Наша старая добрая фантастика. Создан, чтобы летать - Биленкин Дмитрий Александрович (электронная книга .txt) 📗
— Как называется этот дебют, молодой человек? Его надо бы назвать вашим именем.
Или:
— Две выдвинутые до отказа крайние пешки в начале партии напоминают мне рожки у козлика. Этот молодой человек наверно собрался нас всех забодать!
Я не отвлекался на эти весьма обидные замечания и продолжал по советам Короля передвигать фигуры, пытаясь не ошибиться — где там «Е», а где «четыре».
Король опять успокаивающе засвистел все тот же мотивчик… («Король» я буду писать с заглавной буквы, потому что это его имя.) Понемногу все господа притихли.
Я понял, что на доске что-то случилось. Мой партнер раздвинул локти и схватил свою голову в ладони. Наш столик вдруг сделался центральным, хотя мы сидели с краю. Игроки отложили свои партии и пришли посмотреть нашу. Тишина держалась недолго. Какие-то рукава полезли из-за моей спины на доску, стали водить по ней пальцами, хватать и переставлять фигуры. Запомнился следующий диалог:
— А если так?
— Нельзя. Съест коня.
— А так?
— Еще хуже: сожрет слона.
Мой партнер прервал этот диалог первобытных охотников на слонов. Он поднял руки и плаксиво запричитал:
— Верните позицию, господа, верните позицию!
Ему вернули позицию, и после мучительных раздумий он тихо спросил меня:
— Вы… вы отдаете ферзя?
— Ну, это некорректный вопрос! — сказал кто-то.
Я в тот день, конечно, ничего не понимал, но потом Король повторил для меня эту партию. Решающая позиция носила этюдный характер, она опубликована на диаграмме номер 1 в моей книге «Сто избранных партий Джеймса Стаунтона». Каждый желающий может на нее взглянуть, свои же записки я не хочу загромождать шахматными диаграммами.
Конечно, Король действовал нагло, выводя сразу обе крайние пешки, и серьезному турнирному мастеру мог бы и проиграть, но мой шулер был взвинчен и быстро попался в ловушку — брать ферзя не следовало из-за форсированного варианта с тремя жертвами. Он, бедняга, так запутался, что даже не успел сдать партию и довел дело до мата — мат он получил крайней пешкой «Н» при гробовом молчании всех присутствующих.
Великий Пол Морфи с неподдельным интересом наблюдал со стены за этим безобразием.
5
Определенно, мой шулер был честным человеком и уважал свою работу. Думаю, что на мастера он не тянул, но играл достаточно хорошо, чтобы каждый день худо-бедно обедать в этом городе, где уважаемые отцы семейств дохнут от скуки, а в карты играть боятся.
Пять монет по профессиональной привычке он мне все же не отдал — впрочем, я и не настаивал — зато попросил подождать и пригласил к столику председателя клуба, местного гроссмейстера с задумчивым взглядом запойного пьяницы, который еще не решил — а не выпить ли ему с утра? (Его имя вам ничего не скажет.) Ему показали решающую позицию. Маэстро восторга не выразил, но решил сыграть со мной легкую партию без свидетелей в своем кабинете.
— Только не очень долго думайте, — сказал он.
До мата он не довел, вялым движением смешал фигуры и признал:
— Да, я убедился… у вас талант. Поздравляю, молодой человек! Но вас надо подшлифовать… вы как-то странно начинаете партию. Вам следует подогнать теорию дебютов. Запишитесь в наш клуб, послушайте мои лекции…
Оказывается, Король уже знал откуда-то непечатные русские выражения и одним из них поделился со мной.
— Извините, маэстро, — перебил я гроссмейстера. — Посоветуйте: что конкретно нужно сделать, чтобы сыграть с чемпионом мира?
— С кем? С Макаровым? — поразился маэстро. — Не пойму, о чем вы говорите!
Он стал пожимать плечами и разводить руками. К этим жестам в своей шахматной карьере я вскоре привык.
— Да, у вас наблюдается несомненный талант, но таких, как вы, великое множество! — продолжал гроссмейстер. Он опять развел руками, будто поймал громадную рыбу. — Надо быть поскромнее! Все начинают с нуля. На каждом уровне существуют квалификационные турниры, и их надо пройти. Чтобы получить право на матч с чемпионом мира, необходимо выиграть первенство клуба, города, штата, страны, межзональные турниры и матчи претендентов…
Тут он стал твердить про какой-то коэффициент Эло, про какой-то рейтинг, который высчитывается из выигрышей, проигрышей в разных турнирах, в которых шахматист участвовал и не участвовал… для меня это была китайская грамота. Вообще, маэстро путался в словах и не знал, как говорить с талантом — ведь свой талант он давно пропил.
— Сколько времени уйдет на все эти турниры, если начать с нуля? — спросил я.
Маэстро стал загибать пальцы:
— Как минимум три претендентских цикла. Девять лет. А сейчас без подобающего рейтинга ни один гроссмейстер не согласится с вами играть.
— Но вы-то согласились?
Он разъярился, обозвал меня «сопляком», руки у него дрожали.
Мы опять расставили фигуры, причем он перепутал расположение короля и ферзя. Я промолчал, он лихо начал партию, но вскоре пробормотал:
— Вот, дьявол, я не туда поставил ферзя… Начнем сначала.
Король посмеивался.
Мы опять начали сначала.
На восемнадцатом ходу я, начиная матовую атаку, невинно сказал:
— Кстати, мне понадобится тренер.
Маэстро сразу оценил мое деловое предложение. Роль председателя захолустного шахматного клуба ему смертельно надоела, и он не прочь был опять напомнить о себе, поездить по свету и подзаработать — чтобы извлекать пользу из шахмат, не обязательно играть в шахматы.
— Хорошо, — ответил он и навсегда сбросил фигуры со своей шахматной доски. — Вы редкий самородок, а у меня еще остались кой-какие связи, и я могу вам кое-что посоветовать. Вот что мы сделаем.
6
Мы отправились через всю страну в столичный шахматный клуб.
Там тоже висел портрет Пола Морфи, а рядом, понятное дело, портрет Роберта Фишера. На деньги там никто не играл, но курили безбожно. Народ, в общем, был насупленный и больше толпился в биллиардной, чем у шахматных столиков. Моего тренера встретили весьма прохладно — молодые гроссмейстеры попросту не знали, кто он такой.
Им напомнили.
— А, был такой… что-то припоминаю, — сказал какой-то молодой гросс, расставляя шары в пирамиду. — Это вы лет двадцать назад проиграли Макарову на сто двадцать девятом ходу?
— Я, — горделиво отвечал мой тренер. — На турнире в Монако.
— Бездарная была партия. Вам следовало ее сдать ходов на сто раньше.
Тренер поспешно перевел разговор на мою персону. Тут же в биллиардной он представил меня как подающего надежды провинциала, которого он давно готовит к открытому чемпионату страны. Жаль только, говорил тренер, что идея открытого чемпионата страны, где может принять участие талантливая молодежь, до сих пор не поставлена на голосование в национальной шахматной федерации.
Ему тут же объяснили, что идея открытого чемпионата «для всех» нелепа и на руку одним лишь дилетантам.
— Строгий эволюционный отбор, а не открытый чемпионат, — сердито сказал все тот же молодой гросс и железным ударом забил шар в лузу.
Бедная луза! Подозреваю, что внутри правой руки у него был вмонтирован гидравлический протез с электронным прицелом — так неуклонно он бил. Он сурово осмотрел меня с ног до головы. Взгляд его остановился на Короле, он презрительно фыркнул.
Все же мною заинтересовались — так интересуются новым зверьком в зоопарке — подошли и обнюхали. Заслуженные старые гроссы, которые в молодости успешно проигрывали самому Талю, благосклонно сыграли со мной несколько легких партий. Я им здорово понравился, зато молодые гроссмейстеры подняли меня на смех. Они и не таких видали!
Тогда я предложил дать им одновременный сеанс на тридцати досках, чтобы их всех скопом зачли в тот самый коэффициент Эло.
Ну и наглость!
На сеанс они, конечно, не согласились, но от обиды решили меня хорошенько вздуть и принялись гонять со мной пятиминутки. Кто-то объявил, что поджарит и съест шахматного коня, если проиграет мне.
