Лучшее за 2004 год. Научная фантастика. Космический боевик. Киберпанк - Бартон Уильям Реналд (книги онлайн полные .TXT) 📗
Харан попросила меня помочь. Я спустился с ней на причал и достал из багажника восьмиугольную коробку на несколько бобин кинопленки и большой переносной кинопроектор. На коробке черным гримерным карандашом было выведено: "Великолепные Эмберсоны". Харан внимательно следила за мной, пока я относил коробку и проектор в салон яхты, потом поспешно вышла на палубу к Уэллсу.
Какое-то время я помогал Маноло на камбузе, потом раздался голос Онслоу: время отчаливать. Онслоу завел дизельный мотор. Светловолосый юноша и еще один член экипажа отдали швартовы, а Онслоу вывел "Синару" из гавани. Стоило яхте выйти в залив Сан-Педро, как мы подняли паруса: грот, стаксель и фок. Ветер надул парусину, Онслоу выключил двигатель, и в свете заходящего солнца мы поплыли в сторону Каталины.
По дороге назад на камбуз я спросил пассажиров, не принести ли им еще что-нибудь выпить. Уэллс снял пиджак, растянулся в одном из шезлонгов на палубе и рассказывал Кернерам о ритуалах вуду, которые видел в Бразилии. Он мрачно посмотрел на меня, но Кернер воспользовался случаем и попросил еще виски. Я поинтересовался, не принести ли лимонаду Барбаре. Из-под прикрытых век Уэллс метал громы и молнии, и я бегом спустился вниз.
Когда я подавал ужин, сгустились сумерки, на западе горизонт светился оранжевым и красным светом; над столом, расставленным на палубе, хлопал натянутый тент. Я открыл несколько бутылок вина. И подслушивал, о чем они говорили, пока ели сначала салат из авокадо, потом цыпленка в винном соусе и, наконец, слоеный торт с клубникой. Правда, была одна неприятная минута, когда на палубу поднялся Онслоу, чтобы пожелать всем спокойной ночи.
– Надеюсь, ужин прошел хорошо. – Он склонился над Уэллсом, положил руку ему на плечо и кивнул в мою сторону. – Знаете, обычно мы не берем помощников в самую последнюю минуту.
– Кому еще бренди? – тут же спросил я.
Уэллс был поглощен разговором с Кернером и отмахнулся от Онслоу.
– Он очень нам помогает.
Онслоу удалился, а я принес на серебряном подносе бутылку бренди и стаканы.
Уэллс убеждал Кернера, что необходимо довести до конца проект "Все это правда", который он снимал в Рио. Дирекция RKO не одобрила появления орд беснующихся чернокожих на карнавале и потому решила оставить затею.
– Три части, – убеждал Уэллс. – "Джангладеросы", "Мой друг Бонито" и история самбы. Если вы просмотрите отснятый материал, я смогу закончить все ко Дню Благодарения; при небольших дополнительных вложениях студия сможет продемонстрировать, что средства потрачены не зря. Нельсон Рокфеллер преуспеет в своем проекте "Добрый сосед", а я буду снимать фильмы, ради которых меня пригласила компания RKO.
Кернер старался не смотреть в глаза Уэллсу, он чертил десертной вилкой по белой скатерти стола.
– Орсон, при всем моем уважении, я думаю, что студия больше не заинтересована в фильмах, ради которых вас сюда пригласили. "Кейн" провалился, "Эмберсоны" вряд ли будут приняты лучше, скорее еще хуже.
Уэллс как-то слишком быстро улыбнулся.
– Тот вариант "Эмберсонов", который сейчас показывают на экранах, имеет мало общего с тем, который снимал я.
– Я не видел ни того ни другого, но читал отзыв о просмотре в "Помоне". Зрители плакали от скуки над вашей трагедией и писали в своих отзывах: "Людей надо веселить".
– Я видел эти отзывы, Чарльз. Половина зрительного зала написала, что лучшего фильма они не видели в жизни. Те же, кому фильм не понравился, даже писать грамотно не умеют. Слово веселить они писали через "и". Неужели вы хотите, чтобы мнение о фильмах, выпускаемых вашей студией, определялось такими неграмотными людьми?
– Но мы не можем зарабатывать деньги на полупустых залах.
Я сновал между палубой и камбузом, уносил со стола посуду, а они все продолжали спорить. Харан была чем-то занята в салоне, Маноло пошел спать. Из всего экипажа на ногах были только я и рулевой. В темноте я сидел на корме, курил сигарету, забытая ныне привычка двадцатого века, и подслушивал. Пока что Кернер зарекомендовал себя достойным предком всех исполнительных директоров киномира, которых мне приходилось знать. И через сто лет типаж сохранился. Барбара, которой наскучили разговоры взрослых, растянулась на скамье, положив голову на колени Мэри Кернер. Мэри гладила Барбару по волосам и шептала:
– Утром, когда приплывем на Каталину, ты сможешь нырять прямо с яхты.
– Мама! – воскликнула девочка. – Неужели ты не знаешь, что здесь вода кишмя кишит акулами!
Мать с дочерью принялись спорить, может ли хорошо воспитанная молодая девушка употреблять выражение "кишмя кишит". К общему мнению они так и не пришли. Стояла ночь, поднялась луна. На мачтах, носу и корме яхты горели огни. Слышно было лишь, как хлопает на ветру флаг, как бьются о борт волны и как настойчиво уговаривает Кернера Уэллс.
– Чарльз, послушайте… у меня с собой оригинальный вариант картины, тот, что перед просмотром был отослан в Рио. Шифра! – позвал он. – Ты подготовила проектор? – Уэллс допил бренди. – По крайней мере хотя бы взгляните. Вот увидите, вы не пожалеете.
Барбара подскочила на месте:
– Пожалуйста, папа! Давай посмотрим!
Кернер не обратил на дочь никакого внимания.
– Дело не в том, хорошая или нехорошая картина. Дело в деньгах, Орсон.
– Деньги! Как узнать, принесет она денег или нет, если не попробовать? – Голос его звучал слишком громко. Миссис Кернер явно была обеспокоена. – Какой бизнес в Америке не тратит деньги на эксперименты? Иначе в будущем вас поджидают сюрпризы, можно оказаться и вообще без денег!
В проеме двери показалась голова Харан:
– Я установила проектор, Орсон.
– Послушайте, Орсон, я совсем не хочу… – начал Кернер.
– Пойдемте, Чарльз, хотя бы взгляните на то, что я снял. Обещаю, больше ни о чем просить не буду.
Они прошли в салон. Я прокрался к окну и заглянул внутрь. В одном конце салона на раскладном столе Харан установила кинопроектор, в другом конце повесила экран. На скамье стояла открытая коробка с пленкой, и первая бобина уже была установлена на проектор.
– Я устала, – призналась Мэри Кернер. – Извините, но я пойду спать.
– Мама, я хочу посмотреть фильм, – попросила Барбара.
– Думаю, тебе тоже нужно идти спать, – ответил Кернер.
– Нет, пусть посмотрит, – настаивал Уэллс. – Может, конечно, фильм немного тяжелый, но ничего предосудительного.
– Я не хочу, чтобы она смотрела тяжелые фильмы.
Уэллс сжал кулаки и сказал уже более тихим голосом:
– Жизнь тоже тяжела.
– В том-то и дело, Орсон, – промолвил Кернер, словно не замечая, что затронул опасную тему. – Идет война. Люди не хотят смотреть тяжелые фильмы. – И, подумав, вдруг прибавил: – Да и вообще вряд ли когда-либо хотят.
– Что вы сказали?
Кернер, сидевший спиной к Уэллсу, выпрямился и, обернувшись, переспросил:
– Что?
Уэллс прошел мимо Харан и резким движением снял бобину с проектора.
– Шифра, мы не будем ничего показывать. Зачем тратить время на обывателей?
Напряженную тишину прервала Барбара:
– Кто такой обыватель?
Уэллс повернулся к ней:
– Обыватель, дорогая моя девочка, близкий родственник слабоумного идиота, только немного лучше одетый. Обыватель не в состоянии отличить произведение искусства от сосиски. Тебе не повезло, потому что твой отец законченный и закоренелый обыватель.
– С меня довольно! – брызгая слюной, выкрикнул Кернер.
– С ВАС довольно? – взорвался Уэллс. – Я СЫТ ПО ГОРЛО вечными фокусами ваших презренных мошенников и лгунов, у которых только деньги на уме! Вы нарушили все свои обещания. Предатели! – Он рванулся вперед и спихнул проектор со стола. Жена и дочка Кернера отпрянули, услышав грохот, и тут же устремились прочь по трапу, ведущему в каюты. Харан, очевидно и раньше видевшая подобные сцены, спокойно стояла в стороне.
Кернер побагровел.
– Боже мой, – произнес он. – Зачем только я согласился и привез сюда свою семью? Разве можно подвергать их опасности общения с вами, вы же сумасшедший. Уверяю вас, если это будет зависеть от меня, вы больше никогда не будете работать в Голливуде.
