Диктатор - Снегов Сергей Александрович (книги без регистрации .TXT) 📗
— Нет! — сказал я. — Вы путаете военную операцию с актом справедливого мщения, Пеано. Нужно нанести удар не по военным базам, а по душе народа!
План мой был прост и жесток. Мы нападаем на водолетные базы врага, но не для их уничтожения, а для захвата водолетчиков. Гонсалес приговаривает пленных водолетчиков к смертной казни за террор против мирного населения. И не к простой казни — на плахе, в тюремных подвалах, расстрелам у стен зданий разрушенных ими городов. Они будут сброшены с водолетов — пусть кровь их зальет траву, деревья и камни!
— Принимается! Сбросим пленных водолетчиков на города, которые они разрушали. Заслуженная кара!
— Нет, Пеано, тысячу раз — нет! Казнь заслуженная, но она мала. Нужно впечатление ужасней. Наши водолеты должны прилететь в Кортезию и сбросить там осужденных на казнь. Пусть убийцы детей и женщин рушатся на головы своих близких, на собственные дома, пусть их кровь, брызги их тел, их раздробленные кости падут на головы тех, кто их посылал на преступления!
Возбужденный Пеано на глазах остывал. Прирожденный военный, он мыслил естественными военными категориями, а надо было выйти за их пределы. Я уже стал настоящим учеником Гамова — самостоятельно выискивал неклассические решения.
— Семипалов, кортезы не допустят ни одного нашего водолета до своих границ! Они навалятся на каждую нашу машину десятками своих машин еще на подлете — и все, кого мы приговорили казнить, рухнут в океан, а с ними заодно погибнут и наши пилоты.
Гамов молча смотрел на меня, он догадывался, что я придумал что-то необычайное.
— Пеано, кортезы допустят наши водолеты к своим городам! В каждый водолет, куда усадим десяток осужденных на казнь, мы поместим еще два-три десятка пленных кортезов, не приговоренных к гибели. И постараемся, чтобы эти кортезы были хорошо известны, опубликуем их фамилии, передадим их фотографии. И объявим, что в случае благополучного возвращения наших водолетов всех заложников немедленно отпустят на свободу.
— Полностью принимаю ваш план, Семипалов! — воскликнул Гамов.
Пеано — он все же еще колебался — я сказал:
— А если генералы кортезов не посчитаются ни с чем и начнут сбивать на подлете все наши водолеты, то погибнут и заложники, которым обещано освобождение. Это будет террор против своих, Пеано. Вряд ли Аментола разрешит такие акции. Вспомните, что говорил Вудворт о психологии своего народа.
— Готовлю захват водолетных баз кортезов, — сказал Пеано.
В Кортезии еще продолжались ликования по случаю удачного нападения на наши незащищенные города, еще завершались у нас траурные захоронения жертв, а Пеано всей мощью нашего водолетного флота обрушился на островные базы кортезов. Он бил наотмашь, сжатым кулаком — еще полыхали не поднявшиеся с земли машины, когда наши десантники ринулись на захват казарм. Ни одному вражескому водолетчику не удалось спастись. Да и куда было бежать? Вокруг океан, а в воздухе наши машины! Только клуры подняли свои аппараты на перехват возвращавшихся наших водолетов — отважное, но бессмысленное действие, клуры не раз в своей истории совершали такие героически-бездарные поступки.
Наше стерео — неоднократно и на весь мир — передавало репортаж о захвате островных баз. Десятки раз возникали одни и те же лица — генералы, скомандовавшие налеты на наши мирные города, пилоты, которые вели машины, механики, заправившие их сгущенной водой. Даже в Кортезии стали удивляться, зачем нашему министру информации понадобилось создавать такую особую популярность трем сотням пленных, когда у нас их были десятки тысяч, отнюдь не удостоенных подобной стереоизвестности. Только несколько человек знали, что миру показывают осужденных на позорную казнь — надо было, чтобы мир запомнил их лица.
Гонсалес на специальном заседании Черного суда огласил смертную казнь для всех водолетчиков, напавших на города, заведомо лишенные защиты с воздуха. Он закончил приговор словами:
— Наши враги обрушились на мирные поселения тайно, не дали женщинам и детям хотя бы спрятаться в подземельях. Такая подлость усугубляет вину подсудимых. Черный суд объявляет миру, что смертная казнь преступных водолетчиков будет совершена над их родными городами в заранее объявленный день и час.
После объявления приговора пилотам Кортезии во дворце состоялись две встречи. Расскажу о каждой.
Первая была с водолетчиками, отобранными в карательный рейд через океан. Гамов пожелал, чтобы честь этого скорей судейского, чем военного рейда, была поручена дивизии Корнея Каплина — после мятежа Гамов испытывал к ней приязнь. И мы увидели старых знакомых — Альфреда Пальмана, Ивана Кордобина, Сергея Скрипника, Жана Вильту — ныне командиров бригад, офицеров, отмеченных наградами за сражение над Родером, освобождение наших пленных и нападение на островные базы кортезов.
Гамов поблагодарил их за то, что в недавних боях они выполнили все, чего он ждал от них и что они обещали, — спасли нашу Родину от разгрома, создали предпосылки для победы. Но война не кончена. Кортезия собирает новые силы. Она попирает все законы морали, нападая на мирные города. Нужно так покарать врагов, чтобы их охватил ужас от одной мысли о новых преступлениях. И эта благородная миссия — отбить у врага стремление к подлости, сделать подлость из выгодной акции роковой ошибкой — снова предоставляется людям, столь мужественно выручившим родину в дни величайших испытаний.
Пока Гамов говорил, я мысленно сравнивал его нынешнее выступление с тем, когда он усмирял мятеж на водолетной базе. Было много схожего, но больше различий. И там, и здесь его слушали те же люди. И там, и здесь он не утешал, не закрашивал опасности, прямо требовал — если понадобится — самопожертвования. Но дух речи был теперь иной, и слушали его по-иному. Там он поднимал юнцов на гибель для спасения родины — и поднял всех! Здесь излагал военно-нравственную задачу, упоминания о возможных жертвах звучали словесными фиоритурами. Только безумцы, сказал он, решатся напасть на вас и тем погубить своих сограждан, которым мы обещали свободу.
