Песнь о Лии - Мартин Джордж Р.Р. (книги бесплатно TXT) 📗
Я заснул.
Сплошная тьма длилась долго, а потом я увидел сон и вспомнил. Я снова лежу на равнине, на бескрайней темной равнине, надо мной — беззвездное небо, вдалеке — черные тени. Это равнина, о которой так часто говорила Лия. Строчка из ее любимого стихотворения. Я остался один, навечно один, и знаю это. Такова природа вещей. Я единственное существо во Вселенной, и замерз, и голоден и испуган, и жестокие, неумолимые тени подступают ко мне. И некого позвать, не к кому обратиться, некому услышать мой крик. Никогда никого не было. Никогда никого не будет.
И тогда пришла Лия.
Она спустилась с беззвездного неба, бледная, тоненькая и хрупкая, и встала рядом со мной на равнине. Откинула назад волосы и, глядя на меня сияющими, широко распахнутыми глазами, улыбнулась. И я знал, что это не сон. Каким-то образом она оказалась со мной. И заговорила:
«Привет, Роб».
«Лия? Привет, Лия. Где ты? Ты меня бросила».
«Прости. Я не могла иначе. Пойми, Роб. Ты должен понять. Я больше не могла находиться здесь, в этом ужасном месте. Я должна была это сделать, Роб. Люди всегда здесь, не считая кратких мгновений».
«Голос и прикосновенье?»
«Да, Роб. И снова — темнота… и молчание. И земная равнина».
«Ты путаешь два стихотворения, Лия. Хотя это не важно. Ты знаешь стихи лучше меня. Но ты ничего не забыла? Раньше. „Любовь, будем верны…“
«Ах Роб!»
«Где ты?»
«Я везде. Но в основном в пещере. Я была готова, Роб. Я была более открыта, чем остальные. Я могла не проходить через Собрание и Посвящение. Мой Дар научил меня сопереживанию. И меня приняло Оно».
«Конечное Единение?»
«Да».
«Ах Лия!»
«Роб. Пожалуйста. Приходи к нам, приходи ко мне. Понимаешь, это счастье. Навсегда, навеки, это единство душ, это близость, это отсутствие одиночества. Я влюблена, Роб, влюблена в миллиарды и миллиарды людей, и я знаю их всех лучше, чем я когда-либо знала тебя, и они знают меня настоящую, какая я есть, и любят меня. И так будет всегда. Я. Ты. Единение. Я все еще я, но в то же время они, понимаешь? А они — это я. Посвященные раскрыли меня, Единение призывало меня к себе каждую ночь, потому что любило меня. Ах, Роб, приходи к нам, приходи к нам. Я люблю тебя».
«Единение. Ты имеешь в виду Сосуна. Я люблю тебя, Лия. Пожалуйста, вернись. Он еще не успел поглотить тебя. Скажи мне, где ты. Я приду к тебе».
«Да, приходи ко мне. Приходи, куда хочешь, Роб. Сосун един, все пещеры соединяются под холмами, маленькие Сосуны — частицы Единения. Приходи ко мне, присоединяйся ко мне. Люби меня так, как ты говорил. Присоединяйся ко мне. Ты так далеко. Я едва достаю до тебя, даже с помощью Единения. Приходи ко мне, и мы будем все едино».
«Нет, я не позволю сожрать себя. Пожалуйста, Лия, скажи, где ты».
«Бедный Роб. Не тревожься, любимый. Тело — не главное. Сосуну нужна пища, а нам нужен Сосун. Но, Роб, Единение — это не только Сосен, понимаешь? Сосун не имеет большого значения, он даже лишен разума, он лишь связующее звено, посредник. Единение — это шкины. Миллион триллионов шкинов, все шкины, жившие в течение четырнадцати тысяч лет. Все Посвященные, все вместе, со своей близостью, вечной и бессмертной. Это прекрасно, Роб, это больше того, что было у нас, гораздо больше, а ведь нам повезло, помнишь? Нам повезло! Но счастье здесь».
«Лия! Моя Лия! Я люблю тебя. Это не для тебя, это не для людей. Вернись ко мне».
«Это не для людей? Нет, для людей! Именно это люди всегда искали, именно к этому люди всегда стремились, плача по ночам от одиночества. Это любовь, Роб, настоящая любовь, а людская любовь лишь ее бледная тень. Понимаешь?»
«Нет.»
«Приходи, Роб. Присоединяйся. Или ты будешь всегда один, один на равнине, и „лишь только голос и прикосновение“ будут скрашивать твою жизнь. А под конец, когда твоя плоть умрет, ты лишишься и этого. Впереди — только вечная, беспросветная тьма. Равнина на веки веков, Роб. И я не смогу пробиться к тебе никогда. Но так не должно быть…»
«Нет. Лия, не уходи. Я люблю тебя, Лия. Не покидай меня».
«Я люблю тебя, Роб. Я любила. Я правда любила…»
И она исчезла. Я вновь был один на равнине. Вдруг откуда-то подул ветер и унес от меня в холодное безбрежное пространство ее затихающие слова.
Хмурым утром входная дверь оказалась не заперта. Я поднялся в лифте и нашел Валкаренью одного в кабинете.
— Ты веришь в Бога? — спросил я.
Он поднял глаза и улыбнулся.
— Разумеется, — беспечно ответил он.
Я прочитал его чувства. Он никогда не думал на эту тему.
— Я не верю в Бога, — сказал я. — Лия тоже не верила. Знаешь, большинство Одаренных — атеисты. Пятьдесят лет назад на Старой Земле проводился опыт. Его проводил человек по фамилии Линнел, очень Одаренный, он был глубоко верующим. Он считал, что, установив при помощи сильнодействующих лекарств связь между умами самых Одаренных людей мира, можно прийти к тому, что Линнел назвал Всеобщим осознанием бытия. А другие именуют Богом. Эксперимент провалился, но во время его что-то произошло. Линнел сошел с ума, а остальные участники разошлись с ощущением огромной темной, враждебной пустоты, вакуума, лишенного смысла, формы и значения.
Много веков назад жил один поэт, его фамилия Арнольд, у него есть стихотворение, где мир сравнивается с темной равниной. Стихотворение написано на одном из древних языков, но его стоит прочитать. Мне кажется, оно о страхе. О заложенном в человеческом естестве страхе одиночества во Вселенной. Возможно, это просто страх смерти, возможно — нечто большее. Не знаю. Но это врожденное чувство. Человек обречен на вечное одиночество, но он не хочет быть один. Он всегда ищет, стремится к общению, тянется к другим через пропасть. Одни никогда не могут ее преодолеть, но некоторым это порой удается. Нам с Лией повезло. Но ничто не вечно. А потом ты снова один на темной равнине. Понимаешь, Дино? Ты понимаешь?
Мои слова позабавили Валкаренью, и он слегка улыбнулся. Не ехидно, это не в его привычках, просто удивленно и недоверчиво.
— Нет, — честно ответил он.
— Тогда послушай еще раз. Человек всегда к чему-то или к кому-то стремится, что-то ищет. Беседа, дар, любовь, секс — все это одно и то же, направления общего поиска. И Бог тоже. Человек выдумывает Бога, потому что боится одиночества, трепещет перед пустой Вселенной, страшится темной равнины. Поэтому твои служащие обращаются к культу шкинов, поэтому люди переходят в другую веру, Дино. Они нашли Бога или то, что можно назвать Богом. Единение — это всеобщий разум, все, слившиеся в одно, всеохватывающая любовь. Черт возьми, шкины не умирают. Неудивительно, что у них нет понятия загробной жизни. Они знают, что Бог существует. Может, он и не создал Вселенную, но Бог есть любовь, чистая любовь. Они ведь говорят, что Бог есть любовь, так? Или, скорее, то, что мы называем любовью, — это частичка Бога. Так или иначе, но это и есть Единение. Для шкинов здесь кончается поиск, для людей тоже. В конце концов мы похожи, мы до боли похожи.
Валкаренья, как обычно, демонстративно вздохнул.
— Роб, ты переутомился. Ты говоришь, как один из Посвященных.
— Наверное, я должен был стать Посвященным. Лия стала. Теперь она часть Единения.
Валкаренья взглянул на меня.
— Откуда ты это взял?
— Она пришла ко мне во сне.
— А! Во сне.
— Это правда, черт возьми. Это все правда.
Валкаренья встал и улыбнулся.
— Я тебе верю, — сказал он. — Значит, Сосун, чтобы привлечь жертву, использует психологическую, если хочешь, любовную приманку такой гипнотической силы, что люди, даже ты, начинают считать его Богом. Конечно, это опасно. Но прежде чем принимать меры, надо все обдумать. Мы может охранять пещеры и не пускать туда людей, но пещер слишком много. И если ограничить доступ к Сосуну, это осложнит наши отношения со шкинами. Но теперь это моя забота. Вы с Лией свое дело сделали.
Я подождал, пока он умолк.
— Ты ошибаешься, Дино. Это правда, никакого фокуса, никакого обмана чувств. Я это ощущал, и Лия тоже. Сосун даже не сознает, что он живет, не говоря уже о психологической приманке, достаточно сильной, чтобы привлечь шкинов и людей.
