Звезды — холодные игрушки. Дилогия - Лукьяненко Сергей Васильевич (серии книг читать бесплатно txt) 📗
Скаут Геометров стоял в полусотне метров. Одинокий, затерянный на пустынной равнине. Сколько их здесь стоит… мертвых, уснувших кораблей, в которые никогда не вернутся пилоты…
— Петр, — дед протянул руку. Я вздрогнул, подавшись вперед, под ласку Наставника. — Куда ты хочешь лететь?
Я молчал.
— Петр, кому ты несешь Зерно? Кто взял его? Как мне тебя сейчас звать? Петр Хрумов? Или Ник Ример?
Дед, не надо… пожалуйста… не мучай меня…
Откуда мне знать, что во мне сейчас?
Что толку в именах?
— Петр? Ник?
— Меня ждет Родина, — ответил я. — Она зовет меня.
— Ник Ример, — усталым, сломанным голосом сказал дед. — Ты мертв, Ник Ример. Давным-давно. Твоя Родина списала тебя в расход, отметила галочкой в рядах борцов за Дружбу. Ты давно уже мертв.
— Нет, — я покачал головой. — Я… я не мертв. Петр и я — мы одно и то же. Я взял Зерно. Оно… оно мое…
— Тебя слишком мало, Ник Ример, — взгляд деда не отпускал меня. — Ты не смог ожить, пройдя Вратами. Ты все-таки мертв!
— Значит, я живу вместо него.
— Петр! Я тебя сейчас зову! Слышишь? У тебя есть своя Земля. И она в беде.
— Родина никого не бросит в беде, — ответил я. Попятился к кораблю. — Не бойтесь!
Женщина Маша посмотрела на моего Наставника, спросила что-то взглядом.
— Нет, — сказал Андрей Хрумов. — Нет. Во-первых, никто из нас с ним не справится. Он сейчас регрессор, и с этим ничего не поделать…
Умный дед у Петра Хрумова.
— Во-вторых… я не позволю. Хватит. Я уже достаточно его предавал.
— А если предать — значит спасти? — голосом ненастоящего мальчика Дари, ищущего грань между «правильно» и «честно», спросил Данилов.
— Значит, не надо спасать.
Скаут за моей спиной оживал. Раскрылась кабина.
— Не бойтесь! — повторил я. Зерно жгло мне руку. Регрессор Ник Ример все-таки возвращался из мира Тени. Возвращался с непрошеной добычей, убоявшись которой, Наставники утащили Родину на край света.
Но мальчик Ник Ример был сейчас не только собой. Он больше не мог остаться в одиночестве.
И не хотел его для других.
Регрессор Ник Ример опустился в кресло и коснулся коллоидного терминала.
Приветствую на борту, капитан.
«Здравствуй, борт-партнер».
На экранах я видел друзей Петра Хрумова. Они стояли поодаль, возле чужого корабля, неподвижно, будто надеялись, что я вернусь.
Какие смешные надежды.
Таг и Ган, дозволенные друзья Ника Римера, тоже ждали, что он вернется. Так же, как ждали они все своего общего друга по имени Инка… друга, навсегда оставшегося в мире Тени. Женщина, уставшая от красивого молодого тела, терпеливо ждет Кэлоса. Их придуманный сын ждет отца — которого сожгло вечное пламя.
Ждите.
Нам всем дарована надежда — ждать.
Подготовка к старту, капитан?
«Да, борт-партнер».
Сильные расы с тревогой ждут врага, Слабые расы с надеждой ждут свободы. Счетчики ждут постижения абсолютной истины, корабли Геометров ждут развлечений. Геометры ждут настоящей, сказочной Дружбы, Тень ждет новых бабочек, что прилетят на ее свет.
Все мы чего-то ждем. Устаем от ожиданий, проклинаем их, и не можем, не можем отказаться от обольстительного дурмана. Звезды впереди, звезды над нами, целое небо звезд, полная река молока, всеобщая любовь, Великое Кольцо… оно же Кольцо Всевластья…
Петр Хрумов во мне засмеялся.
— Корабль, домой, — сказал я. — Домой. Мне плохо. Я схожу с ума.
Провести терапию?
— Сон. Просто сон. Я два дня не спал…
Как хорошо!
Провалиться в темную бездну — под легкий шум старта, утонуть в темноте, сжимая огненное Зерно…
Только почему там, за тьмой, меня все равно ждут?
Я проснулся сам.
Вырвался из кошмара — в котором был Ником Римером, ожившим регрессором Геометров, дотянувшимся до меня с того света. Во сне я бросил деда и друзей, во сне я отправился на Родину — чтобы спасти ее, а не Землю.
Меня бросало в кресле, сжавшемся, безуспешно пытающемся погасить толчки. Я был в скауте Геометров.
И значит, сон был явью!
— Сволочь! — закричал я на ни в чем не повинного Римера. На бедолагу Ника, до конца исполнявшего свой долг, и в жизни, и в смерти. — Что же ты!
Скаут крутило, как щепку в водовороте. На экранах ничего ничего не различить — огненно-черная карусель.
— Что происходит, борт-партнер?
Нас атакуют.
— Почему ты меня не разбудил?
Атака недействительна. Нас атакуют корабли Родины. Атака не считается.
Я даже застонал от тоски и отчаянья. Умненький компьютер Геометров вновь натянул свои шоры.
— Почему нас атакуют?
Родина считает, что на борту — не-друг. Я сообщаю, что это ошибка. Вероятно, у всех атакующих кораблей повреждена аппаратура связи. Нет причин для волнения. Атака недействительна.
Неужели и кораблик Ника Римера повторял бы то же самое, рассыпаясь под ласковыми родительскими оплеухами? Или та частичка души Ника, что перекочевала через корабль — в меня, смогла бы противостоять безумию?
— Полное слияние! — рявкнул я.
И растворился в небе.
Небо пылало.
Плыла подо мной Родина — милая, милая Родина, с правильными, четкими очертаниями материков, с затейливыми сеточками облаков, обитель добра и справедливости, дружбы и счастья. Я даже касался атмосферы — чуть-чуть, самого краешка…
А над нами, прижимая к планете, вились такие же, как я, крошечные кораблики. Свои. Изрыгающие пламя. Среди скаутов виднелось два дружеских корабля — тороид Гибких Друзей и пятиконечная звезда Друзей Маленьких.
Со всем пылом истинной Дружбы они пытались меня убить.
«Ответный огонь!»
Атака своих кораблей невозможна!
Что это за голосок противоречит мне? Кастрированный разум корабля? Уймись, дружок, не со мной тебе спорить…
«Согласно трем первым постулатам регрессорства… Согласно принципу Благих Намерений, принципу Меньшего Зла, принципу обратимости правды… Мы не атакуем корабли Родины, мы проводим учебные занятия, максимально приближенные к реальности. Начать противодействие».
Или мне почудилось, или корабль повиновался прежде, чем я закончил. Повиновался радостно и из всех своих силенок.
Первым под удар попал «бублик» Гибких Друзей. Уж не знаю, чем мы его достали — лазерным дальномером или рентген-радаром. Но ему хватило. Бублик почернел, забытый рачительными хозяевами на жаровне. Распался облаком пепла.
Почему мне совсем не стыдно?
Согласно принципу Моральной Гибкости?
Первый раз в жизни я ощутил, что и в космосе имеют смысл понятия «верх» и «низ». Имеют, и еще как! Низ был там, где планета. Подо мной. И корабли Родины не могли использовать лучевое оружие — любой промах окончился бы пылающим городом на поверхности, поврежденным санаторием, разрушенным интернатом. Или, не дай бог, убитым Наставником…
Я громил нападающих, беззастенчиво прикрываясь планетой, со свирепой радостью, которую оценила бы Маша… или Кэлос.
Эй, Ник, стыдливо нырнувший в глубины памяти! Где ты? Это тебе не мышат-алари душить!
Похоже, инструкций на такой случай предусмотрено не было. Слишком поздно опознали украденный скаут, слишком долго чухались, решая, что делать…
Патрульные корабли брызнули в стороны. Будут обходить снизу…
«Посадка!»
Посадка ошибочно запрещена. Запрос на посадку дается непрерывно.
Что там советует принцип обратимости правды?
«Запрещена посадка на территорию космодромов. Мы приземлимся на поверхности».
Где?
«Да где угодно».
Координаты?
«У интерната „Белое море“!»
Наверное, это было наше совместное решение. Ника Римера, для которого, несмотря ни на что, интернат оставался единственным светлым пятном в воспоминаниях. И Петра Хрумова, который отсиживался в «Белом море»…
