Инопланетянин - Тупицын Юрий Гаврилович (книги онлайн без регистрации .txt) 📗
— Вот что, полковник, мы люди военные, нам не пристало играть в прятки и слюнтяйничать. Поэтому скажу вам прямо — ситуация изменилась. Вам пока лучше забыть о моем недавнем предложении.
— Да, сэр, — покорно и хмуро сказал Мейседон, он Уже все понял и обнажать свои чувства не собирался.
Макмиллан выдержал длинную паузу, видимо, ожил вопросов, но поскольку их не последовало, продолжил прежней безапелляционностью:
— И виноваты в этом только вы сами! У вас какие то семейные конфликты, вы грубо обращаетесь с женой и… ну, вы сами понимаете, что я хочу сказать, не так ли?
— Да, сэр.
— Вот и все, что я хотел сказать вам, полковник.
Мейседон поднялся.
— Я могу идти, сэр?
— Идите!
Мейседон повернулся и молча пошёл к выходу. По-видимому, его выдержка, отнюдь не показное внутреннее достоинство произвели на генерала известное впечатление. Не исключено, что, поддавшись давлению или воздействию крупной взятки откуда-то со стороны, он испытывал и определённые угрызения совести. Во всяком случае, он окликнул полковника, и в его тоне не было прежней резкости и официальности.
— Мейседон!
Генри чётко повернулся.
— Да, сэр?
— Должен сказать, что я по-прежнему остаюсь самого высокого мнения о ваших способностях и служебном рвении. Улаживайте свои личные дела, и мы ещё вернёмся к оставленному разговору.
— Благодарю вас, сэр.
— Желаю удачи!
Мейседон вернулся домой в самом мрачном и подавленном настроении. Идти с Сильвией на мировую? Просить пощады у Милтонов? Нет, это было ему не по силам! Он был для этого ещё недостаточно плох. А может быть, недостаточно хорош? Как бы там ни было, будущее виделось ему в очень тёмном цвете, но… разве можно заранее предугадать, какие каверзы и штучки может выкинуть капризная Фортуна?
— Вас ждут, — сказала ему чернокожая служанка со своей обычной невозмутимостью.
Сердце Мейседона колыхнулось.
— Кто? — Этот вопрос вырвался сам собой. Генри не хотел видеть Сильвию, но при мысли, что она не выдержала и пришла объясниться, он испытал неожиданную радость и торжество.
— Старый масса Милтон.
Мейседон не поверил и подумал, что она что-то путает. Но все было правильно: в гостиной перед электрическим камином, который, за исключением дыма и пламени, был достаточно хорошей подделкой под настоящий, сидел Эдуард Милтон.
— Здравствуй, сынок, — спокойно сказал он, обернувшись на звук шагов полковника. — Я специально прилетел, чтобы поговорить с тобой. Завтра же я вылетаю обратно.
Мейседон с огромным трудом сохранил внешнее спокойствие, только того и не хватало, чтобы старик увидел слезы на его глазах.
— Здравствуйте, отец. — Пожалуй, он впервые произнёс это слово, ничуть не покривив при этом душой.
Они быстро и обо всем договорились. Старик высоко оценил сдержанность Мейседона. Эта сдержанность, по его мнению, проявилась не только в том, что Генри не предал гласности скандальные фотографии, но и в том, что не поднял шума ни в семье, ни в Пентагоне, ни в «Радио корпорейшн». Милтон чисто по-отечески пожурил Мейседона. По мнению старика, полковник ещё не стал настоящим деловым человеком, для которого бизнес — и высший стимул и главное божество, а все остальное, в том числе и семейные обстоятельства, — преходящие категории, которыми при нужде следует жертвовать без всякого стеснения. Но все это придёт, уверил Милтон, качества настоящего функционера приходят вместе с опытом и повзрослением, а кто взрослеет поздно, тот созревает для дела по-настоящему. Деловым скороспелкам свойственны рецидивы зряшной чувствительности и ненужной сентиментальности, которые неизбежно вредят любым крупным начинаниям, будь то война, экономика или политика — безразлично. Они договорились о том, что всякое дело о разводе немедленно прекращается, компрометирующие фотографии уничтожаются, что Мейседон продолжает спокойно трудиться в Пентагоне, а Сильвия пока поживёт в Калифорнии, где у Милтонов был свой дом. А там видно будет!
Через неделю после этого разговора Мейседона снова вызвал генерал Макмиллан. Мейседон пошёл теперь к нему без прежнего воодушевления, с некоторой опаской, однако же и с надеждой.
— Садитесь, Мейседон, — сказал Макмиллан, ответив на приветствие полковника. — Садитесь! Мы люди военные, церемонии нам не к лицу, поэтому я буду прям и откровенен. Я рад, что вы приняли к сведению мои замечания и урегулировали свои личные дела.
Полковник молча поклонился.
— Но! — Генерал поднял руку и уронил её на стол, что должно было выразить искреннее сожаление. — Но место в комитете по вооружениям уже несвободно. Я сожалею об этом, Мейседон.
Полковник снова поклонился. Генерал некоторое время внимательно вглядывался в его лицо, а потом хитровато улыбнулся.
— Простите, полковник, вы, кажется, увлекаетесь фантастикой? Катаклизмы, путешествия, нашествия, война миров и все такое прочее?
Мейседон мог бы удивиться, откуда генерал знает о его невинном увлечении, но он не удивился. Он знал, что в его досье хранятся и более интимные сведения.
— Это так, сэр, — коротко подтвердил он.
— Прекрасно! Тогда я могу предложить вам весьма перспективное и почётное дело.
Мейседон взглянул на генерала с интересом. Макмиллан не то чтобы смутился, он не был способен на такое рабское чувство, но испытал нечто похожее на лёгкое замешательство.
— К сожалению, я не могу сказать вам ничего определённого, полковник. Просто Белый дом, — генерал выговорил эти слова с особым вкусом и ударением, — Белый дом попросил меня подобрать инициативного и грамотного офицера с несколько специфическим уклоном интересов для весьма важного и сугубо секретного дела. И я подумал, что этим офицером могли бы стать вы, полковник Мейседон.
— Благодарю вас за доверие, сэр.
— Я должен расценивать ваш ответ как согласие? — Макмиллан любил в такого рода делах предельную точность и определённость.
— Именно так, сэр. Что я должен делать теперь?
Генерал улыбнулся.
— Ждать, Мейседон, ждать. За вами заедут, отвезут куда нужно и введут в курс дел. Желаю вам успехов на этом поприще!
ДЖОН КЕЙСУЭЛЛ
После вызова к генералу Макмиллану прошла неделя, началась другая, а никаких новостей не было. Мейседон не то чтобы огорчился, он попросту не знал, в чем ему разочаровываться, а начал подумывать, что либо предложение было со стороны генерала пустой демонстрацией дружелюбия, либо его кандидатура по каким-то причинам забракована. Полковника успокоил Рэй Харви. История с фотографиями заметно сблизила их, теперь они встречались чаще. Это произошло ещё и потому, что после отъезда Сильвии в Калифорнию у Мейседона появилось больше свободного времени, а с Харви полковник мог быть самим собой. Во время совместного ленча Харви сказал ему с лёгкой улыбкой:
— Кто-то катит на вас бочку. Однако же думаю, что не с дурными намерениями.
— А что такое?
Интерес Мейседона был столь очевиден, что Харви помедлил с ответом, а затем спросил:
— Да вы, наверное, в курсе событий?
— В известной мере. Но я ещё не знаю, каким местом ко мне повернётся Фортуна.
— Я не силён в греческом. Вы говорите о судьбе?
— О случае.
— Верно, все эти мексиканцы и пуэрториканцы частенько полагаются на случай, — глубокомысленно заметил Харви, усмехнулся и понизил голос: — Вас проверяют, баззард. По всем каналам, по каким это возможно.
В груди Мейседона вместе с тревогой шевельнулась и надежда: перед серьёзными делами людей и проверяют серьёзно.
— Откуда вы знаете? — также вполголоса спросил он.
— Секрет фирмы. — Харви опять усмехнулся и покрутил головой. — Во всяком случае, лично со мной беседовал какой-то парень из Фоли-Сквера. Он вовсе не настаивал, чтобы я говорил о вас пакости. Именно поэтому я и решил, что вам не грозит ничего дурного.
— И что же вы сказали обо мне? — с совершённым внешним безразличием поинтересовался Генри.