Тузы за границей - Герстнер-Миллер Гейл (читать книги полностью .TXT) 📗

Его помощник и будущий преемник Юрченко усердно зарабатывал доверие лондонского резидента; оба они проявляли лишь мимолетный интерес к уходам и возвращениям Полякова, отпуская шуточки в том духе, что их уже почти отставной товарищ убивает время со шлюхами с Кингз-Кросс [121]. «Только постарайтесь не попасть в газеты, Георгий Владимирович, – поддразнил его Юрченко. – А если попадетесь, по крайней мере, постарайтесь “отбить свои деньги”!» Подобное поведение Полякова не было для них новостью. Что ж… он никогда не был женат. А годы, проведенные в Германии, в особенности в Гамбурге, привили ему вкус к хорошеньким ротикам по вполне доступным ценам. Кроме того, не без основания считалось, что КГБ не доверяет агентам без явных слабостей. Один грешок считался вполне терпимым, если он входил в число управляемых: алкоголь, деньги, женщины – в отличие от, скажем, религии. Зубр вроде Полякова – который работал на самого Берию, подумать только! – и сам не свой до столь пикантных утех. Какое очаровательное распутство!

Из представительства ТАСС неподалеку от Флит-стрит Поляков в одиночку отправился в гостиницу «Гросвенор-хаус» на одном из знаменитых английских черных такси – на самом деле автомобиль принадлежал посольству – по Парк-лейн в Найтсбридж, а оттуда на Кенсингтон-роуд. Было утро рабочего дня, и такси едва ползло сквозь плотный поток машин и людей. Солнце уже встало, и утренний туман начинал рассеиваться. Занимался погожий весенний лондонский день.

В «Гросвенор-хаус» Полякову пришлось объясняться с несколькими охранниками в форме, он также отметил присутствие и еще нескольких в штатском. Его пропустили к стойке консьержа, где он, к своему неудовольствию, увидел молодую женщину вместо всегдашнего старого служителя. Она даже внешне походила на новую цербершу председателя КГБ.

– Если я позвоню, меня соединят с этажами, где разместили делегацию?

Женщина нахмурилась. Присутствие в гостинице американских тузов явно не афишировалось, но Поляков упредил ее вопросы, протянув ей свои документы, в том числе удостоверение репортера ТАСС. Проверив их – во всяком случае, все они были подлинными, – она проводила его к телефонам.

– В такой час вам, возможно, не ответят, но это прямые линии.

– Спасибо.

Он подождал, когда останется в одиночестве, потом попросил оператора соединить его с апартаментами, номер которых уже разузнал один из посольских мальчиков на побегушках.

– Да?

Поляков не ожидал, что голос изменится, и все же удивился, что он все такой же.

– Давненько мы не встречались… Танцор.

Долгое молчание в трубке не стало для Полякова неожиданностью.

– Это вы, да?

Он был доволен. Танцор еще не забыл, чему его учили, и вел себя так, как будто это был ничего не значащий разговор.

– Разве я не обещал, что когда-нибудь навещу вас?

– Что вам нужно?

– Встретиться с вами, чего же еще? Повидаться.

– Это неподходящее место…

– У подъезда ждет такси. Оно там единственное.

– Я спущусь через несколько минут.

Поляков повесил трубку и поспешил в такси, не забыв еще раз кивнуть служащей гостиницы.

– Дозвонились?

– Да. Спасибо.

Он юркнул в такси и закрыл за собой дверцу. Сердце у него колотилось.

«Бог ты мой, – подумал он, – я веду себя как юнец перед свиданием!»

Вскоре дверца открылась. Полякова обдало запахом духов Танцора. Он протянул руку на западный манер.

– Доктор Тахион, полагаю?

Водителем был молоденький узбек из посольства, чьей непосредственной специальностью был экономический анализ, но самым главным достоинством было умение держать язык за зубами. Полное отсутствие с его стороны интереса к деятельности Полякова и необходимость лавирования в плотном потоке лондонского дорожного движения позволяли Полякову с Тахионом рассчитывать на то, что их разговор удастся сохранить в тайне.

Дикая карта Полякова никак не проявлялась внешне, поэтому никто не заподозрил в нем ни туза, ни джокера. Впрочем, он и пускал свои способности в ход всего-то дважды.

Впервые это произошло затяжной суровой зимой сорок шестого – сорок седьмого года, в следующую же после распространения вируса зиму. Поляков, который Великую Отечественную войну провел замполитом на уральских военных заводах, был тогда старшим лейтенантом. Когда фашисты капитулировали, московский центр направил его в часть по борьбе с повстанческим движением украинских националистов, которые воевали на стороне немцев и складывать оружие не собирались. (Окончательно их сопротивление было подавлено лишь в 1952 году.)

Там Поляков попал под начало настоящего головореза по фамилии Сувин, который как-то спьяну проболтался, что во время сталинских репрессий был на Лубянке палачом. Сувин не на шутку пристрастился к пыткам – такова была реакция на работу, при которой человек вынужден каждый день стрелять в затылок своим же товарищам по партии.

Однажды вечером Поляков привел к нему на допрос украинского парнишку. Сувин, уже изрядно навеселе, принялся выколачивать из мальчишки признание, что было пустой тратой времени: паренек уже признался в том, что воровал еду. Но Сувину во что бы то ни стало хотелось связать его с повстанцами.

Практически единственное, что помнил Поляков о том дне, – это усталость. Как и все советские люди, включая и самых высокопоставленных лиц, в тот год он частенько недоедал. Это утомление, а не чувство сострадания, со стыдом вспоминал он сейчас, двигало им, когда он оттолкнул садиста от пленного паренька. Сувин набросился на него; завязалась борьба. Придавленный к полу, Поляков каким-то образом ухитрился дотянуться до горла своего противника. Надежды задушить его не было – и все же Сувин внезапно покраснел, даже побагровел, и в буквальном смысле вспыхнул.

Молоденький арестант был без сознания и ничего не видел. Поскольку все людские потери в зоне военных действий, как правило, списывали на действия противника, в официальном рапорте значилось: «погиб смертью храбрых» от «обширной травмы грудной клетки» и «ожогов», как в иносказательной форме обозначили тот факт, что погибший превратился в головешку. Это происшествие ужаснуло Полякова. Сначала он даже не понял, что случилось: вся информация о вирусе дикой карты была строго засекречена. Но в конце концов до него дошло, что он обладает какими-то особыми способностями. И тогда Георгий Поляков поклялся никогда больше не пускать в ход эту силу.

Обещание было нарушено им лишь однажды.

Осенью тысяча девятьсот пятьдесят пятого года Георгий Владимирович Поляков, теперь уже капитан КГБ, служил в Западном Берлине, официально считаясь журналистом ТАСС. В те дни газеты только и писали, что о тузах и джокерах. Служащие ТАСС следили за вашингтонским процессом с ужасом – кое-кому из них он очень напоминал сталинские чистки – и удовлетворением. Могучих американских тузов обезвреживали их же собственные соотечественники!

Стало известно, что кое-какие тузы и их кукловод с Такиса (так его именовала «Правда») бежали из США после первых же заседаний КРААД. Они стали основной мишенью для Восьмого управления – отдела КГБ, занимающегося Западной Европой. Для Полякова личной целью стал Тахион. Возможно, инопланетянин держал в руках ключ к секрету вируса дикой карты… что-то такое, что могло бы объяснить его проявления и заставить отступить. Когда Поляков услышал, что Тахион прозябает в Гамбурге, он немедленно предпринял ряд действий.

Поскольку «журналист» уже не раз посещал «по служебной необходимости» Рипербан – квартал красных фонарей, для него не составило труда понять, какие бордели придутся по вкусу столь необычному клиенту, как Тахион. Он обнаружил инопланетянина в третьем по счету в его списке заведении. Уже почти рассвело; такисианин был в стельку пьян и спустил все деньги. Ему еще повезло: немецкий народ в целом не слишком склонен жалеть обнищавших пьяниц, а хозяева гамбургских притонов и того меньше. Так что Тахиона вполне могли бросить в канал.