Вспомнить всё (сборник) - Дик Филип Киндред (читаем бесплатно книги полностью .TXT) 📗

Едва вступил хор, музыка оборвалась; купольную аудиосистему заглушил входящий сигнал.

– Передача с Фомальгаута.

– К приему готов.

– Пожалуйста, используйте видеорежим. Десять секунд до начала.

– Спасибо.

На большом экране появился текст – ответ плазменной ИИ-системы, сгенерированный днем раньше.

Моргнув, Макуэйн машинально проговорил: «Вам спасибо». До этого он имел дело с Плазмой всего один раз и забыл, как она лаконична в своих ответах. Экран потух; передача закончилась.

Он не был уверен, как понимать слово «thanatous»; видимо, что-то связанное со смертью. Это значит, что она умирает, думал он, запрашивая определение в планетарной справочной базе. Что умирает, или может умереть, или близка к смерти, а это все мне и так известно.

Однако он ошибся. Слово означало «смертельный», «причиняющий смерть».

Смертельна, подумал он. Между смертью и смертельностью громадная разница. Неудивительно, что система исключила этический фактор.

Да она же просто убийца, понял он вдруг. Что ж, потому консультации Плазмы и стоят так дорого. Получаешь не ложный ответ, высосанный из пальца, а чистую истину.

Макуэйн все еще пытался успокоиться, когда зазвонил телефон. Он уже знал, кто это.

– Привет, – дрожащим голосом произнесла Райбис.

– Привет, – сказал он.

– У вас случайно не найдется «Утренней грозы» от «Силестиэл Сизонингз»? Чая в пакетиках?

– Что?

– Когда я готовила для нас бефстроганов, я, кажется, заметила у вас пачку «Утренней грозы»…

– Нет, – перебил он. – Не найдется. Кончился.

– С вами все нормально?

– Просто устал, – ответил Макуэйн. И подумал: а она ведь сказала – «для нас». Она и я теперь «мы». Когда это произошло? – спросил он себя. Вот что имела в виду Плазма; система все поняла.

– А хоть какой-то чай у вас есть?

– Нет, – сказал он.

Внезапно ожила аудиосистема и заиграла запись, прерванная передачей с Фомальгаута. Пел хор.

Девушка в трубке захихикала.

– Фокс балуется фонограммами? Тут тебе сразу и хор, целая тысяча…

– Это Малер, – оборвал ее Макуэйн.

– А вы не могли бы заглянуть и составить мне компанию? – спросила Райбис. – Мне тут совсем нечем заняться.

После паузы он произнес:

– Хорошо. Мне надо кое о чем с вами поговорить.

– Я читаю одну статью в…

– Поговорим, – перебил он, – когда я буду у вас. Ждите через полчаса.

Когда он явился в купол, девушка сидела в темных очках на кровати и смотрела по телевизору мыльную оперу. С его последнего посещения ничего не изменилось, разве что тухнущая еда в тарелках да жидкости в чашках и стаканах выглядели ужасней прежнего.

– Вам стоит это посмотреть, – объявила Райбис, не поднимая глаз. – Хотя ладно, я сама вам все расскажу. Бекки беременна, но ее парень…

– Я принес вам чаю.

Он выложил четыре чайных пакетика.

– А можете передать мне крекеры? На полке над плитой целая упаковка. Время принимать лекарство. Мне легче глотать их с едой, чем с водой, потому что, когда мне было три годика… вы не поверите. Отец учил меня плавать. У нас тогда было много денег; мой отец был… ну, он и сейчас жив, хотя не слишком-то часто дает о себе знать. Он травмировал спину, когда открывал раздвижные ворота в одном жилищном комплексе, где…

Она замолкла; ее внимание вновь было поглощено телевизором.

Макуэйн расчистил себе место на стуле и присел.

– Этой ночью мне было ужасно тоскливо, – сказала Райбис. – Чуть вам не позвонила. Я все думала об одной моей подруге, ей сейчас… ну, мы с ней одногодки, но у нее рейтинг 4C по нормативам трудовых движений, в том числе по частоте призматических флуктуаций, или как их там. Ненавижу ее. В моем-то возрасте! Представляете?

Она рассмеялась.

– Вы давно взвешивались? – спросил он.

– Что? А, с весом у меня все в порядке. Это легко определить. Надо зажать пальцами кожу у плеча. Я проверяла, у меня есть еще жировая прослойка.

– А на вид исхудали, – сказал Макуэйн и положил ей руку на лоб.

– У меня жар?

– Нет.

Он все держал ладонь у нее на лбу, повыше темных очков, ощущая гладкость и влажность кожи. Вот здесь, подумал он, в миелиновой оболочке нервных волокон, завелись склеротические бляшки, которые ее убивают.

Тебе полегчает, когда она умрет, сказал себе Макуэйн.

Райбис с сочувствием проговорила:

– Не расстраивайтесь. Я поправлюсь. Медслужба сократила мне дозировку васкулина. Принимаю теперь ter in die – три раза в день вместо четырех.

– Вы знаете все медицинские термины.

– Приходится. Мне выдали справочник лекарств. Хотите взглянуть? Он где-то здесь. Посмотрите вон под теми бумагами. Я искала что-то, а потом наткнулась на адреса старых друзей и села писать им письма. Избавлялась тут от всякого барахла. Видите? – Он посмотрел в указанную сторону и увидел кучу бумажных мешков, набитых скомканными бумажками. – Писала вчера часов пять, сегодня продолжила. Поэтому мне и захотелось чаю; может, сделаете мне чашечку? Сахару не жалейте, а вот молока совсем капельку.

Пока он заваривал чай, в голове у него вертелись обрывки одной из доулендовских песен в обработке Линды Фокс.

– А сериал очень хорош, – сказала Райбис, когда мыльную оперу прервала реклама. – Можно я вам расскажу про него?

Вместо ответа он спросил:

– Вам понизили дозу васкулина. Значит ли это, что вы идете на поправку?

– Видимо, очередная ремиссия.

– И сколько она может продлиться?

– Довольно долго, наверное.

– Ваше мужество меня восхищает, – сказал Макуэйн. – Я ухожу. Это был последний раз, больше я не приду.

– Мужество? – отозвалась она. – Спасибо.

– Я больше не вернусь.

– Когда не вернетесь? Сегодня?

– Вы носитель смерти. Болезнетворный организм.

– Ну а если все-таки без шуток, – проговорила она, – то я хочу надеть парик. Не могли бы вы подать мне светленький? Он где-то здесь – может, вон под теми вещами в углу. Там, где красная кофта с белыми пуговицами. Одной не хватает, надо бы пришить – если еще найду.

Макуэйн разыскал ее парик.

– Подержите зеркальце, – попросила она, пристраивая парик на голове. – Как думаете, я заразна? Медслужба уверяет, что на этой стадии вирус пассивен. Я вчера разговаривала с ними больше часа; мне дали специальные указания.

– Кто обслуживает ваши финтифлюшки? – спросил он.

– Финтифлюшки?

Она уставилась на него из-за темных очков.

– Делает вашу работу. Отслеживает входящие данные. Записывает их, транслирует. Вы для этого здесь сидите.

– Все стоит на автомате.

– У вас сейчас горит семь сигнальных лампочек, причем все мигают красным цветом. У них должен быть звуковой аналог, его уже не проигнорируешь. Сигнал поступает, но не записывается, и вас пытаются известить.

– Ну что ж, не повезло им, – проговорила Райбис вполголоса.

– Приходится считаться с вашей болезнью, – сказал он.

– Да, именно так. Еще как приходится. Но можно и без меня; вы ведь, по-моему, получаете примерно то же самое, что и я? И, в принципе, моя станция дублирует вашу?

– Нет. Это моя вашу дублирует.

– Да какая разница. – Она отхлебнула чаю из поднесенной им кружки. – Очень горячий. Пусть пока остынет.

Райбис потянула дрожащую руку к прикроватному столику; кружка выпала, и чай расплескался по пластиковому полу.

– Боже, – в бешенстве выдавила она. – Ну сколько можно, сколько можно-то. Сегодня все наперекосяк. Проклятье.