Японская фантастическая проза - Абэ Кобо (читать книги без регистрации полные .txt, .fb2) 📗
— Бросьте! Хватит с меня этого заколдованного, круга! Нам же обоим ясно, что спорить можно до бесконечности, а результата никакого не будет.
— Послушайте, сэнсэй, не лишайте меня последней надежды. Для меня, например, уже то, что нет результата, является огромным достижением. Да, заставить поверить трудно и тяжело, когда это не удается, но топологическая любовь... Мы дошли до сомнений, а ведь именно сомнения — врата в истину. Так неужто мы не способны пройти сквозь эти врата и двинуться дальше? Нет никакого заколдованного крута, и вот вам тому доказательство, сэнсэй: вы только что назвали меня в лицо сумасшедшим, чего не было раньше и не будет впредь.
— Если речь об этом, то ничего здесь нового нет... Просто меня запугала по телефону ваша супруга.
— Э, нет, сэнсэй, такое, смирение вам не к лицу. Запугала... Вот вам и заколдованный круг, сами его создаете. Ну, времени у нас мало, давайте бросим пустую болтовню, Прошу вас, сенсзй, начинайте первым...
— Что начинать?
— Ну как же? Вы объявили меня сумасшедшим. Я со своей стороны продолжаю утверждать, что я марсианин. Таким образом, мы имеем точку приложения двух взаимопротивоположных векторов. Соответственно должна иметь место некая результирующая, которая и определит существо моей личности. Вам представляется, сэнсэй, продемонстрировать свое искусство в топологическом анализе...
Ничего не понимаю. Тон разговора ни с того, ни с сего изменился. Нарочито неумело, чтобы затянуть время, я стал раскуривать сигарету, потом смял ее. Я чувствовал, что меня обвели вокруг пальца, но как это случилось — понятия не имел. Мне было ужасно не по себе. Отвратительно робким, против воли заискивающим голосом я осведомился:
— Простите, а что это такое? Вы довольно часто употребляете слова «топология», «топологический»... Боюсь, я ничего не понимаю в этой области*
— Это то же самое, что фазовая геометрия,
— К сожалению, мои знания ограничиваются всего-навсего сферической геометрией.
— А, тогда простите... Принцип, видите ли, чрезвычайно прост... Говоря коротко, назовем это математикой «совсем как»... «Совсем как» из «совсем как человек». Старая математика и думать не могла поставить знак равенства между такими, например, предметами, как крикетная бита и крикетный мяч. А в топологии они определяются как гомеоморфные поверхности с одномерным числом Бетти, равным нулю, и между ними ставится знак равенства. Вероятно, вам это кажется несколько странным, но среди интуитивных формул у людей встречаются очень похожие. Возьмем другой пример. Калач и бублик. Для топологии это торы, поверхности с одномерным числом Бетти, равным двум. В глазах обычного человека бублик остается бубликом, круглый ли он или сплюснутый. Электронной машине анализировать формулу круглого бублика проще, нежели сплюснутого. А собаке, например, вообще наплевать, бублик ей дают или калач, целые они или ломаные, лишь бы были из одной и той же муки. Не правда ли, топологический подход весьма напоминает чисто человеческий... С другой стороны, благодаря топологии понятие «совсем как», которое прежде было чем-то двусмысленным, какой-то общей идеей, ныне обрело развитую и тонкую логическую структуру. В дотопологической математике такой структуры у этого понятия быть не могло. Теперь с этим «совсем как» шутки плохи. Я, например, из-за него терплю сейчас самое настоящее бедствие...
— Вы мне лучше скажите, почему наши женщины...
— Нет уж, вы меня выслушайте... Итак, что же объединяет эти два вектора — сумасшедшего и марсианина? Мыслятся следующие топологические представления. Земной сумасшедший, который вбил себе в голову, будто он — марсианин...
— Только и всего?
— ... или же марсианин, которому вбивают в голову, будто он — земной сумасшедший, вбивший себе в голову, что он — марсианин...
— Глупости все это! Коли так, причем тут вся ваша топология?
— Ага, а я вам что говорил? Это настолько напоминает интуитивные представления, что просто диву даешься...
— Тогда хватит с нас и одной интуиции.
— Да разве мыслимо подогнать этот гомолог под одну лишь интуицию? Продолжая его до бесконечности... Марсианин, которому вбивают в голову, будто он — сумасшедший землянин, который вбил себе в голову, что он — марсианин, которому вбивают в голову, будто он — сумасшедший землянин, который вбил себе в голову, что он — марсианин, которому вбивают в голову, будто он...
— Хорошо, достаточно. Значит, если твердить это заклинание с помощью вашей топологии, можно надеяться довести дело до успешного конца?
— В этом весь смысл топологии. Если мы, например, изготовили некую первоначальную модель, то мы можем произвольно сложным путем осуществить ее фазовую транскрипцию в любые равные ей топологические формы. В данном случае перед нами структурная модель «землянин, который вбил себе в голову, что он марсианин». Давайте попробуем и посмотрим, что получится. Этот свихнувшийся землянин — то есть я, каким вы меня считаете, сэнсэй,— был вначале просто-напросто. беспросветным неудачником. Видимо поэтому у него возникла склонность к бегству от . действительности. Бежать, однако, некуда, с деньгами плохо, и он начал грезить о перевоплощении. Кем лучше стать? Собакой? Птицей? Или вообще камнем? Но мысль о физической метаморфозе пришлась ему не по вкусу. И в результате долгих и мучительных раздумий он в конце концов пришел к выводу, что ему требуется перевоплощение без метаморфозы, другими словами — гомологическая транспозиция. Перевоплотиться в существо, которое совсем как человек и в то же время человеком не является... Например (тут голос моего гостя упал до шепота) в марсианина... Да, в марсианина, который совсем как человек... Так завершилось топологическое перевоплощение нашего сумасшедшего землянина.
— Ну что же, возразить на это как будто нечего...
— Назовем пока эту модель «марсианской болезнью». Вы не против?
— Да мне вообще-то безразлично...
— Превосходно... И впредь тоже смело полагайтесь на меня...
Эти его слова насторожили меня, и я вновь ощутил смутное беспокойство. Кажется, он опять незаметно опутал меня своими сетями. Знаю ведь, что фокусник и лицедей, норовлю обойти стороной — и вот, пожалуйста, опять торчу перед ареной. Как-то на площади перед одной деревенской станцией я видел зазывалу-галантерейщика. Он приманивал покупателей воплями, что будет-де подбрасывать камешки и держать их в воздухе лишь силой воли. Маневры моего гостя в высшей степени напоминали этого зазывалу. Ведь болтовне о камешках, плавающих в воздухе, ни один дурах не верит. Не верит и именно поэтому не пройдет мимо. Не верю, не могу верить да и не хочу верить. Чувство протеста растет, ты выходишь из состояния пассивности и уже жаждешь своими глазами убедиться в провале исполнителя, а ему только этого и надо — он выскакивает на арену и начинает отплясывать перед тобой. Да, от избытка тревоги я, кажется, дал маху, сам себе подставил ножку. Поистине условия и осторожность надо соразмерять с обстоятельствами.
— Пожалуйста, можно сказать и так. Случай самый обыкновенный, таких сколько угодно...
— А теперь, сэнсэй, обратимся к «Песне посланца», которую я вам прочитал...— произнес он зловеще-спокойным тоном, словно готовясь нанести поверженному противнику последний удар. Он переложил рукопись со стола к себе на колени и легонько постучал но ней кончиком ногтя.— Признав структурную модель сумасшедшего землянина, вы тем самым автоматически принята и содержание «Песни посланца».
— Что это вы перескочили... ни с того, ни с сего...
— Не перескочил. Если смотреть на бублик изнутри, он все равно остается бубликом. «Песнь посланца» н структура больного марсианской болезнью полностью гомологичны в топологическом смысле.
— Вот вы мне говорите, > а я уже совсем не помню, о чем там эта песня.
— Ну вот, а я как раз собирался объяснить вам. Она представляет собой своего рода криптограмму, так что говорить о ней без необходимых пояснений не имеет смысла.
