Т. 03 Гражданин Галактики - Хайнлайн Роберт Энсон (читать книги полностью без сокращений бесплатно .txt) 📗
— Выпустите меня! Выпустите меня отсюда!!!
Вот тут я смогла своими глазами полюбоваться на «принятие быстрых и решительных мер».
Откуда ни возьмись, рядом возникли двое матросов со стюардессой; крикунью схватили, стюардесса одним махом запечатала ей рот кляпом и сделала укол в руку. Женщину придержали, пока она не перестала биться, а потом один из матросов поднял ее и унес куда-то.
Вскоре другая стюардесса принесла снотворное и собрала радиометры. Многие снотворное приняли, но я отказалась — не люблю таблеток и уж всяко не собираюсь глотать их, чтобы вырубиться и не видеть окружающего. Стюардесса настаивала, но меня переупрямить тяжело. Пришлось ей, пожав плечиками, удалиться. После этого было еще три-четыре случая клаустрофобической истерики — а может, просто истерики, кто знает. Все они были пресечены быстро и без шума; вскоре в убежище стало тихо — разве что кто-то храпел, кто-то шептался, да без конца то здесь то там плакали малыши.
В первом-то классе младенцев не было — как и детей вообще. Во втором ехало довольно много ребят; третий же был ими просто напичкан, точно каждая семья везла как минимум одного. Скорее всего, так оно и было — в третьем классе почти одни земляне, переселяющиеся на Венеру. Земля слишком уж перенаселена, и человек с большим семейством очень легко может дойти до состояния, когда отъезд на Венеру покажется ему лучшим выходом из безвыходного положения. Он подписывает контракт, и «Венус Корпорейшн» оплачивает его проезд авансом, в счет будущих заработков.
Наверное, тут все по-честному. Люди хотят уехать с Земли, а на Венере людей не хватает. Но я лично только рада, что Марсианская Республика таких субсидий иммигрантам не дает — иначе мы бы в этих иммигрантах просто потонули. Конечно, мы иммигрантов принимаем, но для этого надо самому оплатить проезд в оба конца (обратные билеты хранятся в комиссии по ДОЗ, и деньги за них можно получить обратно только через два года).
И совершенно правильно. Минимум треть иммигрантов просто не могут приспособиться к нашей жизни, и если ностальгия и уныние кого-нибудь из них вконец замучили, обратный билет окажется очень кстати. Не могу понять, как это Марс может не понравиться. Однако, если уж так случилось, лучше уехать поскорее.
Так я и лежала, размышляя о подобных вещах; непривычная обстановка малость утомила, и еще непонятно было, отчего никто не займется бедными малышами.
Свет в убежище притушили, и, когда ко мне подошла Герди, я узнала ее только по голосу.
— Подди, — тихонько, но отчетливо шепнула она, — ты здесь?
— Да вроде, — я тоже понизила голос. — А что?
— Ты малышей пеленать умеешь?
— Еще бы!
Я вспомнила Дункана — совестно сказать, но уже дней несколько такого не бывало. Может, и он меня уже забыл? Вот вернется старушка Подди, а он ее и не узнает…
— Тогда идем, дело есть.
Да, дел оказалось невпроворот! Внизу, в четырех пролетах от моей ячейки, прямо над машинным отделением был закуток, вроде торта, разрезанного на четыре части: санузлы, лазарет из двух палат — мужской и женской (и обе до отказа забиты), а между ними — еще крохотная комнатенка не больше двух метров в каждом измерении, которую приспособили под ясли. На трех ее стенках были развешаны брезентовые колыбельки, колыбельки заполняли и часть женской палаты. И почти все младенцы голосили вовсю!
В самой середине этого пандемониума две измученные стюардессы пеленали маленьких на столике, выдвинутом из стены. Его едва-едва хватало. Герди хлопнула одну из них по плечу:
— Порядок, девочки, пополнение заходит на посадку. Идите, отдохните немного да перекусите.
Старшая слабо запротестовала, но обе, судя по всему, были жутко рады сделать перерыв. Они ушли, а мы с Герди встали на их место и взялись за дело. Не знаю, сколько времени это продолжалось — некогда было об этом думать — нам никак не удавалось уменьшить количество мокрых младенцев, лишь бы только их больше не становилось. Ладно; все лучше, чем лежать на полке и наблюдать другую полку всего в нескольких сантиметрах от носа. Хуже всего была невообразимая теснота. Все время приходилось поджимать локти, чтобы не толкнуть Герди или колыбельку, качавшуюся с другой стороны.
Нет, я не жалуюсь. Тот, кто конструировал это убежище, был вынужден запихнуть как можно больше народу в как можно меньшее пространство; как же иначе — нужно ведь всех укрыть от бури. Вряд ли конструктор много думал о пеленании маленьких, ему хватало забот об их жизни.
Но маленьким-то этого не объяснишь!
Герди работала на удивление спокойно и без единого лишнего движения (а я-то сомневалась, что она вообще когда-нибудь держала малыша на руках!). Дело она знала отлично и работала куда быстрее моего.
— А мамаши их куда запропастились? — поинтересовалась я, имея в виду, что этим лентяйкам не следовало бы бросать детей на стюардесс да добровольцев.
Герди меня прекрасно поняла.
— Почти все они, а пожалуй — даже все, занимаются другими малышами; без дела не сидят. А две-три просто свалились и отсыпаются, — она кивнула в сторону женской палаты.
В этом был резон. В клетушках, куда поместили пассажиров, обиходить ребенка как следует невозможно, а если все каждый раз будут таскать малышей сюда, тут такое начнется!… Нет, без поточного метода не обойтись.
— Герди, пеленки на исходе.
— В шкафчике позади тебя еще есть. Ты видела, что с лицом миссис Гарсиа?
— А? — я присела на корточки и добыла из шкафа свежих пеленок. — Ты хочешь сказать, с лицом миссис Ройер?
— Да с обеими. Просто сначала я имела удовольствие лицезреть миледи Гарсиа и, пока ее успокаивали, рассмотрела ее лицо хорошенько. А ты ее не видела?
— Нет.
— Освободимся — загляни потихоньку в женскую палату. Лицо — так и сияет! Такого замечательного «крона желтого» я еще ни на одной палитре не видела. Не говоря уж о человеческом лице.
Я так и ахнула.
— Боже милостивый! Я видела миссис Ройер; только она не желтая, а ярко-красная… Герди, да что же такое с ними стряслось?
— Могу поспорить, я наверняка знаю, что — не спеша ответила Герди, — зато уже никому не под силу вычислить, как.
— Не понимаю.
— Да по оттенкам все ясно. Это — красители, применяемые в фотографии; они растворяются в воде. Ты, дорогуша, в фотографии что-нибудь смыслишь?
— Н… не особенно.
Уточнять свои познания я не стала. Вот Кларк для любителя просто замечательно фотографирует, но об этом упоминать тоже было бы как-то не к месту.
— Ну, ты, скорее всего, хотя бы раз видела, как это делается. Листок, который вынимают из аппарата, уже готовое фото, только изображения пока нет. Ясное дело, его помещают в воду, держат там секунд тридцать — изображения все еще нет. Тогда его помещают на свет, и картинка начинает проявляться. Когда цвета становятся достаточно насыщенными, сушишь листок в темноте, и цветовой перенасыщенности не получается, — Герди хихикнула. — Судя по всему, они не сообразили вовремя, что надо закрыть лица и остановить процесс. Наверное, отмыться пытались — и вышло только хуже.
Озадаченно — поскольку мало что поняла — я сказала:
— И все равно не понимаю, как это могло произойти.
— Никто не понимает. Главный хирург считает, что им подменили полотенца.
— Зачем?
— У кого-то из пассажиров были с собой красители. Этот кто-то пропитал бесцветными, неактивированными красителями два полотенца, как следует высушил в полной темноте, а потом тайком пробрался в каюты и подменил их в ванных. Если не мандражировать, это несложно — сервис в каютах за последние день-два покатился через пень-колоду из-за солнечной бури; где тут углядеть, что сегодня меняли, а что нет, тем более что все полотенца на корабле одинаковые. Просто не обратишь внимания.
— Ну точно! — воскликнула я про себя, а вслух добавила: — Да уж.
— Конечно. Это могла сделать одна из стюардесс или кто-то из пассажиров. Непонятно, где этот кто-то взял красители. В корабельном магазине их нет — только рулоны готовой пленки. А главврач говорил, что достаточно знает химию и головой может поручиться: выделить красители из пленок под силу только химическому гению — и то лишь в специальной лаборатории. Он считает также, что — поскольку на Марсе таких красителей не производят — виновника следует искать среди тех, кто садился на корабль на Земле, — покосившись на меня, Герди улыбнулась. — Так что ты, Подди, вне подозрений. В отличие от меня.
