Т. 03 Гражданин Галактики - Хайнлайн Роберт Энсон (читать книги полностью без сокращений бесплатно .txt) 📗

Они у меня — все равно, что Джек Спрэтт с супругой. Папочку интересует только то, что уже свершилось, а маму — только то, что еще следует совершить, особенно если сама она может в этом поучаствовать. Папа имеет ученую степень профессора истории Земли университета имени Ван Лун, но истинная его страсть — история Марса; особенно все то, что случилось не ближее пятидесяти миллионов лет назад. Только не подумайте, что папочка какой-нибудь книжный червь и только и знает, что читать книжки да размышлять. Он еще и до моих лет не дорос, а уже делал революцию и на этом деле потерял руку — в ночь штурма штаб-квартиры Компании — и притом снайперски стреляет оставшейся рукой.

И наконец, последний член нашего семейства — дядя Том, брат папочкиного отца, мы с Кларком доводимся ему внучатыми племянниками. Дядя Том, как он сам говорит, «ведет паразитический образ жизни». Верно, нечасто увидишь его за работой, но ведь он еще до моего рождения состарился… Он, как и папочка, ветеран революции, бывший главнокомандующий Марсианского Легиона, а ныне — сенатор с особыми полномочиями, хотя что-то незаметно, чтоб он уделял много времени политике, делам Легиона или еще какой-нибудь общественной деятельности. Вместо этого он обычно торчит в Клубе Сохатых [133] и дуется в пинокль [134] с такими же, как сам, «памятниками славному прошлому». На самом деле, дядя Том мне ближе всех на свете: он не фанатик, как родители, и куда меньше занят, а потому всегда рад со мной поболтать. К тому же жив в нем шальной бесенок, от этого он и принимает так близко к сердцу мои проблемы, но говорит, будто мой бесенок гораздо живее. Ну, у кого живее, это еще вопрос…

Вот такая у нас семья — и мы, в полном составе, отправляемся на Землю!

Стоп. Еще трех маленьких забыла. Но это неудивительно — они, наверное, пока что в счет не идут. Когда папочка с мамой поженились, комиссия по ДЭЗ — Демографии, Экологии и Здравоохранению — дозволила им завести пятерых детей. Разрешили бы и семерых — видите, как высоко стоят мои родители в гражданской иерархии нашей планеты! А ведь все колонисты тщательнейше проверены, перепроверены и отобраны, и не только по генетическим параметрам.

Но мама на комиссии заявила, что лично ее больше чем на пять не хватит, а затем как можно скорее родила всех нас, занимаясь тем временем кабинетной работой в Планетарном Конструкторском Бюро. После этого все, кроме меня — первой, были отданы на консервацию. Кларк, например, провел в холодилке целых два года, а то был бы моим ровесником, потому что время, проведенное в замороженном состоянии, понятное дело, не считается, официально человек рождается в день, когда его вытаскивают из бутылки… Помню, я тогда страшно ревновала к нему маму! Она только что вернулась из командировки с Юноны, где строила системы жизнеобеспечения, и тут же занялась малышом. Мне это чуть ли не предательством показалось.

Тогда мне здорово помог дядя Том — я, бывало, целыми днями просиживала у него на коленях. А потом ревность моя прошла, и, казалось, можно бы успокоиться, только расслабляться, к сожалению, с этим поросенком не приходится…

Так вот. В подвалах Марсополисских ясель еще дожидаются своей очереди Гамма, Дельта и Эпсилон. По крайней мере одного из них мы расконсервируем, как только вернемся с Земли; тогда ему будет дано настоящее имя. Мама хотела разморозить сразу двух девочек — Гамму и Эпсилон, — вырастить их двоих, а мальчиком-Дельтой заняться не раньше, чем его сестренки научатся хотя бы самостоятельно садиться на горшок. Но папочка сказал, это по отношению к Дельте нечестно — он был рожден раньше Эпсилон и имеет полное право быть старше. А мама на это ответила, что пусть он свои реверансы в адрес пережитков прошлого, вроде права первородства, оставит для научных изысканий и домой не таскает.

Тогда папочка начал обвинять маму в бесчувственности, а мама в ответ: да, мол, и этим горжусь. Чувства, мол, только мешают решению задач, требующих рационального подхода. Хорошо, сказал папа, давай подходить рационально. Две старшие сестры мальчика просто заклюют. Или еще, чего доброго, наоборот — окончательно разбалуют.

А вот это, заявила мама, вовсе ненаучно и ни на чем не основано. А папа сказал, что она просто-напросто хочет разом сбыть с рук две хозяйственные проблемы, с чем мама охотно согласилась и спросила, а что, собственно, мешает людям применять в области домашнего хозяйства принципы массового производства.

Этот вопрос папочка оставил без ответа. Зато он согласился, что две маленькие девочки, одетые в одинаковые маленькие платьица, — это действительно будет симпатично. Назовем одну — Маргарет, а другую — Маргарита; дома будем звать Пэг и Мэг…

Тут Кларк тихонько сказал мне:

— Слушай, а на фига нам вообще такое счастье? Давай просто как-нибудь ночью в эти ясли заберемся и открутим им вентили? Такой, мол, несчастный случай приключился.

Я велела ему пойти прополоскать рот синильной кислотой и предупредила, чтоб он, не дай бог, папе такого не ляпнул. Иначе месяц потом сидеть не сможет. Папочка у нас хоть и ученый-историк, но свято придерживается последней, прогрессивнейшей концепции детской психологии; чтобы его наставления не забывались, он всякий раз закрепляет информацию в коре больших полушарий мозга посредством болевых ассоциаций. В словах он эту концепцию выражает коротко и ясно: «Жалеющий розгу не жалеет чада свои».

Я-то хорошо умею подстраиваться и довольно рано уяснила себе, что такое «хорошо», а что такое «плохо». Достаточно хорошо, чтобы не попадать под папочкину концепцию и тяжелую руку. А вот Кларка, чтоб он хоть о чем-нибудь задумался, просто необходимо треснуть как следует…

Итак, у нас, судя по всему, скоро появятся две младшие сестренки. Но меня это, слава богу, мало трогает. На мою долю выпал братец Кларк, и этого вполне достаточно, а к тому времени, как двойняшки вырастут в таких же малолетних злыдней, я буду уже достаточно далеко от дома.

Приветик, Под!

Стало быть, я в твоих каракулях разобраться не могу?

Ха-ха-ха! Хорошо же ты единственного родного брата знаешь. Подди — ох, извините, капитан Подкейн Фриз, знаменитейшая покорительница космоса, а также мужских сердец… Так вот, Подди, капиташечка моя дорогая, этих строк ты, скорее всего, никогда не прочтешь. Тебе и в голову не придет, что я не только справился с твоим так называемым «шифром», но вдобавок осмелился писать комментарии на любезно оставленных тобой широчайших полях.

Чтоб ты знала, милая сестричка: я читаю на старом английском не хуже, чем на системном орто. Не так уж он труден; я выучил его сразу, как только понял, что большинство книжек, с которыми мне желательно бы познакомиться, с него не переводили и не собираются. Но, как гласит народная мудрость, не все говори, что знаешь, иначе обязательно явится какой-нибудь добрый дядя и все обломает на самом интересном месте. Старшая сестра для роли этого дяди подходит куда как хорошо.

Нет, это ж надо — простую подстановку именовать шифром! Подди, если бы ты на самом деле знала древнемарсианский, я разбирал бы твой дневник куда дольше. Но ты же его не знаешь. Даже папочка не может свободно писать на древнемарсианском, хотя знает его лучше всех в Системе.

Моего же шифра тебе не разгадать — я шифром вообще не пользуюсь.

Попробуй на досуге поместить эту страничку под ультрафиолет. К примеру, хоть под кварцевую лампу.

Глава 2

Ах, меррррзопакость!

Грязь из ушей, заусеницы и черрвяки склизкие! Тьфу! НАКРЫЛСЯ НАШ ПОЛЕТ БОЛЬШИМ ТАЗОМ!

Я вначале решила, что это опять гнусные выходки Кларка. Хорошо (хоть что-то хорошее среди всей окружающей непрухи), что вскоре поняла: он тут просто никак не может быть виноват, какие бы хитрые и злобные замыслы ни роились в его черепушке. Разве что он ухитрился бы изобрести и построить втайне от всех машину времени. И не сомневайтесь в его способностях! Я лично ни за что уже не поручусь в этом вопросе с тех самых пор, как он перенастроил автомат Линии Доставки, чтобы тот среди ночи организовывал ему перекусон, зачисляя все на мой код, и при этом на контрольной пломбе ни царапины не было!