Шутиха (сборник) - Олди Генри Лайон (прочитать книгу .txt) 📗
Сильный толчок.
— Слезайте. Дальше пешком пойдете.
Слезать не хотелось, но он подчинился. И пациент — тоже. Старуха же, игнорируя собственное «пешком», взобралась на спину довольно заурчавшего зверика.
— Куда теперь?
— Под кудыкину землю. Поездец вывезет. Обещал.
— Тогда нам туда.
Доктор махнул рукой в сторону ближайшей станции метро, до которой было отсюда минут пять ходьбы. Бабка и пациент переглянулись, с сомнением покачали головами — и старуха указала совсем в другую сторону.
Спорить доктор не стал.
Они шли по улице, прямо по проезжей части, мало-помалу ускоряя шаг. Зверик со старухой тек вперед мягкими прыжками, раздвигая реальность, просачиваясь насквозь, творя вокруг себя сизый туман и купаясь в его прядях. Вскоре доктор заметил, что к ним присоединяются новые спутники. Субтильный юноша в драповом пальто, одетый явно не по сезону; толстуха, оправлявшая клеенчатый передник в крупный горох, будто ее силой оторвали от кухонной плиты. Усач-военный в форме с погонами старшины. Еще две или три фигуры маячили позади, не приближаясь, но и не отставая. Город тем временем вскипал забытым на огне чайником. Знакомые улицы бесстыже лгали, свиваясь в клубок, норовя заморочить, сбить со следа. Асфальт хватал людей за ноги, отращивая смоляные пальцы. Фонари гасли при их приближении. Один взорвался лиловым облаком, засыпав тротуар жарким хрустом осколков. Дома наваливались сверху черными провалами окон. Над головами завывал ветер, вырвавшись из сотен, тысяч, мириадов динамиков и телевизоров, позади нарастал вой и рев: хищник не желал выпускать добычу, идя по пятам.
Вот-вот настигнет.
Вокруг, вкрадчиво начавшись со случайных прохожих, каруселью завертелась человеческая метель. Час пик, митинги протеста, демонстрации в защиту, День пива, толчея за билетами на модного певца; ожидание фейерверка, спрессовывающее зрителей в шевелящийся монолит, народные гуляния, муравейники ярмарок, кишащие продавцами и покупателями, чемпионаты по футболу, изрыгавшие болельщиков с флажками в руках, базары и рынки, толкучки и дешевые распродажи, — дети пытались играть с големчиками, норовя оторвать руки и ноги, кто-то лез на трибуну, соблазняя перспективой роста валового продукта, а кто-то лез на зверика, желая покататься, отовсюду совали пластиковые бокалы с пивом, рекламки «Гербалайфа», предлагали похудеть за три дня, обещали крещение и обрезание, визит к экстрасенсу, листовое железо, работу на дому, эмиграцию в Канаду, субсидии, кредиты и турне по Средиземному морю, выигранное в шоу-акции "Не дай себе засохнуть" растворяя, перемалывая, лишая сил, всасывая обратно жирными губами, вытянутыми в трубочку…
— На месте стой, раз-два! Р-р-равняйсь! Смир-р-рна! Равнение на середину!
Бас Старшины гулкими раскатами отразился от стен, кинувшихся наутек, рассекая людское море надвое, — и ближайшая улица вздрогнула мокрым псом, стряхнув толпу обитателей в переулки. Замерла, вытянулась звенящей струной. Фонари ярко вспыхнули, освещая дорогу: прямую, как летящая к цели стрела. Дома отдали честь, ветер захлебнулся строевым приветствием. Впереди ровной цепью бежали големчики, поддерживая раненых собратьев: авангард, готовый в случае чего первым вступить в бой.
— Бего-о-ом марш!!!
На бегу доктор оглянулся. Город за спиной вспучивался стройками и ремонтами, асфальт, трескаясь, проседал, здания отращивали мансарды и гроздья гаражей, спеша перекрыть проход траншеями, латая рану швами водопроводных и газовых труб, отрезая собственных наемников, которые в увлечении погони чуть не превратились из ловчих в беглецов; и рев за спиной стал глуше, отступив, но не исчезнув до конца.
Новая нотка пробилась в реве.
— Лю-ю-юди! Где вы все?! Лю-ю-юди! Отзовитесь! Я хочу остаться с вами! Я не хочу назад! Лю-ю-юди-и-и!..
Механический, словно из репродуктора, голос усилился, возникая отовсюду. Ударил, дрогнул, откатился назад и затих в отдалении.
— Кажется, у него получилось…
— Разлом! Я вижу разлом!
— Не отставать! Подтянись!..
Есть ли у меня жетоны, думал доктор. Наличие жетонов казалось очень важным. Он был уверен в этом.
Есть!
— Вот, возьмите… У меня много. На всех хватит!
— Спасибо…
— Вот еще… карточка!
— От лица службы выношу вам благодарность!
Турникет. Эскалатор. На платформе — вожделенная пустота. Поезд ждет у перрона, нервно распахнув двери и приплясывая на рельсах.
— Скорее!
— Я успею, успею!..
— Осторожно, двери закрываются. Следующая станция…
Названия станции он не расслышал. Поезд рванул с места в карьер, так что пассажиры едва успели схватиться за поручни. Состав мгновенно набрал скорость. Наконец восстановив равновесие, доктор с любопытством оглядел вагон. Все его спутники были здесь. Но доктор смотрел не на них, стоящих. А на тех, кто занимал сиденья в вагоне.
Манекены. Голые манекены с едва намеченными лицами блестели розовым пластиком. Сколько работы! Сколько любимой работы, которую предстоит сделать. Теперь у него будет на это время. У него будет много времени…
Состав ощутимо тряхнуло на стыке. Свет в вагоне мигнул, погас, вновь вспыхнул, неуверенно мерцая. Навалилась волна дурноты.
— Держитесь, доктор!
— Держитесь!
— Осталось совсем чуть-чуть…
— Граждане пассажиры, просим сохранять спокойствие…
Отпустило. Тяжесть в груди исчезла, сердце забилось ровнее, и вместе с пульсом ровнее пошел поезд. В глазах посветлело — лампы вспыхнули в полный накал.
— Ура!
— Прорвались!..
— Конечная станция. Граждане пассажиры, просьба освободить вагоны…
Двери с шипением разошлись, и доктор, не чувствуя под собой ног, шагнул на освещенный перрон.
— Приехали?
— Да.
— Домой?
Эскалатор двигался очень медленно, словно огромное, благожелательное существо бережно несло доктора на ладони к выходу. Спиной он чувствовал, как рассредоточиваются на ступеньках его спутники. Дальше. Еще дальше друг от друга. Разделяясь прядями волос под гребнем. Вместо кулака — пальцы. Время и место, когда необходимо быть вместе, исчезли; подступало время и место одиночества, ибо ты всегда одинок. В этом залог твоего настоящего существования. Доктор поморщился, отгоняя глупые, шаблонные, тамошние мысли. Надо учиться думать по-другому. Надо учиться не думать.
Внизу, в тишине платформы, до сих пор ждал поезд. Медля уехать, скрыться в тоннеле. Жарко зевала распахнутая пасть вагона. Десятка три манекенов приглашали доктора вернуться. И доктор чувствовал: останься он в метро, Поездец примет его с благосклонностью, ибо они никогда не встретятся лицом к лицу. Впрочем, можно быть уверенным: в каждом из вагонов доктор найдет сухие румяна и «тоналку», крепэ и монтюры для париков, гумоз, поролон и марлю для толщинок. Манекены звали к себе, ни в коем случае не настаивая и не торопя. Вернуться? Или вернуться по-настоящему: спуститься на платформу, сесть в вагон и отрицательно помотать головой? Дав знак Поездецу: отвези обратно.
Отвезет.
Без сопротивления и уговоров.
Эскалатор кончился. По-прежнему не оборачиваясь, доктор прошел к стеклянным дверям, толкнул их, оказавшись в подземном переходе. Бетон, пустые лотки, где сквозняк торговал шепотом; снова лестница. Вверх, вверх. Город был пуст, как лотки в переходе. Кинотеатр, кафе. Магазин подержанной одежды, переговорный пункт, ателье. Пустые, пустые, пустые… Наконец-то. Доктор потянулся и взял из доверчивой пустоты — взгляд. Сделанный из пластика, взгляд безучастно лежал на ладони, насквозь в пыли и скуке. Не задумываясь, что он делает, доктор принялся разминать взгляд в пальцах. "Гусиные лапки" в уголках глаз: от частого смеха. Горстка искр. Затененность густых, чуть седеющих бровей. Понимание. Усталость. Тени: мудрые, темные. Пальцы двигались ловко и умело. Все, пора отпускать на волю.
Взгляд, подхваченный ветром, взлетел в осень.
Поплыл вдоль улицы, заново осматривая дома и деревья, привыкая к самому себе — старому, новому.
