Лучшая зарубежная научная фантастика: Звёзды не лгут - Дозуа Гарднер (книги серии онлайн .TXT) 📗
Но Старая Краска распахнул дверь кузова и, когда я подлетела к нему, переключился на первую передачу и сдал назад — словно кетчер, пятившийся за высоко отбитым мячом. Я рухнула на раздувшиеся подушки безопасности на своем любимом сиденье. Приземление получилось не слишком мягким, но, очевидно, самым мягким из возможных. Я упала, дверь захлопнулась. Утопая в подушках, я потеряла сознание.
Я очнулась по пути в отделение скорой помощи. Бен звал меня, а потом принялся разбрасывать подушки, из-за которых я ничего не видела. Он сидел на втором ряду сидений и, перегнувшись назад, пытался добраться до меня.
— Кто за рулем? — спросила я.
— С тобой все хорошо? С тобой все хорошо? — не отвечая, повторял Бен.
Старая Краска несся в больницу, не обращая внимания на светофоры и улицы с односторонним движением. Он непрерывно гудел, а над городом гремел записанный голос:
— Срочно! Срочно! Несчастный случай! Уступите дорогу, пожалуйста!
Так он и влетел в больничный двор и открыл заднюю дверь, паркуясь у самого входа. Бен выскочил наружу, крича, чтобы кто-нибудь помог его сестре. Подушки безопасности сдулись, и люди в белом вытащили меня из машины. Я успела взглянуть на Старую Краску, когда он уезжал прочь. Задний бампер был погнут, а стекло над ним разбито.
— Что случилось со Старой Краской? — заплакала я.
Меня положили на каталку и повезли внутрь. Бен бежал сзади, прижав телефон к уху.
— По сравнению с черным седаном? Ничего. Он отделал ту машину так, что она даже рулем шевельнуть не может. Таранил ее снова и снова. Я думал, тебя там размажет. Мама? — сказал он уже в телефон. — Мама, мы в детской больнице Мари Бридж. На Сейди наехала машина, но Старая Краска ее спас. Приезжай быстрее, им нужен номер страховки, а я его не знаю.
Мои повреждения оказались не такими уж серьезными: сломанная рука да множество синяков. Меня оставили в больнице на шесть часов для наблюдения, но сотрясение было легким. Мама сидела у моей постели. Двое полицейских приехали брать показания. Бен сказал, что меня чуть не задавила сумасшедшая машина, а мама — что не представляет, какой добрый самаритянин подобрал ее дочь и привез в больницу, но она ему очень благодарна. Женщина в форме заметила, что, по словам других свидетелей, универсал вел себя странно, пытаясь меня спасти. Бен покосился на маму и произнес:
— Там за рулем сидел какой-то старик. Ударив черную машину, он открыл дверь и велел мне запрыгивать. Сказал, что в юности участвовал в гонках на выживание. Потом он привез нас сюда и уехал, потому что не хотел проблем.
Копы задали ему еще пару вопросов, но Бен отвечал только «Я не помню» или «Я не заметил, я боялся за сестру».
Когда полицейские наконец ушли, мама очень тихо сказала:
— Надеюсь, камера на станции подзарядки не сфотографировала номера.
— Да уж, — согласился Бен, глядя на нее, — но я не мог позволить им просто разобрать Старую Краску после того, как он спас Сейди жизнь.
Мама вздохнула.
— Бен Сейди. Мы все знаем, что рано или поздно этим история и кончится. Он не может вечно носиться на свободе. Вы же понимаете, что Старая Краска просто следует программе. Он… Не живой. Он кажется живым только потому, что мы так думаем. Но на самом деле это просто программа.
— Спасать жизнь Сейди? Ловить ее на заднее сиденье, включать подушки и при этом бить седан? — Бен засмеялся и покачал головой. — Мам, ты меня в этом не убедишь.
Вечером меня отпустили из больницы. Мы приехали домой и сразу же легли спать. Но около полуночи я услышала, что мама встала, и тоже поднялась. Она смотрела на парковку сквозь щель в жалюзи.
— Он там? Он цел?
— Нет, детка, его нет. Иди в кровать.
Наутро мы с Беном проспали и не пошли в школу. Мама не стала нас будить. Выпало добрых пятнадцать сантиметров снега, и занятия отменили. Когда мы вышли в гостиную, мама сидела за компьютером и следила за точкой на карте. Точка не шевелилась. На полу лежал рюкзак и стопка зимней одежды.
— Дети, посмотрите домашнее задание в виртуальной учебной сети, — весело сказала она, — меня какое-то время не будет.
— Нет, — возразил Бен, — мы едем с тобой.
По снегу мы пробрались к остановке, сели на автобус до станции проката автомобилей и взяли там крошечную машинку. Поездка на ней. особенно после Старой Краски, походила на попытку втиснуться всем вместе в душевую кабину. Мама села на одноместное переднее сиденье, а нам с Беном досталось заднее. В теплых куртках мы едва там помешались. Мама ввела координаты, и машина потребовала снова просканировать кредитную карту. Говорила она жеманным девчачьим голосом.
— Озеро Макинтош находится за пределами зон с первой по двенадцатую. Могут потребоваться дополнительные расходы, — заявила машина.
Мама согласилась, но мы не двинулись с места.
— Поступило сообщение об опасных погодных условиях. Совершать поездку не рекомендуется. В случае отмены транзакции сейчас оплата взиматься не будет.
— Просто поехали, — вздохнула мама.
И мы двинулись. Дорога оказалась не такой уж сложной. Крупные трассы расчистили и посыпали солью, а когда мы добрались до автомагистрали I-5, обнаружилось, что снегоочистители и другие машины оставили за собой почти чистый асфальт. Непривычно было не ощущать пространства Старой Краски. Я прислонилась к Бену.
Мы почти не разговаривали, слышалось только ровное гудение двигателя. Бен сунул в рюкзак кучу всего, в том числе мое обезболивающее и бутылку воды. Я приняла таблетку и проспала почти весь путь. Я проснулась от слов Бена:
— Но подъездная дорога перегорожена цепью.
— Тогда вылезаем, — сказала мама.
Я села ровнее. Мы уехали за город, и вокруг не было никаких следов, только наши. Очень странное ощущение. Я не видела ничего, кроме выглаженного ветром белого полотна и укутанных снежинками ветвей слева и справа от узкой трассы. Мы съехали с нее и остановились. Перед нами возвышались две большие желтые стойки, между ними натянули тяжелую цепь. На оранжевой табличке красовалась надпись «Закрыто». Дорога впереди была засыпана ровным слоем снега и, петляя, скрывалась из виду за деревьями.
Мама велела машине подождать, и та покорно отключила двигатель. Мы снова втиснулись в куртки. Ни у кого из нас не было по-настоящему теплых ботинок. Мама взяла свой рюкзак, Бен — свой, и мы вылезли на нетронутый снег. Небо стало ясным, похолодало. Такие сугробы растают нескоро. Бен шел за мамой, а она разыскивала призрачный, почти стертый ветром след шин универсала, который съехал с дороги, чтобы добраться до озера. Я тащилась сзади по протоптанной ими тропе. Мама запахнула куртку поплотнее.
— Когда я училась в старших классах, здесь устраивали отличные рейвы. Летом, правда.
— А что ты со мной сделаешь, если я уеду на рейв в лесу? — поинтересовался Бен.
Мама просто посмотрела на него. Мы обе знали, что он бывал на рейвах в лесу. Бен замолчал.
Мама увидела Старую Краску раньше, чем мы, и бросилась бежать. Универсал не двигался, прячась под деревьями. Его завалило снегом, так что виднелись только пятна краски на боках. За ночь на крышу нападали сучья и листья. Окна обледенели. Он выглядел так, как будто простоял здесь многие годы. Когда мы подошли, двигатель дважды щелкнул и затих. Мама остановилась и раскинула руки.
— Стойте на месте, дети, — велела она и пошла дальше одна.
Медленно обходя машину, она что-то тихо ему говорила и качала головой. Мы с Беном не послушались и осторожно двинулись вперед. Старая Краска не шевелился. Оба бампера кто-то помял, пассажирскую дверцу тоже. Треснула фара. Задняя номерная пластина болталась на одном винте.
— Он умер, — сказала я и почувствовала, что у меня жжет глаза.
— Не совсем, — угрюмо отозвалась мама. — ему не хватает заряда, чтобы двигаться. Нанороботы пытаются выправить вмятины и починить стекло, но на это нужно время.
Она подошла к водительской дверце и разблокировала машину ключом. Наклонилась внутрь, открыла капот и бросила ключи Бену.
