Театр Теней - Кард Орсон Скотт (бесплатные серии книг .txt) 📗
– Нет, вы меня не поняли. Я собираюсь жениться.
Боб рассмеялся:
– А, тогда понимаю. Вы так счастливы, что хотите и других видеть счастливыми.
– Женщина, с которой я собираюсь связать судьбу, хорошая и добрая. У нее двое маленьких детей, без отца. У меня теперь приличная пенсия, и я смогу сделать так, чтобы у детей был дом. Мои склонности не изменились, а она еще молода, и, быть может, мы найдем способ для нее выносить действительно моего ребенка. Но если нет, я приму ее детей в свое сердце. Я вернусь в сеть, моя неприкаянная нить снова вплетется в ткань рода человеческого. И я не умру одиноким.
– Рад за вас, – произнес Боб и сам удивился, как это получилось горько и неискренне.
– Да, я и сам за себя рад, – ответил Антон. – Конечно, я буду несчастен. Я буду все время бояться за детей – уже боюсь. И ладить с женщинами трудно для мужчины, который их желает, – особенно для него. Но понимаете, все это придаст какой-то смысл.
– У меня есть своя работа, – сказал Боб. – Человечеству грозит враг по-своему почти такой же страшный, как муравьеподобные. И я не думаю, что Питер Виггин его остановит. На самом деле мне сдается, что Питер Виггин сейчас вот-вот все потеряет, и кто тогда будет противостоять Ахиллу? Это моя работа и есть. И если мне хватило бы себялюбия и глупости жениться на своей вдове и зачать с ней своих сирот, это меня только отвлекло бы от работы. А если работа у меня не выйдет – что ж, сколько миллионов людей уже родились и умерли, оборвав нить? Учитывая исторический процент детской смертности, их может быть половина или хотя бы четверть всех рожденных на Земле. Все жизни, лишенные смысла, и я стану одной из них. Только перед своей гибелью я сделаю все, чтобы спасти мир.
К внезапному удивлению – и ужасу – Боба, Антон сгреб его в российское медвежье объятие, когда неподготовленному европейцу кажется, что отсюда уже не выйти живым.
– Какое благородство, мальчик мой! – закричал Антон со смехом. – Ты только послушай себя! Какой романтизм молодости! Ты спасешь мир.
– Я над вашей мечтой не смеялся. – хмуро сказал Боб.
– Но я ведь не смеюсь! Я тобой восхищаюсь! Потому что ты в каком-то смысле, очень отдаленном, мой сын. Или племянник, по крайней мере. Но ты подумай только: прожить жизнь полностью для других!
– Вовсе нет, я о себе забочусь! – возмутился Боб.
– Так спи с этой девушкой, ты же знаешь, что она тебе даст! Или женись на ней и потом спи с кем хочешь, зачинай детей или нет, какая разница? Все, что вне твоего тела, значения не имеет. И дети твои тоже пустяк! Ты же только о себе и думаешь!
Бобу было нечего сказать.
– Самообманы не хотят умирать, – тихо сказала Петра, кладя руку в его ладонь.
– Я никого не люблю, – произнес Боб.
– Ты все время рвешь себе сердце ради людей, которых любишь, – сказала Петра. – Ты даже не можешь себе в этом сознаться, пока они живы.
Боб вспомнил Недотепу, вспомнил сестру Карлотту.
Подумал о детях, которых никогда не собирался иметь. Детей, которых он мог бы породить с Петрой, такой умной и верной подругой. Когда он подумал, что она могла бы достаться Ахиллу, то понял, что любит ее больше всего, что есть в мире. От детей он отказывался, продолжал отказываться, потому что…
Потому что слишком их любил, даже сейчас, когда их еще не было, слишком любил, чтобы причинить им такое страдание – потерять отца, чтобы рисковать их ранней смертью, когда никто не сможет их спасти.
И сейчас надо было посмотреть правде в глаза: что толку любить своих детей так сильно, если их никогда не будет?
Бобу хотелось плакать, и на миг он позволил себе это, проливая слезы по мертвым, которых так любил, оплакивая собственную смерть и то, что он не увидит, как растут его дети, не увидит, как старится рядом с ним Петра, как и положено мужчинам и женщинам.
Потом он взял себя в руки и сказал то, что решил не умом, а сердцем.
– Если есть способ сделать так, чтобы в них не было ключа Антона.
Тогда он будет иметь детей. Женится на Петре.
Ее рука стиснула его руку. Она поняла. Она победила.
– Есть, – сказал Антон. – Чуть-чуть незаконный по-прежнему, но можно сделать.
Петра победила, но Боб не чувствовал себя побежденным. Ее победа была и его победой.
– Это будет нелегко, – сказала Петра. – Но сделаем все, что можем, и пусть будущая боль не разрушит сегодняшней радости.
– Да ты поэт, – буркнул Боб, но тут же обнял одной рукой за плечи Антона, а другой Петру, и прижал их к себе, глядя влажными глазами на сверкающее море.
Через несколько часов, после ужина в итальянском ресторанчике со старым садом, после прогулки по рамбле среди шумной веселой толпы горожан, счастливых своей принадлежностью к человечеству, веселящихся или ищущих себе пару, Боб с Петрой сидели в гостиной старомодного дома Антона, а его невеста застенчиво устроилась рядом с ним. Дети спали в глубине дома.
– Вы говорили, что это будет легко? – спросил Боб. – Сделать так, чтобы мои дети не были как я.
Антон поглядел задумчиво.
– Да, – произнес он по некотором размышлении. – Есть один человек, который не только знает теорию, но и делал эту работу. Неразрушающее исследование новообразованных эмбрионов. Это подразумевает внешнее оплодотворение.
– Отлично, – сказала Петра. – Девственное рождение.
– Это означает, что эмбрионы могут быть имплантированы и после смерти отца, – добавил Антон.
– Как мило с вашей стороны было обо всем подумать, – заметил Боб.
– Я только не знаю, захотите ли вы иметь с ним дело.
– Захотим, – сказала Петра.
– У вас с ним несколько непростые отношения, Юлиан Дельфийски.
– У меня?
– Он когда-то похитил вас, – объяснил Антон. – И еще около двух дюжин ваших близнецов. Это он повернул генетический ключик, названный моим именем. Это он убил бы вас, если бы вы не спрятались в бачке.
– Волеску, – произнесла Петра, как будто это имя было пулей, которую необходимо было вытащить из тела.
Боб мрачно засмеялся:
– Он еще жив?
– Только что вышел из тюрьмы, – сообщил Антон. – Законы изменились, модификация генов больше не считается преступлением против человечества.
– А детоубийство тоже не считается? – спросил Боб.
– Строго говоря, по закону оно не может считаться убийством, если жертвы не имели прав на существование. Я думаю, обвинение было в «сокрытии улик». Поскольку тела сожгли.
– То есть вы хотите сказать, – уточнила Петра, – что Боба сейчас можно вполне законно убить?
– Он за это время помог спасти мир, – ответил Антон. – Наверное, эта ситуация диктует другую политику.
– Как приятно слышать, – вздохнул Боб.
– Так, значит, этот не-убийца, – сказала Петра. – Не думала, что вы его знаете.
– В общем, я его не знаю, – ответил Антон. – Мы никогда не виделись, но он мне писал. Кстати, всего за день до Петры. Где он сейчас, я не знаю. Но могу вас с ним связать. А дальше действуйте сами.
– Так мне предстоит наконец увидеть легендарного дядю Константина, – сказал Боб. – Или, как его отец зовет, когда хочет позлить мать: «мой побочный брат».
– А как он вышел из тюрьмы? – спросила Петра.
– Я знаю только то, что он сам мне говорил. Но сестра Карлотта предупреждала, что этот человек лжец до мозга костей. Он верит в собственную ложь. Поэтому, Боб, он может думать, что он ваш отец. Он ей сказал, что клонировал вас и ваших братьев из себя.
– И вы думаете, что он поможет нам завести детей? – спросила Петра.
– Я думаю, что если вы хотите иметь детей, свободных от маленькой проблемы Боба, то помочь вам может только он. Конечно, многие врачи могут, разрушив эмбрионы, сказать, имели ли эти зародыши ваш дар и ваше проклятие. Но поскольку природа никогда не поворачивала этот ключик, неразрушающих тестов для него не существует. А чтобы кто-то такой тест разработал, вам придется отдать себя на изучение врачам, которые эту невероятную возможность для карьеры постараются не упустить. Главное преимущество Волеску в том, что он о вас знает, и он не в том положении, чтобы хвастаться, что нашел вас.
