Скифы - Никитин Юрий Александрович (библиотека электронных книг TXT) 📗
Крылов посмотрел на Раба Божия с некоторым уважением. При всей узколобости христианина этот все же иногда зрит корень любого учения. Наверное, общение в Корчме повлияло.
Денис-из-Леса сказал наконец:
– Черт… Метро уже закрылось! Придется через весь город пешком.
– А ты троллейбусом!
– Из троллов остались только дежурные. Вроде бы через каждые три часа… Но с моим счастьем только по грибы ходить, да и те прячутся.
Klm предложил:
– Переночуешь у меня. Я отсюда за два квартала. А вообще-то давайте завтра этим же составом… Воскресенье, день выходной! Чтоб не откладывать дела в долгий ящик, соберемся не вечером, а эдак часиков к двенадцати дня. Как раз все проснемся, успеем проверить почту…
Гаврилов сказал ясным голосом:
– Лучше в каком-нибудь маленьком кафе без пива. Утро все-таки…
Раб Божий поддержал горячо:
– Да-да, проклятый язычник хоть раз да сказал верно!
Крылов смолчал, что эти антагонисты, ярый православник и ярый язычник, почти всегда говорят в один голос и приводят одни и те же доводы.
Яна обратилась к Черному Принцу, тот стоит рядом, да и единственный при галстуке, но Крылову чудилось, что вопрос обращен и к нему тоже:
– А можно прийти и мне?
Наверное, все почувствовали себя точно так же, как и Крылов, потому что загалдели, как гуси при виде широкого пруда с обильной ряской и множеством толстых жирных лягушек на листьях кувшинок:
– Конечно!
– Само собой!
– Вэлкам!
А простодушный Яшка бухнул:
– Мы все такие умные-умные, но пусть будет и что-то красивое!
Яна улыбнулась только уголком губ:
– У вас есть Лилия. Я не видела женщины красивее.
– Неужели вы редко смотрите в зеркало? – удивился Яшка.
А Денис-из-Леса сказал честно:
– Лилия хозяйка нашего сайта, наша сестра, мать, нянька, она же издатель и многое-многое чего еще. Вы видели, что она исчезла вскоре после начала встречи? А вы смогли бы украшать нашу вечеринку всегда…
Она поморщилась:
– Меня не интересуют вечеринки.
Еще бы, подумал Крылов. Знаешь, что тебе на вечеринках купаться в бассейне из французского шампанского, а веер будут подавать министры и вожаки братвы. Что тебе вечеринка с бедными студентами!
Глава 7
Он всегда просыпался мгновенно, одним прыжком вскакивал с постели, но если в какой день перебирал с пивом, то пробуждение бывало трудным. Нет, голова не трещала, но во всем теле оставалась блаженная слабость, кайф, балдеж, расслабление, которого так добиваются придурки и которое он так ненавидит всей мощью человека сильного и талантливого.
Сейчас одеяло улетело, он из положении лежа почти в сальто оказался на середине комнаты. В широком зеркале отразился крепкий молодой… да, еще молодой, сильный, плотный, как бизон, с начинающимся животиком, складки на боках, куда от них денешься с этим сидячим образом жизни, а изнурять себя тренажерами кажется глупо для мыслящего человека.
Рот до ушей, глаза щурятся, как у дедушки Ленина. Вид довольный, словно в личине кота забрался в чужой погреб и пожрал всю сметану… Ах да, это же Яна снилась, он же с нею такое вытворял…
Горячая волна прошла по всему телу. Он оглянулся на смятую постель. Так и есть, мокрые следы, свежие, а вон уже блестит и топорщится. Значитца, приснилась по крайней мере дважды…
– Яна, – произнес он вслух. – Думаешь, я настолько был пьян, что не запомнил твой телефон?
На кухне зашелестело. Дед сидел в плетеном кресле, сам дотащил с балкона, в руках газета, очки с невероятно толстыми стеклами. Поднял глаза поверх очков на внука, в глазах любовь, но проворчал, на молодых надо ворчать, да и положено старикам ворчать:
– Спишь долго. Как в тебя столько сна влезает?
– Доброе утро, дед, – ответил Крылов. – Я тебя тоже люблю.
У деда не то чтобы бессонница, старики спят мало, а его дед вообще спит по четыре-пять часов в сутки, высыпается, хотя деду можно бы храпеть хоть круглые сутки, давно на пенсии, восемьдесят два года от роду, а вот ему, Крылову, такое бы…
Из прихожей слышно было, как в дверь квартиры что-то бабахнуло, грохнуло. Крылов, морщась, вернулся в свою комнату, схватил первый попавшийся музыкальный диск и сунул в сидюк. Музыку врубил погромче. На лестничной площадке напротив обе квартиры занимает семья людей, которых в мире общечеловеческих ценностей деликатно называют людьми с замедленным уровнем развития. Их восемнадцать человек: муж с женой и шестнадцать детей.
В дверь бабахнуло так, что та едва не выгнулась. Крылов стиснул зубы, добавил громкости. Хотя для семьи замедленных выделили две трехкомнатные квартиры, но теперь места снова не хватает, оттого детишки часто затевают игры даже на лестничной площадке. Правда, они и так затевали…
Старшему – восемнадцать, это восьмидесятикилограммовый ребеночек, в самом деле ребенок, ибо по умственному развитию остановился на уровне трехлетнего, выше никакие педагоги поднять не могут. Когда такой ребеночек начинает биться головой в стены, в двери, в шахту лифта – на стенах остаются вмятины, железо лифта прогибается, ибо голова у ребеночка, судя по всему, литая, без пустот.
Вернулся на кухню, дед сидел с торжествующим видом. На газовой плите уже джезва, снизу полыхает синий огонек. Крылов заглянул, вода есть, дед налить не забыл. Кофе молоть, правда, уже не берется, пальцы ослабели, а кнопка на кофемолке в самом деле тугая.
– Дед, – предупредил Костя, – тебе кофе нельзя. Нюхать можно, а вот даже лизнуть…
– Сам нюхай, – огрызнулся дед.
Это было чисто ритуальное: и его предупреждение, и возражения деда. Как всегда, достигался компромисс между строжайшим запретом врачей не смотреть на кофе вообще и желанием деда пить его ведрами – раздираемый противоречиями внук наливал деду маленькую чашку сла-а-а-а-абенького кофе, а сам торопливо поглощал свой крепкий, давясь и обжигаясь, чтобы дед не успел раззавидоваться до инфаркта.
Прогремел телефон. В сумасшедшей надежде, что это вдруг звонит именно она, Крылов почти выронил чашку, метнулся через всю комнату. Пальцы ухватили трубку.
– Алло! – прокричал он. – Алло!
Из трубки донеслось:
