И жизнь, и смерть - Фирсов Владимир Николаевич (читать бесплатно полные книги .txt) 📗
Ева стала вызывать Бартона, но “болотный филиал” молчал, словно вымер. Она начала тревожиться и вызвала звездолет. “Ариэль” отозвался сразу. На экране появилось озабоченное лицо Южина, а позади него в посту управления Ева увидела остальных членов экипажа. “У вас что-нибудь очень срочное?” — спросил Южин, глядя куда-то вбок. Ева сказала, что не может связаться с “филиалом”. “Им очень некогда. Бартон пошел туда…” — “К этим?” — прошептала девушка, но тут кто-то громко закричал за спиной у Южина: “Восемнадцатый регистр! Скорее! И дельта-ряд!” — “Извините, нам очень некогда”, — сказал Южин, по-прежнему глядя вбок, и отключился.
Ева вышла из радиорубки, отыскала Шаврова и попросила его посидеть с ней на крыльце. Шавров надел куртку, повесил на шею лучемет, и они вышли наружу. Ночь была хоть глаз выколи — обычная ночь Альфы, но Ева не ощутила того пронизывающего холода, который был обычен здесь по ночам. Наоборот, дующий с юга ветер показался ей теплым.
— Засуха идет, Юрий Петрович, — сказала она, садясь на ступеньки. — Лавров сообщает — на юге плохо…
Шавров стоял в двух шагах от девушки, положив руки на лучемет, и смотрел вверх. Там среди обрывков туч светилась слабая звездочка, которой еще недавно не знало небо Альфы. Это сверкал под лучами звезды Барнарда гигантский металлический корпус “Ариэля”, неподвижно висящего на высоте почти сорока тысяч километров над экватором планеты.
Невдалеке послышался треск кустарника. Ева взглянула туда и даже не увидела, а скорее угадала, как на них надвигается что-то черное. Девушка испуганно вскочила и отступила ближе к дверям, под защиту лучемета. Шавров включил фонарь, и в его луче они увидели зеленый шар, который неторопливо катился мимо крыльца. Вскоре показался еще один, и еще, и еще… Таинственные обитатели Альфы катились во мраке мимо одинокого жилища людей, спасаясь от настигающей их засухи.
Глава 12. И жизнь, и смерть. Последняя загадка
На пятые сутки Ахмед впервые открыл глаза. Некоторое время он неподвижно лежал, глядя на белый квадрат потолка и радуясь свету и теплу. Он был жив, он был здоров или почти здоров — Ахмед почему-то сразу понял, что это так. Он не знал, сколько времени провел в, беспамятстве, и не хотел задумываться над этим. Ему было легко и радостно, и лишь где-то в глубине памяти прятались обрывки воспоминаний о боли, страхе, отчаянии.
Комната была залита солнечными лучами. За окном поземному голубело полуденное небо, где-то за стеной тихо мурлыкал голос певца. Ахмед повернул голову. Рядом с ним сидела Ева Стаднюк и с улыбкой смотрела на него.
— Здравствуй, дорогой товарищ Ева, — попытался сказать Ахмед, но голос еще не слушался его, и он пробормотал что-то невнятное. Но девушка поняла его и с улыбкой прикоснулась пальцем к его губам.
— Больной, вам нельзя разговаривать! — сказала она басом и рассмеялась — уже обычным голосом. — Здравствуй, Ахмед! Поздравляю тебя с выздоровлением. Только пока не говори ничего…
Легким движением она поправила одеяло, потом взъерошила волосы Ахмеда.
— Денек тебе придется полежать. А завтра я тебя выпущу на прогулку — если будешь слушаться доктора и есть манную кашку… — Она снова рассмеялась. — Пойду обрадую Бартона и позову Машеньку — она собирает для тебя букет.
Ахмед посмотрел на девушку с улыбкой. Как хорошо сознавать, что ты жив, что за окном горячее солнце и под этим солнцем Машенька рвет для тебя цветы. Он чувствовал, что его тело пробуждается от долгого сна, что он молод, силен, ловок. Правда, горло было не совсем в порядке, но горло ерунда! Он подмигнул Еве, обещая вести себя примерно, но, когда она вышла, сразу откинул одеяло и сел. В голове немного зашумело, но легкое головокружение быстро прошло, и он попытался встать на ноги. Первые шаги дались ему с трудом, однако он благополучно добрался до окна, шлепая босыми ногами по теплому пластику. За окном было жаркое лето Альфы, тянулись к солнцу трехлучевые фиолетовые цветы, а невдалеке шла между кустами Машенька с охапкой полевых цветов и, видимо, что-то пела. Ахмед постучал по стеклу, но девушка не услышала. Сбоку что-то зашевелилось, Ахмед глянул туда и оцепенел. Из-за кустов выкатился большой зеленый шар и вдруг раскрылся и исчез, словно его и не было, мгновенно слившись с травой.
И тут Ахмед вспомнил все. Он закричал и заколотил кулаками по стеклу, но стекло, выдержавшее удар черного урагана, даже не вздрогнуло. Тогда он на подгибающихся ногах кинулся к двери. Коридор был пуст, и никто не отозвался на его сиплый, еле слышный крик, только где-то звучала тихая мелодия и нежно мурлыкал баритон. Стойка с лучеметами была вся заполнена, но Ахмеду некогда было думать, что это значит. Он схватил оружие и выскочил на крыльцо. В лицо ему пахнуло полуденным жаром, от яркого света он на мгновение ослеп. Но где-то рядом шла с букетом Машенька, не зная о страшной ловушке, и он кинулся ей навстречу, чувствуя, что с каждым мгновением силы возвращаются к нему. Место, где затаился шар, он запомнил лишь приблизительно — местность выглядела несколько иначе, чем из окна, и за углом дома он остановился в растерянности. Под каждым кустом ему мерещилась опасность, и, видимо, это так и было, потому что еще один шар катился в какой-то сотне шагов, а сбоку из-за дома показался новый, а Машенька все пела, не замечая скрытого кустами Ахмеда. Под кустами была густая трава, тени облаков неслышно шевелились в ней, и ждать было уже нельзя, потому что каждая секунда грозила девушке смертью. Ахмед поднял лучемет и выстрелил. Пламя атомной молнии словно пригасило солнце, от горящих кустов поднялся черный дым. Ахмед не понял, поразил он шар или нет, но успел заметить, как отшатнулась Машенька, рассыпая цветы. Вдруг чуть в стороне от дымного следа, проложенного лучом, с треском свернулся шар и покатился прочь. Ахмед тут же поймал его в прицел, но мгновением раньше, чем он выстрелил, ствол лучемета дернулся вверх от удара, и атомная молния ушла в небо. Какой-то незнакомый человек вырывал у Ахмеда лучемет. Ахмед попытался удержать оружие, но вдруг узнал незнакомца и от удивления разжал пальцы. Это был Кулешов, только странно изменившийся. Его голову, всегда напоминавшую бильярдный шар, теперь украшала густая шевелюра, и от этого сразу стало видно, что он гораздо моложе, чем казался прежде. Машенька уже бежала к ним, бледная от испуга, и Кулешов что-то говорил о шарах, обняв Ахмеда за плечи, Машенька с плачем кинулась к нему на грудь, и бежала встревоженная Ева, и все успокаивали Ахмеда, перебивая друг друга, и никто не обращал внимания на катящиеся мимо шары, словно это действительно обычные перекати-поле. Ахмед вдруг почувствовал, что ног у него словно не стало, и повис на руках друзей, едва успевших подхватить его. Очевидно, мгновенный прилив энергии уже прошел, и Ахмед стал тем, кем ему надлежало быть, — обессиленным человеком, который только начал оправляться от тяжелой болезни. Он все порывался что-то рассказать, о чем-то предупредить, но мысли уже спутались, потому что Ева успела незаметно приложить к его руке что-то похожее на авторучку, и теперь снотворное циркулировало в его артериях, обволакивая мозг. Последнее, что успел он заметить, он принял за повторившийся бред, и сам закрыл глаза. Но это вовсе не было бредом, потому что на крыльцо в сопровождении Бартона действительно вышел один из тех, кого Ахмед видел в ту ночь на болоте…
Позднее, когда Ахмед окреп окончательно, ему рассказали все. С волнением он слушал о событиях той ночи, когда Бартон шел среди непроглядной тьмы по болоту в поисках жителей Альфы, а друзья наблюдали за ним с дисколета через инфракрасные приборы, указывая, куда идти. За огромным шаром, который упорно не желал раскрываться, уже сутки следили с большой высоты через мощные телеобъективы, и Бартон знал, где его искать. На видеопленке, которую в течение всего дня дисколеты доставляли ему регулярно через каждый час, видны были и шар, и сопровождающие его туземцы, гнавшие шар в определенном направлении, покалывая копьями. Бартон видел, как они заботливо расчищали ему дорогу, помогали преодолевать рытвины. Заметил он также, что туземцы совершенно не опасаются шаров, которых собралось на болоте великое множество. Он был почти уверен, что один из туземцев пробежал даже второпях по развернувшемуся шару, и это навело Бартона на новые мысли, которыми он ни с кем делиться пока не стал — уж очень фантастическими они показались даже ему. Однако два как будто взаимно исключающих друг друга факта — что туземцы убивают шары и что они же их тщательно оберегают, перестали ему казаться взаимно исключающими. Ближе к вечеру, когда у него созрел план контакта, он отправил Базиля Фара к Дон Кихоту. Вскоре тот вернулся и привез то, что просил Бартон, — великолепный клинок дамасской стали, способный рубить железо. Наступила ночь, помехи в связи, вносимые звездой Барнарда, прекратились. Бартон надел ночные очки, вооружился клинком Дон Кихота и пошел. На его поясе были прицеплены преобразователи ультразвука и инфразвука, к воротнику куртки приколоты микрофоны от рации и лежащего в кармане магнитофона. Тщательно отлаженная линия связи Бартон — дисколет — “болотный филиал” — “Ариэль” работала безукоризненно, программисты уже не раз опробовали свой автомат, заставив его найти алгоритм решения известной задачи об осле Буридана и перевести “Гайавату” на язык народа майя. Шерман зарядил все магнитофоны и видеокамеры, на “Ариэле” был проверен и изготовлен к работе большой мозг корабля удивительное устройство, хранящее в своей памяти все достижения человеческого гения за десятки веков и способное не только решать самые невероятные задачи, но и ставить их.
