Диктатор - Снегов Сергей Александрович (книги без регистрации .TXT) 📗
Он говорил, я рассматривал его. Он был импозантен, этот корпусной генерал Арман Плисс: высокая фигура, узкие плечи, непомерная голова — если бы стоячий воротник не подпирал ее, она качалась бы на длинной и тощей шее, как чугунный шар на резиновой палке. А на краснощеком лице нос такой величины, что его хватило бы на троих. И в довершение картины мощные усы, концы их подбирались к мочкам ушей. В общем, фигура и физиономия для карикатуры. С него и рисовались карикатуры в либеральных газетах, там его дружно не терпели.
И я знал об Армане Плиссе, что в армии он из самых непримиримых, воинский долг ставит выше политики. Он возражал и против пропуска наших водолетов в Кортезию для казни пилотов-пиратов. И даже объявил, что, будь его власть, он сбил бы наши водолеты еще на подходах к границе, ибо если при этом погибнет с сотню заложников, то зато не совершится позор свободного пролета машин над территорией их страны.
Вот таков был этот узкоплечий, большеголовый, усатый корпусной генерал Арман Плисс. И то, что он пришел к власти в Клуре, меняло всю ситуацию. Образ молящего о еде ребенка стушевывался перед ликом фанатика войны. Я думал уже не о мальчике, а о том, какое изменение в нашей политике вызовет появление этой усатой бестии.
Гамов думал о том же и созвал Ядро. Против обыкновения, он сел за председательский стол, а я сбоку от него.
— Вы все слушали речь нового правителя Клура, — начал Гамов. — Аментола согласился на экспорт продовольствия в Клур и Корину. Правда это или вранье, чтобы успокоить народ? Вы, Прищепа?
— Аментола и вправду отказался от прежнего решения заморозить экспорт, — сказал Прищепа. В порты уже прибывают товары на вывоз. Плисс не очень интеллектуален, зато прямолинеен и честен. Он ненавидит ложь и лжецов. Такого человека Аментола не стал бы обманывать, опытный политик прекрасно сознает, с кем имеет дело.
— Штупа, какая вероятность, что обещанное продовольствие достигнет Клура?
— Никакой! — ответил Штупа. — Аментола властен над своими складами, но не над зимней погодой в океане. Весной и летом мы с двух сторон насиловали океан, сейчас он временно получил покой. Покой океана зимой — это бури, дикая круговерть на воде и в воздухе. Там сейчас все ходит ходуном. Ни одно судно в такую погоду не выйдет на водные просторы.
— Разве Аментола не может метеонасилием принудить океан к спокойствию и зимой?
— Может. Но тогда израсходуются все запасы энерговоды. С чем он начнет весеннее наступление?
— Ясно. Продовольствие либо вообще не поступит через океан, либо его будет так мало, что в голодающих странах ничего не изменится. Третий вопрос. Как будем действовать мы?
Он не назвал, кому отвечать. Я сказал:
— Гамов, у вас ведь уже есть готовое решение.
— Да, есть. Хочу предложить его на ваше рассмотрение.
Он все же помедлил, — оглядывал нас, молча прикидывал, кто будет сразу за, кто выскажет сомнения, кто встанет против. Что до меня, то впервые в нашей совместной работе я решил ему сопротивляться. Он тоже догадывался об этом и волновался. Даже голос его вдруг стал другим — глухим и сдавленным.
Потом он сказал, что от того, как мы поведем себя в создавшейся ситуации, зависит не только перспектива войны, но и дальнейшая жизнь человечества. Он раньше не прибегал к таким высоким словам, хотя бывали очень сложные положения и принимались очень трудные решения. Но сегодня только такие чрезвычайные слова точно отвечают чрезвычайности момента. Возникла возможность совершить еще не слыханный в истории поступок — спасти от голода тех, кто держит против нас оружие. Он повторяет — история еще не знала, чтобы протягивали руку помощи тому, кто поднимает на тебя меч. Все совершалось по-иному — радовались беде врага, ликовали, когда он погибал, такова обычность войны. И ему могут сказать — а разве у нас не война? Так будем действовать по-военному! На войне как на войне! Но он возразит — а разве обычность войн предотвращала их? Если один пересиливал и побеждал, то другой замыкался и копил силы для реванша. Всякая война, даже начавшаяся из-за пустяков, порождает страшное дитя — взаимную ненависть. Но ненависть — это не только политика государств, это рак души. Ненависть не рождает дружбы, даже примитивного сотрудничества, даже равнодушного сосуществования. Ненависть побуждает ненавидящего все снова и снова бросаться на своего врага. Вдумайтесь, как мы планируем победу в войне? Мы видим ее в том, чтобы одолеть в новом сражении, в «решающей битве», так это называется на военном языке. Победа для нас в одном — настолько ослабить врага, чтобы он поднял руки. Это, конечно, победа, но настоящая ли? Руки враг поднял, а что творится в его душе? Появилась ли в ней любовь к нам, нет, не любовь, простая дружба, нет, не дружба, обычное благожелательство, простенькое добрососедство? Говорю и снова говорю: ненависть не тот фундамент, на котором строят благополучие! И вот появилась уникальная возможность нанести удар в глубину души врага, в тот глухо замурованный тайник, где клокочет ненависть к нам. Ударить по ненависти любовью, сразить нетерпимость великодушием, преодолеть отвращение приязнью — да ведь это сражение не в уже возникшей войне, а сражение с самим понятием войны, выжигание того болота, где кишат и плодятся, постоянно возобновляясь, отвратительные миазмы вражды, подозренья, ненависти. Вот такая появилась у нас необыкновенная возможность! Неужели мы окажемся недостойны великой миссии, открывшейся нам? Да, мы можем проиграть — и вместо объятий с недавним врагом увидеть у него, усиленного нашей же помощью, импульсатор, наставленный нам в грудь. Я и этого варианта не исключаю, я вижу его так же отчетливо, как вы. Но если ненависть, злое сердце войны, бросит наши армии на взаимное истребление, то ведь негодование в наших душах на коварство врага не ослабит, а усилит нас. И при любой черствости граждан его страны, при любой слепой преданности его солдат приказам своих командиров, какая-то часть его людей будет все же покорена нашим великодушием, а это не усилит, а ослабит его армии — тоже факт в нашу пользу. Я предлагаю ответить согласием на просьбу женщин Клура, захвативших на несколько часов стереостанцию. Я слышу в их призывах глубинный голос народа этой страны. Я прошу оказать продовольственную помощь населению Клура и Корины!
