Фея - Варли Джон Герберт (Херберт) (бесплатные онлайн книги читаем полные txt) 📗
Наконец Крис передал Змея Валье, она положила его перед собой и прижала верхнее туловище к своему. Голова новорожденного болталась. Крис заметил, что все вышло так, как сказала Валья: пуповина не крепилась к животу, а исчезала в заднем влагалище — там же, где у Вальи скрывался другой конец.
Крис пока не знал, чего ему ждать. Он видел юных титанид, но таких юных — еще нет. Пока что, на его взгляд, Змей выглядел… нет, нельзя сказать «уродливо». Пожалуй, скорее нелепо. Но разве человеческие младенцы не выглядели, на взгляд Криса, мягко говоря, нелепо. Вдобавок они бывали окровавленные. Крису не нравилась собственная привередливость — это никак не вписывалось в представления Вальи о нем как о здоровом жизнелюбе. Лучше про него давным-давно никто не говорил. И все же с первым впечатлением о Змее ничего было не поделать. Юная титанида сильно смахивала на недокормленную четырнадцатилетнюю девочку, которую только-только выловили со дна озера. Хотелось даже применить к Змею искусственное дыхание рот в рот.
Змей громко захрипел, потом закашлялся — и начал дышать. Сначала последовали несколько шумных вдохов и выдохов, но затем ритм был найден. Вскоре после этого Змей открыл глаза и в упор уставился на Криса. То ли даже вида землянина ему хватило, то ли он еще просто неважно видел, но почти сразу же Змей заморгал и спрятал лицо на груди у матери.
— Он еще немного покапризничает, — сказала Валья.
— Я тоже.
— Ну, как он тебе?
«Так, приехали», — подумал Крис.
— Он прекрасен, Валья.
Нахмурившись, титанида еще раз оглядела Змея, словно прикидывая, не упустила ли она чего-нибудь.
— Наверное, ты опять шутишь. Не может же быть, чтобы ты так плохо владел английским.
Чувствуя себя так, будто бросается головой в омут, Крис откашлялся и произнес:
— Странный он какой-то.
— Вот именно. Но он очень скоро выправится. Он будет замечательный. Неужели ты не увидел его глаза?
Они занялись туалетом новорожденного. Крис помыл Змея и вытер, а Валья расчесала ему волосы. Титанида оказалась права — Змей действительно выправлялся. Высохнув, кожа его стала мягкой и теплой — и внешность утопленной беспризорницы сразу куда-то испарилась. Пуповина вскоре высохла и отвалилась. Должно было пройти еще немало времени, прежде чем он перестал бы казаться худым, но истощенности уже не чувствовалось. Скорее, пока мышцы приходили в тонус, Змей выглядел гибким и пышущим энергией. Туловище держалось без посторонней помощи. Пока Крис и Валья суетились вокруг его юного тела, Змей наблюдал за ними, но ничего не говорил. Такой возбужденной Крис ее никогда не видел.
— Знаешь, Крис, если бы я только могла это описать, — сказала она. — Ничего чудеснее… я так хорошо это помню. Вдруг обрести разум, чувствовать, как пробуждаешься от сна примитивных желаний и как вокруг тебя обретает форму огромный мир, полный других созданий. А растущая потребность говорить — почти как приближение оргазма. Впервые зарождающаяся мысль, что с другими можно общаться. Понимаешь, Змей уже знает слова, но без приложения к ним вещественности они для него все еще загадочны. Он будет полон вопросов, но редко будет о чем-то спрашивать. Он просто увидит камень и подумает: «Ага, так вот он какой, камень!» Потом подберет камень и подумает: «Ну вот, я подобрал камень!» Он будет задавать множество вопросов самому себе, находить ответы — и это ощущение открытия так необыкновенно, что самая распространенная мечта титаниды — родиться еще раз, и снова все это пережить. К сожалению, на многие вопросы ответов не найдется — но таков уж закон жизни. Мы должны стараться все-таки найти эти ответы и всегда быть добрыми. Надеюсь, ты будешь терпелив, позволишь ему думать в своем темпе и в свое время обрести броню фатализма. Нельзя, чтобы он перенимал ее у нас, ибо тогда…
— Обещаю, Валья, обещаю. Я еще долго буду на тебя поглядывать, чтобы ты намекала мне, что тебе желательно, и как можно больше буду оставаться на заднем плане. Но у меня по-прежнему на уме твой безумный эксперимент. Интересно, будет он говорить на…
— Ты человек, — вполне раздельно произнес Змей. Крис уставился на широко расставленные глаза младенца, которые невинно на него смотрели. Потом понял, что до отказа разинул рот, и быстро его закрыл. На губах Змея обозначился намек на улыбку, неуловимую, как у Моны Лизы. Воображаемый мячик диалога был теперь в руке у Криса, а ведь он только и хотел, чтобы оставаться где-нибудь на заднем плане.
— Ага, человек. Причем очень удивленный. Я… — Увидев, что Валья еле заметно повела головой, Крис умолк.
Потом обдумал свои слова. Все верно, разум еще не призван. Крису следовало ступить куда-то на нейтральную землю между агуканьем и Геттисбергской речью — вот только знать бы, где эта нейтральная земля.
— Как тебя зовут? — спросил Змей.
— Крис.
— А меня — Змей.
— Рад познакомиться.
Улыбка окончательно проявилась, и Крис почувствовал ее тепло.
— Я тоже рад познакомиться. — Он обернулся к матери. — Валья, а где мой змей?
Валья потянулась куда-то себе за спину и отдала сыну любовно вырезанный змеевидный рожок в обрамлении из мягкой кожи. Змей взял инструмент и принялся вертеть в руках. Глаза его засияли. Наконец, приложив к губам мундштук, он подул — и в воздух выплыл мрачный басовый тон.
— Я голоден, — заявил Змей. Валья предложила ему сосок. Новорожденный был так любопытен, что никак не мог сосредоточиться. Водя глазами и крутя головой, он умудрялся одновременно удерживать сосок в рту. Он взглянул на Криса, затем на инструмент, покрепче зажал его в руке, и Крис заметил, как на лицо юной титаниды нисходит благоговейное изумление. В этот самый миг Крис понял, что они со Змеем думают об одном и том же, хотя каждый по-своему. Итак, он и вправду Змей.
Ребенок развивался в точности так, как и предсказывала Валья.
Слово «жеребенок», впрочем, точнее к нему подходило. Змей был долговязый и неловкий, резвый и порывистый. Когда пришло время ходить, он за десять минут перепробовал все аллюры — а потом потерял интерес ко всем, кроме сумасшедшего галопа. Девяносто его процентов составляли ноги, а значительную часть ног — коленки. Угловатость Змея была очень далека от грациозной статности взрослых, но зачатки этой статности уже, несомненно, присутствовали. Когда Змей улыбался, пропадала нужда в сиялках.
