Уплыть за закат (с илл) - Хайнлайн Роберт Энсон (читать книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
– Занавески не воспламеняются. Однако я записываю вашу угрозу на пленку. Согласно положению о гостиницах, раздел семь дэ…
– Уберите отсюда этого мертвеца!
– Минутку. Соединяю вас со старшим портье.
– Я пристрелю его, как только он войдет в дверь. Я кусаюсь. Я царапаюсь. У меня пена изо рта. Мне надо успокоиться.
– Мадам, пожалуйста, успокойтесь. Мы гордимся своим…
– А потом я спущусь в ваш кабинет, мистер монстр Мунстер, стащу вас с вашего стула и сяду на него сама, а вас перекину через колено и сдерну штаны… Я вам не говорила, что я с гаммы Геркулеса? Две с половиной "g" мы таких, как вы, на завтрак едим. Так что оставайтесь на месте, чтобы мне не пришлось за вами гоняться.
– Мадам, с сожалением должен сказать, что вы не можете сесть на мой стул.
– Хотите пари?
– У меня нет стула; я надежно приделан к полу. А теперь я должен проститься с вами и передать вас нашей охранной службе. В ваш счет будут включены дополнительные пункты. Желаю приятно провести у нас время.
Они явились слишком быстро – я еще смотрела на те огнестойкие занавески и раздумывала: использовать мне их, как Скарлетт О'Хара использовала портьеры Тары <то есть сшить из них платье (М.Митчелл, "Унесенные ветром")> , или ограничиться тогой, как Юнис в "Последних днях Помпеи" (или это из "Камо грядеши"?). Тут они и ввалились: местный доктор, местный сыщик и местный вышибала (последний с тележкой). За ними толпились еще какие-то личности, и вскоре из собравшегося народа уже можно было свободно набрать две команды.
Напрасно я беспокоилась о том, что голая, – никто на меня и внимания не обращал, даже обидно. Джентльмены обязаны хотя бы ухмыльнуться. Уместны были бы также свист, улюлюканье и прочие знаки внимания. Иначе женщина теряет уверенность в себе.
Возможно, я слишком чувствительна – но с тех пор как мне минуло полтораста, я каждое утро с немым вопросом изучаю себя в зеркале.
В толпе, которая вломилась ко мне, была только одна женщина. Оглядев меня, она фыркнула, отчего мне сразу стало легче.
Потом мне вспомнилось кое-что. Когда мне было двенадцать, отец сказал мне, что у меня будет много хлопот с мужчинами.
– Отец, вы, видно, последнего ума лишились, – сказала я. – Я же некрасивая. Мальчишки в меня даже снежками не кидаются.
– Попрошу повежливей. Это неважно, что ты некрасивая. Все дело в том, как от тебя пахнет, дорогая моя дочка. Тебе следует почаще мыться… иначе в одну прекрасную ночь тебя изнасилуют и убьют.
– Я моюсь каждую неделю! Сами знаете!
– В твоем случае этого недостаточно. Запомни мои слова.
Я запомнила и убедилась, что отец знал, о чем говорит. Когда мне хорошо и я счастлива, от меня пахнет, как от кошки в марте. Но сегодня мне было плохо. Сначала меня напугал мертвец, потом машины своим вяканьем вывели меня из себя – а это дает совсем другой запах. Кошка, которой неохота, может спокойно пройти через целое сборище котов, и никто ее даже не заметит. Как не замечали меня.
С моего почившего партнера сняли простыню. Доктор осмотрел труп, не прикасаясь к нему, потом пригляделся повнимательней к жуткой красной луже, в которой тот лежал, нагнулся, понюхал, а потом – у меня мурашки пошли по коже – обмакнул в нее палец и попробовал на вкус.
– Попробуйте вы, Адольф. Послушаем, что вы скажете.
Его коллега (по моему предположению) тоже попробовал на язык кровавую жижу.
– Хейнц.
– Нет, Скиннер.
– При всем моем уважении к вам, доктор Ридпат, вы испортили себе вкус дешевым джином, который поглощаете в больших количествах. В скиннеровском кетчупе соли больше, и это убивает изысканный вкус томата. Вы не чувствуете разницы из-за своих дурных привычек.
– Десять тысяч, доктор Вайскопф? Поровну.
– Будь по-вашему. Как вы думаете, что послужило причиной смерти?
– Не пытайтесь подловить меня, доктор. Причина смерти – это ваша забота.
– Остановка сердца.
– Блестяще, доктор, блестяще. Но отчего оно остановилось?
– В случае судьи Хардейкра вопрос уже несколько лет скорее стоял так: отчего он еще жив? Прежде чем высказать свое мнение, я должен положить его на стол и вскрыть. Может быть, я поторопился. Может быть, окажется, что у него вообще не было сердца.
– Вы хотите его вскрыть для того, чтобы это выяснить, или для того, чтобы он уже наверняка не ожил?
– Что-то здесь шумно. Оформляйте передачу тела, и я отправлю его в морг. – Давайте форму 904, я заполню. Главное, не показывайте эту дохлятину гостям. В гранд-отеле "Август" никто не умирает.
– Доктор Ридпат, я умел улаживать подобные дела, когда вы еще корпели над своим дипломом.
– Уверен, что умели, Адольф. Сыграем после в лаунболл?
– Хорошо, Эрик, спасибо.
– А потом пообедаем. Зенобия будет вас ждать. Я заеду за вами в морг. – Извините, не могу. Иду со своим ассистентом на оргию к мэру.
– Ничего страшного. Зенобия тоже не пропустит первый бал фиесты пойдем все вместе. Так что приводите и ее.
– Не ее, а его.
– Эрик, вас не угнетает собственный цинизм? Он сатир, а не гусыня.
– Тем лучше. Когда на закате начнется фиеста, Зенобия оценит любую галантную фривольность с его стороны – лишь бы кости не поломал.
Из их дурацкой болтовни я уяснила одно: это не Нью-Ливерпуль. В Нью-Ливерпуле не празднуют никакой фиесты – а в местном фестивале, похоже, сочетаются мюнхенский Fasching <масленичный карнавал (нем.)> и карнавал в Рио с легкой примесью тюремного бунта. Итак, это не Нью-Ливерпуль.
Остается определить, что это за город, что за планета, что за год и что за вселенная. А там надо подумать и о себе. Одежда. Деньги. Социальное положение. И как попасть домой. Но я не волновалась. Пока плоть еще не остыла и кишечник работает регулярно, прочие проблемы второстепенны и преходящи.
Двое докторов продолжали вышучивать друг друга, и я вдруг осознала, что еще ни слова не слышала на галакте. И даже на испанге. Они говорили на английском с резким выговором моего детства, а их словарь и идиомы тоже напомнили мне родной Миссури.
Морин, не смеши людей.
Пока лакеи готовились вынести тело (теперь это было просто нечто, завернутое в пыльные покрывала), судебный медик (или коронер?) взял сопроводительную карту, подписанную гостиничным врачом, и они оба собрались уходить. Я остановила местного доктора:
– Доктор Ридпат?
– Да? Что, мисс?
– Меня зовут Морин Джонсон Лонг. Вы служите в этом отеле, не так ли?
– В некотором роде. У меня здесь кабинет, и я лечу гостей отеля, когда необходимо. Вам нужно на прием? Я тороплюсь.
– Только один вопрос, доктор. Как в этом отеле можно связаться с кем-нибудь из плоти и крови? Мне отвечают одни только болваны-роботы, а я здесь, видите ли, без одежды и без денег. Доктор пожал плечами:
– Кто-нибудь непременно явится, как только я доложу о смерти судьи Хардейкра. Беспокоитесь о своем гонораре? Почему бы вам не позвонить в агентство, которое вас к нему отправило? У судьи там, я думаю, открыт текущий счет.
– Но, доктор, я не проститутка – хотя этот вывод, наверное, напрашивается сам собой.
Он так высоко вздернул правую бровь, что зачес надо лбом дрогнул, и заговорил о другом:
– Какой красивый котик.
Я не сразу поняла, что это относится к моему четвероногому спутнику.
Котик он, безусловно, красивый – огненно-рыжий котище (под цвет моих волос) в яркую тигровую полоску. Им восхищаются не в первой вселенной.
– Спасибо, сэр. Его зовут Пиксель, он кот-путешественник. Пиксель, это доктор Ридпат.
Доктор поднес палец к розовому кошачьему носику:
– Здорово, Пиксель.
Пиксель проявил понимание (он не всегда проявляет его, будучи котом с твердыми принципами). Но тут он обнюхал протянутый палец и лизнул его.
