Т. 01 Кукловоды - Хайнлайн Роберт Энсон (читать книгу онлайн бесплатно без txt) 📗

Спустя пятьдесят миль от нашей самоуверенности ничего не осталось. Ночь была длинной, день бесконечен, а на поверке Зим сожрал нас живьем за постные морды и за то, что за целых девять минут, которые прошли от нашего входа в лагерь до построения, мы не удосужились побриться. В тот же вечер уволилось несколько человек, я тоже подумывал, но не ушел, потому что все еще носил на рукаве дурацкие шевроны.

В два часа той же ночью нас подняли по тревоге.

Но со временем я оценил всю прелесть ночевки в куче из двух-трех дюжин вонючих и теплых тел, потому что через двадцать недель меня выбросили голышом в пустынном районе канадских гор и, чтобы вернуться домой, мне следовало одолеть сорок миль по горам. И я их прошел — проклиная армию на каждом дюйме пути.

Хотя на финише был не так уж и плох. Парочка кроликов оказалась менее бдительными, чем я, так что я даже не был голоден… и даже не слишком раздет; меня покрывал толстый слой кроличьего жира и грязи, а обут я был в мокасины — самим кроликам шкурки уже были без надобности. Изумительно, сколько при необходимости можно извлечь из удачного броска камнем. По-моему, наши пещерные предки были не такими уж дураками, какими мы их привыкли считать.

Другие с испытанием тоже справились — те, кто решил попробовать, а не уволиться. Погибло всего двое парней. Тогда мы все вернулись в горы и тринадцать дней их искали, а над нами кружили вертолеты и координировали наши действия. И рации нам дали великолепные, и все инструкторы помогали в боевых скафандрах, их посылали проверять все слухи. Потому что мобильная пехота не бросает своих, пока есть хоть какая-то надежда.

А потом мы их похоронили со всеми почестями под мелодию «Это наша земля» и посмертно присвоили им звание рядовых первого класса. Парни первыми из нашей учебки поднялись так высоко, потому что солдату не обязательно оставаться в живых (смерть — часть его работы)… суть в том, как именно ты погиб. Нужно так — нос выше, вперед шагом марш и не сдаваться.

Брекинридж был одним из этих двоих, второго, австралийца, я не знал. Они были не первыми, кто погиб на учениях; они не стали последними.

Но это было уже после того, как мы покинули лагерь Карри, и много чего случилось до. Боевая подготовка, учебные тревоги, упражнения, маневры, когда пользовались всем, начиная от голых рук и заканчивая имитацией ядерного оружия. Я не знал раньше, сколько есть способов сражаться. Начали мы с рук и ног, и если кто думает, что это не оружие, тот не видел сержанта Зима и капитана Франкеля, нашего комбата, демонстрировавших нам la savate ^{87}. Или как малыш Судзуми, который мог уложить любого одними руками и с неизменной улыбкой. Зим как-то назначил Судзуми инструктором по рукопашной и обязал нас выполнять все приказы, только отдавать честь и называть его «сэр» не надо было.

По мере того как редели наши ряды, Зим перестал беспокоить себя стройподготовкой, кроме построений, и все больше времени тратил на личные тренировки, дополняя капрал-инструкторов. Убить он мог чем угодно, но обожал ножи, свой он сделал и отбалансировал лично, пренебрегая стандартными, которые тоже были хороши. В качестве персонального учителя Зим становился помягче, даже его обычное отвращение к нам сменялось некоторой терпимостью. Он мог даже выдержать дурацкие вопросы.

Однажды во время двухминутного перерыва один из наших — парень по имени Тед Хендрик — спросил:

— Сержант, я понимаю, что метать нож, в общем, весело… но зачем нам этому учиться? Чего ради?

— Ну, — ответил Зим, — предположим, кроме ножа, у тебя ничего нет. Или и того нет. Что будешь делать? Помолишься и умрешь? Или бросишься на противника и заставишь умереть его? Сынок, это жизнь, а не шашки, где всегда можно сдаться, если слишком уж зарвался.

— Но, сэр, я это и хочу сказать. Предположим, вы вообще не вооружены. Или этим вашим прутиком, например. А противник весь увешан опасным оружием. С этим ничего не поделаешь, он заставит вас сапоги ему вылизывать.

Ответил Зим почти ласково.

— Ты все неправильно понимаешь, сынок. Нет такой штуки, как «опасное оружие».

— Э-э… сэр?

— Не существует опасного оружия, есть опасные люди. Мы пытаемся научить вас быть опасными — для противника. Даже без ножа. Смертоносными, пока у вас есть хотя бы одна рука или нога, пока вы еще живы. Если не понимаете, о чем я говорю, идите и прочитайте «Горация на мосту» ^{88} — книга имеется в библиотеке лагеря. Но сначала рассмотрим твой случай. Я — это ты, и все, что у меня есть, — это нож. Мишень позади меня, та, по которой ты промахнулся, номер три — это часовой, вооруженный всем, кроме ядерной бомбы. Тебе надо его снять… бесшумно, быстро и не дав ему возможности поднять тревогу.

Зим чуть повернулся — чпок! — и нож, которого у него даже в руках не было, дрожит в центре мишени.

— Ясно? Лучше иметь при себе два ножа, но сделать часового ты должен даже голыми руками.

— А-а…

— Тебя все еще что-то волнует? Говори. Я здесь для ответов на ваши вопросы.

— А, да, сэр… Вы сказали, что у часового нет ядерной бомбы. Но у него она есть, в этом весь смысл. Ну, нам же их дают, когда мы стоим на часах… значит, и часовой противника тоже должен ее иметь. Я говорил не про часового, я говорил вообще про ту сторону, на чьей он.

— Я понял.

— Вот… видите, сэр? Если мы можем использовать бомбы, и, как вы сами сказали, это не игра в шашки, это жизнь, это война, и никто не жульничает…. Ну, смешно как-то ползать в камышах, бросать ножи, подставляться под пули… не дай бог, войну проиграть… когда есть настоящее оружие, им можно воспользоваться и победить. Так какой смысл толпе народа рисковать жизнью с устарелым оружием, когда любой профессор может сделать больше, всего лишь нажав кнопку?

Зим ответил не сразу, что на него не было похоже. Затем он негромко произнес:

— Тебе плохо в пехоте, Хендрик? Знаешь, ты всегда можешь уйти.

Хендрик что-то пробормотал; Зим рявкнул:

— Вслух!

— Я не спешу уволиться, сэр. Я хочу честно дослужить срок, сэр.

— Ясно. Что ж, твой вопрос не в компетенции сержанта… он даже не из тех, которые следует задавать. Предполагается, что ты знаешь ответ до того, как вступаешь в армию. Или должен знать. В твоей школе читали курс истории и философии морали?

— Что? Ну да… так точно, сэр.

— Тогда ответ ты уже слышал. Но я поделюсь с тобой своей собственной и неофициальной точкой зрения. Если хочешь чему-нибудь научить ребенка, ты станешь рубить ему голову?

— Что?., никак нет, сэр!

— Разумеется, нет. Ты его отшлепаешь. Есть обстоятельства, когда столь же глупо бросать на город противника ядерную бомбу, как и гоняться за ребенком с топором. Война — не есть убийство и насилие, война — это контролируемое насилие с определенной целью. Цель войны — поддержать силой решение твоего правительства. Не убить врага только для того, чтобы его убить, а заставить его сделать то, что ты от него хочешь. Не убийство, но контролируемое и целенаправленное насилие. И наше с тобой дело ставить цели. Не дело солдата решать, когда, где или как — или даже зачем — он сражается. Это дело — политиков и генералов. Политики решают, зачем и сколько, генералы говорят нам, когда, где и как. Мы поставляем насилие, другие — «постарше и поумнее», как говорят, — поставляют контроль. Так должно быть. И лучшего ответа у меня для тебя нет. Если он тебя не удовлетворяет, разрешаю тебе спросить то же самое у командира полка. Если и он тебя не убедит, отправляйся домой на гражданку! Потому что в этом случае солдатом тебе никогда не стать.