Под дном морским (Затерянные миры, т. XXIII) - Клемент Александр (чтение книг .txt) 📗

Яхта шла в северо-восточном направлении. День был на редкость ясный, воздух был изумительно прозрачен.

«Разведчик» давно исчез из виду, но не было никаких гарантий, что он снова не попадет в поле зрения.

Макс решил пристать к берегу лишь тогда, когда опасность встречи с «Разведчиком» будет совершенно исключена.

«Разведчик» нервничал. Потерять «Искателя» из виду! Это значило погубить всю экспедицию. Во что бы то ни стало надо было всегда иметь его перед собой. «Разведчик» принял все меры к тому, чтобы остаться незамеченным, но случайный маневр «Искателя» выдал его пребывание в этих водах. Теперь предстояла борьба; все силы должны были быть сосредоточены на том, чтобы не терять «Искателя» из виду.

Началась бешеная гонка по водным полям. Сильные подзорные трубы компенсировали недостаточную скорость хода… но все же «Искатель» уходил. Уходил уже в силу своей смелости, в силу знания места и безбоязненного маневрирования.

Беспрерывно заседала тройка из представителей капиталистов, субсидировавших «Разведчика», ученых и правительства, приложившего свою руку к этому делу.

— «Искатель», — говорил представитель капиталистов, — уходит от нас. Терять его из виду нельзя, иначе погибли все затраты и, как ушей своих, нам не видеть золота с острова.

— Ваше мнение правильно, — взял слово ученый, — но скорость «Искателя» больше нашей, и я думаю, что попытка угнаться за ним безнадежна. Мы рискуем наскочить на подводные скалы. Я полагаю, рациональнее попытаться осторожно нащупать землю. У нас есть научная возможность это сделать.

Представитель правительства сосредоточенно молчал. Вначале его глубоко захватила экспедиция, но чем больше было разговоров о подводных скалах, тем быстрее испарялся первоначальный подъем. Он склонен был к осторожности. Поэтому при голосовании он присоединился к ученым, и представитель капитала с большим неудовольствием отдал распоряжение капитану:

— Умерьте ход. Ориентируйтесь на землю. Пристанем при первой возможности. Будьте осмотрительны.

Он не терял надежды снова, при каком-либо маневре, нащупать «Искателя». Он не мог рассказать всего, что знал.

К вечеру горизонт стал тускнеть, а к утру все было покрыто сплошной пеленой тумана. Как будто молоко висело в воздухе. Яхта была скрыта от всех. Это радовало Макса.

На палубе можно было ходить только ощупью. Если терялись перила или канат, казалось, что ты оторвался от реального мира, что никогда не встретишься снова с людьми.

Капитан был в подавленном настроении — терялось время — это было не по нем. Он не выходил из каюты Макса.

В каюту постучался Аконт. Без предисловий он заявил, обращаясь одновременно к Максу и к капитану:

— Я могу вам очистить от тумана полкилометра в длину и метр в ширину.

Макс и капитан переглянулись. Это звучало настолько необычно, что оба в один голос переспросили. Аконт подтвердил. На вопрос, что ему надо для осуществления этой меры, он лаконически ответил:

— Ничего. Все взято с берега.

Аконт вышел, оставив их в почтительном недоумении.

Это был исключительно удачный выход из положения.

В каюте, превращенной в лабораторию, Аконт заканчивал последние приготовления. Сейчас должен быть пущен в ход аппарат, и «Искатель» двинется в путь. Машинально он открыл тетрадь, пробежал все вычисления.

Стрелки манометра показывали максимальное давление в баллонах с газами.

— Генрих, а ты сможешь пробраться с зеркалами на палубу — ведь ни зги не видать?

Генрих, молодой матрос, был помощником Аконта в его работах. Он был до самозабвения предан всем опытам Аконта. Все свободное время он проводил среди приборов. Какое счастье трогать их руками, чувствовать их дыхание, видеть, как чудесно они оживают!

Генриха, несмотря на его молодость, житейские препятствия мало смущали. По блеску глаз видно было, что порученное дело он выполнит.

Внезапно лицо просияло: какая-то мысль прорезала мозг.

— А что, если пустим аппарат сразу, как выйдем из каюты, тогда и на палубе станет светло?

На лице Аконта изобразился ужас. Он весь как-то сжался и застыл. Генрих почувствовал, что задел что-то очень больное, какую-то невысказанную тайну. Через несколько секунд Аконт овладел собою, отмахнулся, точно перед глазами кто-то стоял, и уже спокойным тоном сказал:

— Генрих, дай слово, что ты никогда не тронешь в лаборатории ни одного винтика без меня и без моего ведома. Даешь?

— Есть!

— А теперь осторожно бери вот эти зеркала и неси их на палубу. Прикрепи к той тумбе, на которой вчера мы сидели. Когда будет готово, скажешь.

Генрих с необычайной осторожностью взял зеркала и направился к двери. Он надавил ее плечом, дверь приоткрылась и с силой захлопнулась. Он инстинктивно, защищая зеркала от удара, откинулся назад, оступился и упал. Аконт остолбенел. Генрих лежал неподвижно. Перед собой на вытянутых руках он держал зеркала. Первая мысль — о зеркалах. Аконт скользнул по ним взглядом — целы, перескочил через Генриха и налег на дверь — она легко и бесшумно открылась. За дверью никого не было.

— Генрих, все обошлось благополучно. Будь осторожен!

Аконт взял из его рук зеркала, пощупал выводные трубки — все на месте; затем помог ему подняться и вместе с ним вышел в коридор.

Туман был так силен, что все выходы на палубу были закрыты.

Аконт поднял крышку от выходного люка и вывел Генриха на палубу. Все было в молочной пелене.

В лаборатории трещал звонок телефона.

Аконт осторожно опустил крышку люка и поспешил к телефону.

— Алло, ты, Аконт? Говорит Макс. Как прибор?

— Генрих понес его устанавливать. Макс, распорядись, чтобы не было ни живой души ни на палубе, ни в коридоре. Пусть все остаются в каютах.

— Будет сделано.

Медленно повесил Аконт телефонную трубку, провел энергично рукой по лбу, как бы стараясь стереть с него что-то неизгладимое, и взял в руки соединительные трубки.

Он продел их сквозь отверстия в стенке каюты и вывел в коридор. Затем пропустил в коридор трубки, бывшие на палубе и соединенные с зеркалами, которые Генрих понес устанавливать.

Теперь надо было тщательно свинтить концы. Несколькими оборотами серебряной муфты он скрепил трубки.

Какое-то неуловимое чувство говорило о присутствии постороннего человека — и это чувство нервировало Аконта. Он тщательно осмотрелся — никого нет.

— Нервы… — и с этими словами подошел к баллонам с газом. Он взял газовые трубки, которые надо было проверить до самого зеркала.

Аконт вышел на палубу и крикнул Генриха. Слева четкий голос ответил:

— Есть!

Так, перекликаясь, он дошел до него. Генрих кончал установку прибора.

Они отошли от зеркал, пробрались вдоль трубок к люку, и Генрих занял место, указанное ему Аконтом. Вдоль газовых трубок тянулись электрические провода. Пройдя в лабораторию, Аконт присоединил концы проводов к полюсам аккумулятора.

Все в порядке.

Он взял телефонную трубку.

— Алло, дайте Макса! Говорит Аконт. Приступаю.

Повесил трубку и подошел к баллонам. Открыв вентиль, он пропустил газ через счетный аппарат, установив скорость и объем выхода газа. Левой рукой он включил рубильник, а правой… правая застыла в воздухе.

Раздался взрыв. Казалось, что вся яхта разлетится вдребезги. Последние минуты!! Вот-вот вода ворвется в каюты и затопит все.

Первым движением было закрутить вентили у баллонов. Эта небольшая работа привела его несколько в себя — и в следующую минуту он был уже на палубе. Генрих, совершенно бледный, стоял у люка. По лицу текли маленькие струйки крови, а на правом рукаве был вырван кусок ткани. Рубашка заметно окрашивалась в красный цвет.

Генрих стоял совершенно неподвижно и пришел в себя только в тот момент, когда Аконт взял его за руку.

— Ты жив?

Вопрос был машинальный, ненужный по существу. Генрих провел рукой по лбу, ощутил теплое и липкое. Глаза выразили недоумение, и первое его слово было: