Хроника глобального бреда - Фролов Александр (книги читать бесплатно без регистрации полные .TXT) 📗
Такой подход к проблеме был вполне разумен, но решение самых неотложных задач сильно задерживалось неповоротливостью чиновников. Русские всегда так долго запрягают воз!
Лишь когда в одночасье фронт оказался у Воронежа и Белгорода, а небо почернело, приказали эвакуировать всех, но уже по той возможности, какая останется. Больше беспокоились даже не о вывозе людей, а запасов съестного и всего пригодного для поддержания жизни уже эвакуированных: к тому времени построили много новых убежищ, но наполнить их кладовые было нечем. Продолжать строительство дальше не могли из-за наступления ужасной стужи и плановую эвакуацию тогда прекратили.
В тех убежищах поместилась лишь малая, самая малая часть от всего населения России. С неизбежной гибелью остальных пришлось смириться: правительство не Бог, на чудеса не способно.
Лехин спасательный отряд еще раньше отвели за Воронеж. Теперь они разгребали завалы от уже начавшихся землетрясений в разных городах России, оказывали помощь пострадавшим и эвакуировали их из зоны бедствия; продолжали собирать и увозить ценное имущество, продовольствие, помогали персоналу важных и опасных предприятий с их консервацией. Еще дальше ушли от боев.
Хорькова это радовало: Лешка очень боялся и фронта, и будущего развития катастрофы; и за семью не меньше других переживал, но со службы не побежал, раз воевать не погнали. Он благополучно двигался со своим отрядом, старавшимся успеть до прихода отступающих частей рейдовыми командами обшарить всю округу по пути.
Рыться в чужом барахлишке многим нравится — это ведь не в окопе сидеть! Фронтовики так их и называли: «барахольщиками». Да наплевать!.. Зато живые.
Людей и собранное имущество отправляли автотранспортом на крупные сортировочные железнодорожные узлы, откуда дальше увозили эшелонами к местам расположения убежищ; там их опять сортировали — уже другие, и доставляли потом в самые укрытия. Эвакуировали далеко не всех: ресурсов было недостаточно. Что могли, то и делали!
Так вот незаметно, незаметно и добрался мобильный отряд МЧС до самой Тулы, где Леху определили охранять «самый нужный» склад. Часть двинулась дальше, а Хорек остался здесь хозяином.
8
Дни и недели в бункере шли незаметно. Скучновато было, но тягостного ощущения бесконечности заточения пока не возникало: знали, что впереди солнечный свет и тепло. Никто не считал дней так, как нетерпеливо считают их солдаты-срочники в ожидании скорой демобилизации: неизвестно ведь, когда вообще здесь будет «дембель»!.. Поэтому берегли нервы.
Однажды Леха, проверявший иногда «градусники», принес вторую бутылку с замерзшим внутри нее спиртом.
— Девяносто, зараза! — комментировал происшедшее. С одной стороны худо — мороз крепчает, с другой — до тепла ближе. Когда-то же будет предел понижению температуры!
Уже несколько месяцев томились солдаты под землей, а Хорьков и того больше. В бункере можно было размяться, подвигаться — хоть бегом бегай! Только темно, со свечкой не разбежишься... да и коридоры короткие.
Пытались вместе делать зарядку, но скоро наскучило: некому же заставлять, как в армии заставляют! А без начальства сам солдат лишний раз не пошеве-елится, так давно заведено: что в тюрьме, что в армии — одно и то же. Веками вырабатывалось!
Сержантское звание Орлова тут и значения-то никакого не имело. Боевой опыт — другое дело; так и у Павла он не меньше: тот вообще офицер! Капитан, только не российской армии.
Жили просто товарищами, никто верх не брал. Кем командовать, Лехой?.. Глупо. Да и он вовсе не телок бессловесный, не подросток — парень боевой!
Здесь жили вместе трое взрослых, даже пожилых, наверное, мужчин.
Орлов часто вспоминал свое житье в Сибири. Тому, кто там вырос, не знакомы были страхи приезжих, боявшихся сурового климата.
В его детстве, в шестидесятых, мороз в сорок градусов был обычным явлением — недели по две подряд. Когда теплело до минус двадцати, говорили: «Ташкент!» — и обмахивались еще ладонью, как будто истомлены жарой, присущей этому южному городу. Такая «оттепель» длилась недели три, а затем опять нажимало под сорок.
И ничего! И в школу ходили, и во дворе в хоккей играли, и на лыжах по звенящему снежку бегали — как так и надо; малыши только дома сидели, ожидая своей поры закаляться. Поговорка была: «Сибиряк не тот, кто не мерзнет, а тот, кто тепло одевается». И в самом деле: с детских лет ходили в валенках, теплых шубах и шапках, вот и не мерзли.
Зато лето в Сибири жаркое! Тридцать и больше градусов — обычное дело; только покороче оно, чем на западе страны. Но зато сибирский климат намного здоровее! И природа там богатая.
Ребятишками еще изъездили на велосипедах всю округу города Кемерово. Рыбалка была обязательным занятием: не было, наверное, мальчишки, не умевшего плавать и ловить рыбу. И в грибах толк знали.
А детские игры в войну могли длиться бесконечно! Лишь грозными окриками матери загоняли детей на обед или ужин. То и слышалось:
— Сашка, Витька… домой!
С футболом и хоккеем та же история: играли самозабвенно! Были, конечно, и «классики», и «штандер» — это вместе с девчонками; и «догонялки», и «прятки», и прочие игры. Не забывали пацаны и о ножичках, «поджигах», бомбочках всяких — это само собой! Самопал-поджигу «дурой» называли; делом чести было такую самоделку иметь.
В общем, все детство проходило в движении и игровом развитии. Клей не нюхали и по теплотрассам не таились!
Жили скромно. Саша не знал, что его отец — монтажник-высотник, уже тогда зарабатывал по пятьсот рублей в месяц: работа на монтаже опасная!.. А у других выходило по сто, сто пятьдесят.
Почти у всех родители были выходцами из деревень — как правило, дети политических ссыльных или переселенцев с запада России еще царского времени; иные просто приехали на заработки, но опять же из-за Урала: на химических и оборонных предприятиях легко давали квартиру. Эти разных наций родители все были одинаково молоды и работящи, пусть и с небольшим образованием — их дети позже научились уже много большему!
Александр и его друзья много читали, любили мастерить. Покупные, или «магазинные», игрушки были далеко не у всех; по сию пору помнил Орлов свой жестяной, раскрашенный эмалевыми красками трамвайчик за три рубля: до самой школы не было у него игрушки дороже! Деньги-то в семье имелись, но детей ими не баловали... и правильно делали.
Когда пошел в первый класс, умел уже хорошо читать и немного писать, хотя другие еще только учились этому. Вскоре дома заявил:
— Я, наверно, в школу больше не пойду.
Мать с бабкой всполошились:
— Са-ашенька… почему?
— А я уже все умею!
— Да что ты, это только начало! В школе еще многому-многому научат.
— Да?.. А почему не учат?
— Так не все сразу! Ты вот ходи в школу и все-все узнаешь.
Серьезно подумав, ответил:
— Ну, ладно. Только пусть «по правде» учат, а не обманывают!
Тогда, в начальных классах, показав хорошие успехи в учебе, был премирован отцом большим набором «Конструктор» за четыре рубля; вместе со старшим братом собирали множество моделей техники из него. А с жившим рядом одноклассником Вовкой Морозовым каждый вечер лепили из пластилина разных зверей, рыцарей и солдатиков.
Большая коробка пластилина стоила пятьдесят копеек, и их надо было выкроить из платы за школьные завтраки. Зато пластилин был отменный!.. В коробке его брусочки лежали по обеим сторонам, а в середине еще были маленькие пластмассовые ножички, резцы и скребочки.
С Андрюшкой Коробовым не вылазили из библиотеки: отец научил читать Александра в четыре года, и он благодарил его за это всю жизнь. Читали все подряд, выбор был очень большой! Андрей больше нажимал на фантастику и приключения, Саша же — на познавательные книги с уклоном в науку и историю. Конечно, читал и все остальное; заложенные в ту пору ростки знания взошли затем и дали развиться его взрослому миропониманию, а юная жажда познания жизни не оставила потом в покое никогда.
