Лунная радуга. Чердак Вселенной. Акванавты - Павлов Сергей Иванович (книги онлайн бесплатно TXT) 📗
– Туманов не будет, – угрюмо ответил Глеб.
– Ты что… серьезно?
– Вполне. В нашем секторе эклиптики сохранится сухая, жаркая погода. Протонный ветер, слабый до умеренного. Глубокий вакуум. Гога, Ваал обозвал меня дезертиром…
– Ваал напрасно не скажет.
– Ты уверен?
– И ты, мой друг, тоже. Ваал в какой-то мере прав.
Глеб на минуту задумался.
– В какой? Это важно.
– В той мере, которая определяет дезертирство если не в кинетическом смысле…
– То уж, во всяком случае, в потенциальном! – заключил Глеб. – Ясно, можешь не продолжать.
– А я особого энтузиазма и не испытывал.
– Ну и напрасно. Ведь разговор не только обо мне. Я давно пытаюсь понять: чего мы ждем? Чуда? Его не будет. Ведь все элементарно просто. Эр-поле функционально связано с массой ТР-передатчика. Пока мы ведем ТР-передачу на «Дипстар», нас вполне устраивает масса нашего астероида. Но замахнись мы хотя бы на Альфу Центавра, нам понадобится иметь в своем распоряжении приятную общую массу'шестидесяти таких планет, как Юпитер! Или иметь возле Альфы Центавра ТР-приемник типа «Дипстар». Мы не имеем ни того, ни другого. Понимание этого называется дезертирством.
– Чего ты хочешь от меня? – Гога заерзал в кресле.
– Ничего особенного… Через несколько минут мы проведем еще один эксперимент. Мы будем сидеть за пультами – по одному с каждой из четырех сторон квадратной ямы: ты против Кветы или Туманова, я против Калантарова. Как за столом дипломатических переговоров. Мы будем смотреть на приборы и подавать команды, нажимая кнопки и клавиши… Так вот, мне хотелось бы знать, крепка ли вера участников этого таинства в то, что наша работа приблизит звездный час человечества… – Глеб показал половину мизинца, – хоть на полстолько?
Гога тяжело и шумно вздохнул.
– Квета, – сказал он, – объясните этому субьекту, что наука имеет свои негативные стороны. Что науку нельзя принимать за карнавальное шествие по случаю праздника урожая.
– Какие мы все у-умные! – покачав головой, сказала Квета. Ее голос звучал в незнакомой тональности. – Слушаю вас и удивляюсь, как успешно вы стараетесь не понимать друг друга! Ведь разговор, по существу, идет о переоценке результатов многолетней работы. Самоанализ – это хорошо, это психологически оправдано. А самобичевание – плохо, потому что больно и унизительно, стыдно… Простите, если я сказала что-нибудь не так.
– Так, Квета, так. Здравствуйте! Прошу простить за опоздание, меня задержала связь с «Миражем». – Изящный Туманов, пощелкивая пальцами (за ним водилась эта странная привычка), приблизился к пульту.
Он всегда был изящным, от самой макушки до пят. От тщательно прилизанных светлых волос до мягких ботинок из кожи полинезийских коралловых змей – очень красивых ботинок и очень редких в космической практике.
– Турнир идей? – спросил он Глеба и Гогу, глядевших в разные стороны. – Или контрольная дуэль эмоций?
– Кир, – сказал Глеб, – пожалуйста, не делай вид, будто тебе интересно.
Туманов пропустил пожелание Глеба мимо ушей. Он стоял, опираясь руками о пульт, в позе пловца, который раздумывал, стоит ли прыгать в холодную воду. Эта его озабоченность насторожила остальных. Глеб и Гога переглянулись. Квета подумала про карандаш. Карандаш, конечно, не собьет настройку эритронов, однако… В чем заключается это «однако», она не успела сообразить, потому что Туманов неожиданно спросил:
– Какое сегодня число?
Гога скороговоркой назвал день недели, число, месяц, год. Немного поколебавшись, добавил название эры.
– Коллеги, – Туманов солидно откашлялся, – этот день войдет в анналы истории!
– Слышу торжественный шелест знамен, – доверительно сообщил Гога.
Глеб тяжело смотрел Туманову в затылок. Молчал. Туманов щелкнул пальцами и резко повернулся на каблуках:
– В общем, так: будем готовить ТР-передатчик к работе. Шеф решился отправить в гиперпространство двух ТР-летчиков методом параллельно сдвоенной транспозиции. Первый в истории групповой ТР-перелет…
– Шутишь!.. – выдохнул Гога.
– Сегодня нам не до шуток, коллеги.
«Сон в руку, – подумал Глеб. – Туманов прав, сегодня будет не до шуток. Бедные гравитроны, бедный Ильмар, несчастная Квета, разнесчастный тромб-стиггерный блок. Великий Космос, до чего же все надоело!..»
Из коридора послышалось дребезжание зуммера. Это сигнал службы вакуум-створа: к астероиду причалил «Мираж».
– Калантаров… – подняв брови, сказал Гога.
– И сопровождающие его лица, – добавил Глеб.
– Угум… А известно, кто второй ТР-летчик?
– Известно, – ответил Туманов. – Второй ТР-летчик – Астра Ротанова.
Глеб наклонился, чтобы взять за плечо клайпер. По так и не взял. Медленно выпрямился.
ГЛАВА 5
Работали сосредоточенно, молча. Готовить станцию к ТР-передаче молчаливо, без суеты почиталось правилом хорошего тона.
Переключая клавиши с бесстрастием автомата, Глеб незаметно поглядывал на внимательные лица товарищей. Ему было уже безразлично то, что он делал, но работал он, как и прежде, точнее и быстрее других.
У Кветы и Гоги сначала что-то не ладилось, однако вмешался Туманов, и все вдруг наладилось. В глубине шахты по-шмелиному густо и нудно зажужжали эритроны. Глеб машинально отстучал на клавишах программу стабилизации, не поворачивая головы, покосился на экраны экспресс-информаторов, откинулся в кресле. Восемь минут, пока прогреваются эритроны, он со спокойной совестью мог разглядывать потолок. Или дверь. В эту дверь скоро войдет Астра.
Вместе с Астрой появится и надолго останется здесь сладковатый запах белой акации. Астра войдет и уйдет, а сладковатый незабываемый запах останется. И непонятная боль…
Если уж честно во всем разобраться, никаких таких сложностей между ними и не было. Не было пылких признаний и сентиментально космических клятв. Только однажды был берег лагуны теплого моря, широкой темной лагуны, полной отраженных звезд. Вниз и вверх – звездная бесконечность.
– О, далеко как до них!..
Он ответил, что далеко. Что трудно даже представить, как далеко. Но сделаем ближе. Сделаем – рукой подать. Ну вот как здесь, зачерпнул пригоршней – и готово. Миры на ладонях.
– Верю, Глебушка, верю. Слышишь, кто это жалобно воет там, за дюнами? Слышишь?
– Это какой-нибудь зверь. Потерял след на охоте.
– Красиво здесь… Будто бы на краю звездной пропасти. Темно, красиво и жутко.
– Я рядом. А то, что жутко, где-то в песках, далеко…
Да, верно, тогда он был рядом. И казалось, так будет всегда, но это только казалось… Дважды она появлялась на станции и дарила ему (как, впрочем, и всем остальным) шершавую колкую ветку акации – мелкие листья и пышные гроздья белых пахучих цветов. И говорила много о звездах. Миры на ладонях… А он молчал. Потому что до звезд по-прежнему было еще далеко.
Когда она улетала с «Зенита» на «Дипстар», он чувствовал странное облегчение. А потом опять начинал ее ждать. Работал до полного изнеможения и отчаянно ждал. Ожидание тянулось месяцами, потому что ТР-перелет на «Дипстар» – девять секунд, а на обратный рейс фотонно-ракетной тягой уходили недели и месяцы (создавать обратный ТР-передатчик на «Дипстаре» не было особой необходимости). Потом для нее – а значит, и для него – все начиналось сначала: «Зенит» – «Дипстар» – Диона – Земля – Меркурий – «Зенит» – ветка белой акации. Карусель! И он ничего не мог с этим поделать. Остается одно: жалобно взвыть. Это финал потерявшего след на звездной охоте…
– Глеб Константинович Неделин, – негромко позвал Туманов. – Я прошу вас очнуться, коллега, и посмотреть, что происходит на вверенном вам участке эрпозитации.
Глеб улыбнулся – так сначала всем показалось. Но вот он поднял голову, и сразу стала понятной разница между улыбкой и судорогой лица. Рванувшись из кресла, он вскинул кулак над хрупкой клавиатурой…
Зашипел дверной механизм – дверные створки уехали в стены.
Глеб медленно разжал кулак и, пошатываясь, будто с тяжелого сна, повернулся к пульту спиной. Встретил глаза цвета раннего зимнего утра, покорно принял ветку белой акации, поцелуй и упрек, смысла которого не уловил. Подошел незнакомец с аккуратненькой черной бородкой, сказал: «Казура. Можете называть меня просто Федотом», – и протянул руку. У незнакомца молодое белое лицо. Одет он был в черный парадный костюм, словно минуту назад покинул зал заседаний парламента. Вошли Калантаров и Дюринг – глава медицинского сектора базы «Аркад», известный среди ТР– физиков под негласным прозвищем Фортепиано, вернулся Валерий. В диспетчерской стало шумно и тесно. Кто-то с кем-то знакомился, Дюринг острил. Валерий помалкивал, Калантаров рассеянно слушал рапорт Туманова, Астра и Квета оживленно о чем-то беседовали с чернобородым. Чернобородый сиял и смущался. Глеб медленно приходил в себя.
