Операция «Гадюка» (сборник) - Булычев Кир (книги бесплатно читать без .txt) 📗
— К сожалению, потребовались, — признался Кюхельбекер.
— А как себя чувствует Люся Тихонова? — спросила Калерия.
— А вам какое до нее дело? Впрочем, она себя чувствует отлично.
Пожалуй, встреча прошла нормально. Он нас не испугался. Он не отказался общаться в будущем. Что касается доверия — оснований для этого не было, — никто и не ждал этого.
Я протянул Кюхельбекеру ящик с припасами. И вовремя. Потому что черная дверь в тот миг начала затягиваться. Кюхельбекер, принимая ящик, сделал шаг назад.
И тут же, чуть не сшибив его, к отверстию ринулся Егор.
Он выскочил из-за моей спины, где стоял на изготовку. Все время нашего разговора, ожидая момента, как шпион, который, избавляясь от преследователей, кидается в вагон метро, когда двери уже закрываются.
Я бы никогда не заподозрил его в таком безрассудстве! Он же знал, что шансов вернуться раньше чем через неделю у него немного, а шансов спасти Люську, которая пробыла там уже почти месяц, практически нет. Потом он скажет мне, что никогда не верил расчетам людей оттуда, хотя бы потому, что у них — искаженное чувство времени. Но, вернее, им владело чувство полного отрыва от реальности, если реальность не укладывается в сознание.
— Стой! — крикнул кто-то.
Любопытно, что крикнуть мог и я — не осознавая своего участия в этой сцене.
Но вот дальнейшие мои действия определялись холодным расчетом.
Как бы вы ни пытались истолковать их иначе.
За следующую секунду я успел спрогнозировать дальнейшие события.
Вернее всего, Егор кинется там спасать Люську, вытаскивать Люську к нам. И будет всем им враг. От Кюхельбекера и ветеранов до императора и Вени Малкина.
Но печально не только это.
Почти наверняка Егор сведет к нулю и нашу попытку наладить контакт с тем миром, увидеть, пощупать и понять его. Они просто закуклятся. Тем более что Пронькина и Барби нет, а Люська у них в руках.
В результате Егор погибнет — я чувствовал, что он погибнет, — а мы окажемся обладателями фикции — теоретически недоступного феномена, существование которого мы никогда не сможем доказать.
И никто не поможет ни Егору с Люськой, ни нашему дорогому институту.
Кроме меня.
Шансов у меня немного. Но это все же лучше, чем отсутствие таковых у Егора.
И я прыгнул в темноту вслед за Егором.
И исчез.
То есть для всех окружающих исчез. Хотя удостовериться в том не мог.
Больше меня не было.
За кулисами было так же, только темнее.
Я невольно кинул взгляд назад — там гасло, как догорающее зарево, большое розовое пятно.
Все, что осталось от моего мира, от лаборатории, квартиры в хрущобе и даже любимой пивной у Тишинского рынка… Если верить Егору, в ближайшее время я ничего подобного не увижу.
Любопытно — это все я успел передумать в тот момент или это поздние мысли, наложившиеся на картину закулисья? Конечно же — у них там «Зазеркалье», у нас — «закулисье».
Егор чуть не сшиб их министра Кюхельбекера — длинного типа с глубокими глазницами. На нем был черный строгий костюм, черные волосы разобраны на прямой пробор и расчесаны плотно к черепу. Егор застыл, прижавшись к министру, а чуть дальше в полутьме стояла инвалидная коляска, а в коляске сидел молодой человек, бессильно свесивший голову набок. Коляску держала за спинку молодая женщина в какой-то робе, с невнятным бледным очкастым лицом.
Картинка зафиксировалась в сознании как статическое явление, и тут же пришло все в движение.
Я подхватил Егора, который от резкого столкновения с министром отлетел в сторону.
Соня Рабинова откатила кресло с юношей, приговаривая:
— Не волнуйся, Дениска, не расстраивайся. Тут все свои.
На мой взгляд, ее пациент и не собирался расстраиваться.
Из темноты вышел неприятного вида субъект в пожарном шлеме и длинном блестящем плаще. Велосипедист.
Я как бы узнавал детали мира, о котором наслушался столько, что поверил в его существование. И правильно, оказывается, сделал, что поверил.
Ну представьте себе, что вы начитались Дюма, скажем, «Трех мушкетеров», делаете шаг из своей спальни, оказываетесь на узкой грязной улице и слышите звон шпаг. Выглянули на площадь, а там мушкетеры дерутся с гвардейцами кардинала. А вам кто-то говорит: «Отойди с дороги, разве не видишь, что мы везем леди Винтер».
— Спокойно, — сказал я, глядя, как велосипедист достает металлическую дубинку. — Спокойно. Все идет по плану. Принимайте гостей, господин Кюхельбекер. Мы намерены наладить с вами добрые отношения.
— Пожалуй, вас никто об этом не просил, — разумно ответил министр. — Мы гостей не ждали.
Он отодвинул Егора, но держал его за плечо вытянутой рукой и приглядывался, будто старался узнать обретенного после многих лет разлуки племянника.
— Вот именно, — пояснил я. — Это и есть Егор. Вы с ним знакомы. Шесть лет назад он у вас побывал. И остался недоволен.
— Тебя трудно узнать, — сказал Кюхельбекер.
— Я же оказался у вас только потому, что хотел остановить молодого человека, но не успел. Я рад возвратиться домой немедленно, — продолжил я жизнерадостно. — Но боюсь, что это практически невозможно.
Кюхельбекер сделал понятный мне жест — остановил велосипедиста, который изготовился привести свое оружие в действие. Этот жест меня обнадежил.
— Вы правы, — сказал Кюхельбекер, не улыбнувшись мне в ответ. — И что же вы предлагаете?
— Я хотел бы узнать, когда обратный поезд.
— Не понял, — сказал Кюхельбекер.
Егор вдруг рванулся от Кюхельбекера, тот от неожиданности отпустил его, но я перехватил Егора раньше, чем его успел пришибить велосипедист.
— С вашего разрешения я обращусь к этой молодой даме, — сказал я, — чтобы узнать, когда мы могли бы вернуться обратно.
— Вы в самом деле не хотели сюда проникать? — спросил Кюхельбекер.
— Не хотели.
— А он? — Кюхельбекер уткнул упрекающий перст в Егора.
— А я хотел, — сказал Егор. — Хотел взять Люсю и немедленно от вас уйти. Навсегда. Чтобы не видеть вас, не знать о вас, не помнить о вас!
— Боюсь, что вы опоздали, молодой человек, — сказал Кюхельбекер, — поговорите с Соней.
Соня обратила ко мне спокойное широкое пухлогубое лицо, обрамленное черными вьющимися волосами.
— Скажите, — спросил я. — Скоро ли вновь откроется эта дверь?
— Щель?
— Дверь, щель, окно — разве это важно?
— Я не знаю. Но мы сюда скоро придем. Правда? — Она обернулась к министру.
Любопытно, подумал я, ей, очевидно, свойственно чувство времени, хотя Егор уверял, что они здесь времени не чувствуют.
Соня словно прочла мои мысли, продолжала:
— У господина министра есть песочные часы. Очень большие. И специальные люди-насечки.
— Они делают насечки на палках, — сказал Кюхельбекер, — чтобы я мог считать время. Я, и никто другой. Они переворачивают часы и делают насечки.
— Это, — сказал я, — как бы плановое открытие щели, правильно? Для встречи с Малкиным и другими людьми, для обмена.
— Правильно, — за Соню ответил министр.
— А открывается ли эта щель чаще?
Соня кивнула.
— И как я об этом узнаю?
— Как он узнает об этом? — Я понял, что министр тоже хочет, чтобы я убрался восвояси. Его не интересует содержание последних газет, выступление доброго министра обороны или новости из Дагестана.
— Он почувствует, — сказала Соня. — Только мы должны быть здесь поблизости.
— Вы можете это сделать? — настаивал я.
— Сейчас Денис должен отдохнуть, — твердо сказала Соня. — Я отвезу его к себе.
— Куда?
— Мы живем в библиотеке университета.
Сказав так, Соня спокойно повернула коляску и повезла Дениса к выходу. И все покорно пошли за ней. Не обладая ни силой, ни должностью, она была настолько уверена в себе, что эта уверенность передавалась и остальным. Впрочем, существование окна было важно для всех. Кроме ветеранов. Но, насколько я знал, ветераны также почему-то не трогали Соню.
