Мозаика - Кликин Михаил Геннадьевич (книги регистрация онлайн бесплатно TXT) 📗
- Вот он. В подполье, гадюка, прятался!
Из квадратного люка, ведущего в подпол, показался широкомордый кряжистый парень. Одной рукой он тащил за шиворот обмякшее тело тщедушного мужичка, а в другой держал обломок жерди.
- Я его маленько того... Дышит еще...
- Молодец, Илюха! - бородатый Ерофей помог втянуть безжизненного колдуна в избу и стал вязать ему руки подобранным с полу полотенцем.
- Чего ты с ним возишься! Прибить его, пока не очухался!
Мужики согласно закивали головами, и один из них даже несильно ткнул вилами в замотанную тканиной рану на ребрах пленника. Тот слабо застонал и пошевелился.
- У-ух! - Мужики дружно, как один, отступили на шаг.
- Чур меня! - воскликнул Степка и сложил кукиш из забрызганных кровью пальцев.
Лишь Ерофей остался стоять возле опутанного тряпками колдуна, дожидаясь, пока тот окончательно придет в себя.
- Чего ты ждешь? - шепотом спросил Степка. - Кончай его быстрей.
Оборотень открыл глаза и с усилием обвел взглядом окруживших его людей. Губы его дрогнули.
- Не я... Не я виноват... Само... Не хотел я... Все само выходит...
Мужики испугано переглянулись.
- Люди добрые... пожалейте... Иван... само оно как-то... Степан... Ерофей... само ведь... без зла... - еле слышно шептал связанный.
- Смотрите! - вскрикнул Степка и ткнул пальцем в скорченную фигуру пленника.
Босая нога колдуна медленно покрывалась бурой шерстью, укорачиваясь и худея на глазах, ногти на пальцах чернели и постепенно превращались в загнутые звериные когти. Раненный задрал голову, привстал, опираясь на локти и жутко захрипел, подвывая, губа его задралась, обнажив белые хищные клыки. Перепуганные мужики увидели, как быстро заходил вверх-вниз по горлу кадык и как лицо колдуна стало меняться, вытягиваться, заостряться, превращаясь в скалящуюся морду зверя.
Ерофей взмахнул кувалдой, и дьявольское создание, издав булькающий звук, повалилось на пол, забрызгивая некрашеные доски яркой, живой, словно ртуть, кровью.
Мужики в суеверном ужасе отступали все дальше и дальше от мертвого, но продолжающего меняться тела. Первым не выдержал Степка - матюгнувшись, он развернулся на месте и выбежал из избы на улицу. Вслед за ним устремились и остальные. Отбросив в сторону заляпанную кровавыми сгустками кувалду, последним вышел Ерофей.
- Солому тащите. Надо до конца дело довести.
Распотрошив сеновал, мужики обложили избу свежим терпким сеном и старой, позапрошлогодней, соломой. Ерофей достал огниво и сноровисто высек целый сноп искр. Солома занялась быстро, и вскоре пламя жадно обгладывало сухие сосновые бревна.
Жар заставил людей отойти подальше, за изгородь, и они молча стояли и смотрели, как полыхает подожженный дом, а потом, когда внутрь охваченного огнем сруба рухнула кровля, подняв в вечерний тихий воздух рои танцующих искр, молча и медленно пошли прочь, устало опустив топоры, рогатины и вилы.
Небо на западе затягивалось алеющими струпьями облаков.
1982 год.Пациент
- Здравствуйте, доктор, - мужичонка лет сорока боком протиснулся в скрипучую, на тугой пружине, дверь и вежливо уточнил: - Можно?
- Заходите... - молодой врач внимательно осмотрел вошедшего. - На что жалуетесь?
- Даже и не знаю, как сказать... - пациент замялся, почесал затылок, поскреб заскорузлой ладонью нос. - Понимаете, доктор, я сам нездешний, с Макарьина я. У нас медпункт сейчас не работает, я у врачихи дома был болеет она - так она мне направление к вам, в район, значит, выписала...
- Ну так что там у вас? - недовольно повторил врач, думая о своем. Он вспомнил, что с минуты на минуту должна заскочить к нему кареглазая Леночка из лаборатории; шоколадка с любимыми ею орешками давно лежала в ящике стола, и молодой доктор уже заготовил целую речь, с которой он намеревался начать осаду ее неприступного сердечка, безмятежно бьющегося в груди под идеально белым, всегда, при любых обстоятельствах тщательно выглаженным медицинским халатом...
- Вот я и говорю - неместный я. В деревне-то про нас, Хохловых, давно всякие небылицы рассказывают, а вы тут люди умные, ученые, без всяких там суевериев...
- Слушайте! Вы пришли сказки рассказывать или лечиться?! - Доктор, потеряв терпение, повысил голос.
- В общем, меняюсь я, - заторопился мужичок. - Пять годов назад я чуть не утоп. На рыбалке, значит, зимой под лед провалился. С того все и началось. Сам не знаю, как из воды выбрался. Трясет всего, муть какая-то перед глазами... Помню только, что рук у меня тогда не было и ноги странными какимито сделались - под штанами толком не разглядел, но не держали меня ноги-то, гнулись, как шланг какой, право. Вот тогда и началось...
- Вам к психиатру, третий кабинет направо, - перебил говорившего врач.
- Да не псих я. Марина, врачиха наша, проверяла. Я ведь первым делом-то и подумал: крыша, мол, поехала. Нет, говорит, нормальный ты. В смысле головы, значит. А вот прочее... Да вы сами посмотрите...
Мужичок ловко засучил рукав выцветшей голубой рубашки, по локоть обнажив волосатую худую руку, порывисто схватил со стола врача графин и плеснул водой себе на предплечье. Доктор опешил от такой наглости и с открытым ртом уставился на лужу, растекающуюся по стертому линолеуму.
- Смотрите, доктор, смотрите! - Мужичок тряхнул рукой, и капли попали врачу в лицо. Тот побагровел, гневно приподнялся в кресле и уже открыл было рот, что бы наорать на хулиганствующего посетителя, но слова застряли у него в горле. Он увидел, как мокрая рука пациента медленно укорачивалась, будто усыхала на глазах, неторопливо уползала в закатанный рукав рубахи, пряталась, словно улитка в раковину. Волосы на ней исчезали, втягивались под кожу, а пальцы странным образом сомкнулись и срослись между собой, образовав подобие плоского бескостного ласта.
- Вот видите! Я и не моюсь почти теперь. Так, мокрой тряпочкой изредка протрусь. Хуже всего, когда весь меняешься - ничего не помнишь, где был, что делал. Поначалу страшно было, плакал даже. Жена ушла. А теперича привык. Если не мыться, то, вроде, все и в порядке. Дождь вот только иной раз...
Доктор почти не слышал говорившего, он продолжал смотреть на меняющуюся руку. В дверь заглянула Леночка, бросила томный взгляд на застывшего в изумлении доктора, посмотрела на оплывающую культю, торчащую из рукава рубашки неопрятного черноволосого мужичонки и, тихо вскрикнув, исчезла за скрипнувшей дверью. В коридоре раздался цокот ее быстрых каблучков.
