Следователь (СИ) - Александров Александр Федорович (полные книги txt) 📗
- Да, – вздохнул следователь, – ситуация… Ах, ты, чертов Матик, старый прохиндей… Ведь знал я, что это «ж-ж-ж!» – неспроста.
- Матик может быть и благодарным. Очень благодарным.
- Я знаю, Гастон. Я знаю.
- Ну конечно! – воскликнул Фигаро.
Кабинет, выделенный следователю в Летнем Доме, больше походил на неприлично располневший чулан. Это было полуподвальное помещение, куда последние лет двадцать стаскивали самый разнообразный хлам, а то и просто мебель, не вписавшуюся в строго подобранный интерьер, и теперь Фигаро приходилось располагаться среди башен из стульев, бастионов из старых книг и лабиринтов из садового инвентаря.
Сидя за монументальным столом с резными ножками, который он сам бы с удовольствием умыкнул для личного пользования, Фигаро ерзал на стуле, обитом свиной кожей и копался в бумагах, любезно предоставленных Гастоном. Нал следователем угрожающе нависал комод красного дерева, неведомо как (колдовство, не иначе) взгромоздившийся на уродливый платяной шкаф с отбитыми резными завитушками. Справа на Фигаро мрачно смотрел мраморный бюст бородатого старца с заляпанной птицами плешью, очевидно, ранее стоявший где-то в саду, а слева на тумбочке балансировал большой пыльный патефон. Словом, обстановка была самая что ни на есть живописная.
- Ну конечно! – воскликнул Фигаро. – Никто из охраны не видел мужчины средних лет в черной шляпе! Ни пятнадцатого, ни двадцатого, ни вообще когда-либо! И, конечно, никто не сделал в гостевой книге соответствующей записи!
- Вас это удивляет? – Гастон, пристроившийся рядом на перевернутом кресле без ножек, поболтал ногами в воздухе и выпустил в потолок колечко сигарного дыма.
- Не то, чтобы очень, – признался Фигаро. – Для колдуна такого уровня заморочить двух жирных охранников с ржавыми палашами – детский лепет. Это и я могу… Но меня, признаться, удивляет, что Матик не озаботился своей безопасностью. Вы видели этих типов там, на входе? Они же не пробегут и полверсты: свалятся с приступом сердечной жабы! А тот, с усами, кажется, был пьян! Я, конечно, извиняюсь, но не могу не спросить: городской голова – дурак?
- А, – махнул рукой Гастон, – для своей работы они вполне годятся. У нас тут не банк и не тюрьма, а Матик – не их светлость Архиканоник всея инквизиции. Воров у нас гоняют сторожа, оба – бывшие солдаты. Стреляют солью за двадцать шагов без промаха и могут метлой отделать дюжего детину под орех.
- А колдуны?!
- Фигаро, в нашем уезде колдуны встречаются не чаще, чем сорняки в розарии халифа Аблажах-Абладаха. Вы ведь родились на побережье, так?
- Ну да.
- У вас там ставили сети от акул?
- Господи, зачем? Там и акулы-то не водились…
- Но ведь ничто не мешало им туда заплыть, верно? Так почему же…
- Ладно-ладно, – замахал руками следователь, – я понял Вашу мысль. Ведите сюда первого… э-э-эм… свидетеля.
- Уже тут. Почтенная госпожа Аглая Стефферсон.
- Пусть войдет. Да, и найдите для нее какое-нибудь кресло поприличнее. А то я себя чувствую, как прокурор – неловко как-то…
Аглая Стефферсон, личная служанка Мари Кросс, не походила ни на классную даму, ни на дородную пышку-домохозяйку. По бумагам ей было сорок лет с хвостиком, но длинные каштановые волосы еще не тронула седина, а тонкая шея, обыкновенно столь предательски выдающая женский возраст, была лишена морщин. Хрупкая моложавая женщина, с которой все еще можно отправиться на загородный пикник с бутылкой хорошего вина и без надоедливых подружек. И одета не в серую робу - «пыльник», а в широкий сарафан с серебряными лилиями, ничуть не скрывающий выдающуюся фигуру. «Интересная дама», подумал следователь. «Во всех смыслах».
- Присаживайтесь, – он показал на мягкое кресло в дурацких велюровых цветочках, которое Гастон с помощью садовника только что притащил из гостиной.
Аглая степенно кивнула и опустилась в кресло; при этом ее спина осталась идеально прямой. Следователь подумал, что эта женщина похожа на гвоздь, но не вульгарный ржавый «цвях», забитый в ставень покосившейся хаты, а серебряный гвоздик, на который можно повесить, скажем, картину. «Три дредноута в сосновом заливе». Акварель.
- Для начала я хочу Вам напомнить, что, хотя почтенный господин Гастон нас временно покинул, удалившись в сад покурить, Вы не обязаны отвечать на мои вопросы в отсутствие адвоката. В общем-то, Вы вообще не обязаны на них отвечать, потому что Вы не под следствием.
- Но это может помочь госпоже Мари?
«Ну и голос», подумал Фигаро. «Ей бы эскадроном командовать».
Но вместо этого сказал:
- Может. Очень сильно.
Аглая немного подумала.
- Тогда я отвечу на любые вопросы. То есть – совсем на любые. К тому же, Вы не похожи на следователя, господин Фигаро.
- Почему? – изумился тот.
- У Вас слишком добродушное лицо, – извиняющимся голосом пробормотала Аглая, мгновенно зардевшись, как маков цвет. – Вас преступники не будут бояться.
Теперь покраснел уже следователь.
- С чего Вы взяли, что меня должны бояться «преступники», госпожа Стефферсон? Я, видите ли, в основном, работаю с подозреваемыми, а это, в громадном большинстве случаев, честные люди, не имеющие никаких проблем с законом.
- Почему так? – теперь настал черед удивляться служанке.
- Ну как же? Подозреваемых много, но виновный-то только один. Ну, бывает, конечно, несколько подозреваемых вступают в сговор, но, обычно, преступников, все-таки, не больше одного. И чаще всего, пока я допрашиваю ни в чем не повинных людей, настоящий преступник вообще сидит в соседнем уезде, попивая кофе на полустанке.
Аглая заворожено смотрела на следователя, будто он был бриллиантом «Чистая Ворожея», который по ошибке завезли на выставку в их захолустье. Сиди они сейчас за столиком в том же «Равелине», можно было бы влить в дамочку пару бокалов шампанского, рассказать про охоту на вампира (любимая история всех следователей ДДД) и ловить момент счастья. Но они сидели в подвале Летнего Дома, среди антикварной мебели и тюков, набитых пыльными книгами. Поэтому Фигаро тихо вздохнул и продолжил:
- Хорошо. Тогда не могли бы Вы рассказать, где Вы были в… тот вечер, когда…
- В тот вечер, когда убили Марко Сплита? – ее голос и лицо даже не дрогнули.
- Да. Именно.
- У себя в комнате. Мари, как обычно, отослала меня еще засветло. А в свою комнату она мне всегда запрещала входить. Да что там – даже приближаться к двери!
- Это еще почему?! – маленькие глазки следователя широко раскрылись. – Она… занималась чем-то опасным?
- Да уж, конечно! Мари-то колдунья, учится у почтенного господина Метлби – да минут его всякие хвори! Да только господин Метлби – колдун-мастер, а Мари все больше, по книжной части. Не та хватка, как говаривала моя маман, покойся ее душа в горнем Эфире. Вот и напортачит, бывало, всякого… Раз цирюльник к ней пришел, господин Фист с Жестяного Переулка – он ей, обычно, челку подрезал, и волосы укладывал, а Мари чего-то там ворожила. Знать не знаю, что хозяйка хотела сделать, но пошло у нее все наперекосяк. Фист, значит, двери открывает, а в него – прямо, простите, в морду, – облако. Такое, знаете, как цыплячий пух…
- Знаю – кивнул следователь, – Побочный выброс.
- Может быть. О том не мне, дурочке, судить. Да только окутало облако нашего цирюльника, и растаяло, а вместе с ним и жилетка со штанами. Которые Фистовы, в смысле, штаны. Конфуз был – страсть!
- Да уж, представляю, – рассмеялся Фигаро, думая о том, что побочный выброс эфирной энергии хаотического содержания мог с той же легкостью не просто устроить «конфуз», растворив в остаточных эманациях штаны и жилетку неудачливого цирюльника, но и развеять без следа его самого. И даже в этом случае можно было бы считать, что несчастному повезло. Все могло обернутся куда хуже: все студиозусы факультета метафизики знают историю о добрейшем мистере Джекки Ли, по ночам превращавшегося в… Тьфу-тьфу, не в свете полуденном помянем и, уж тем более, не к ночи-матушке!
