Коридоры - Малахов Олег (электронная книга txt) 📗
Я пройду мимо дискоклуба утром. Обнаружу незримую усталость. Угасающие глаза незнакомок.
По ту сторону Ла-Манша родственники писателя благопристойничают.
Тэдди перерос свои стенания, юношеские плевки в лицо бестыжей добропорядочности. Он изменился. Теперь он наблюдает за своей сестрой и узнает в ее стиле жизни свою молодость. Вроде бы вчера были те же звезды, луна, солнце, вода, земля, воздух, но в том-то и дело, что вчера сменилось сегодняшним днем, который умрет через несколько часов - и умрут эти звезды, эта луна, это солнце, вода, земля, воздух.
Сырость. Ветер. Каждый раз, когда я пытаюсь уловить запах леса, ветер меняется...
Почему ты перестал бороться?.. Тебе нечего делать со временем. Ты безвременно утрачен в актах самозабвения, в потоках вдохновения. Боже мой! Черт возьми! Мы живем ради того, ради чего можно и умереть...
Как жаль, что на просторах самой большой европейской страны (по крайней мере, согласно географическому положению) естественным явлением стало насилие. В этой стране живет много жестоких существ... Как жаль, что от их жестокости и безразличия страдает множество нежных и чутких людей... Это невыносимо...не продолжай! Не продолжай! Хотя нет! Пока мы не стали мишенью для заокеанских бомб, нужно говорить; ведь есть всегда опасность утратить возможность говорить.
Ведь там, где сейчас открыты бомбоубежища, нежные и чуткие люди тоже могли говорить, пусть вечером в парке, пусть на днях рождениях, в постели, на кухне, но они могли говорить, хотя бы о том, что является важным, пусть, не для нас, а для них, пусть на своем языке, но ведь именно сейчас там открыты бомбоубежища и взрыв заглушает слово, а ведь так много слов хотелось еще сказать...
А я все еще иду, уверенно передвигаюсь, безбоязненно раздаю слова, реанимирую чьи-то души.
Писатель тоже отряхивается от ночного безразличия, ненайденности, обезображенности мыслей. Поправляет свитер, но он не послушен... Свитер лишь средство, деталь писательского гардероба... Потом писатель уснул в вагоне метро... Дневной сон... Болезненное переселение в иной мир.
Сестра Тэдди путешествует каждый день в своих бредовых грезах, на самом деле вагоны метро приютили ее, поглотили...
Здравствуй, ты ускоряешь процесс проникновения, ты убыстряешь движение эскалаторов... экспресс-улыбка, экспресс-молитва, экспресс-понимание, экспресс-любовь...
Взрыв: мозг превратился в пыль, в пепел превратилось сердце любящей матери... Зачем?.. Застывшая в воздухе немая гримаса недоумения. Если есть мать, то есть и дети, а они еще вчера ели мороженое и просили маму рассказать сказку... Взрыв.
Девушка чуть не расплакалась... Она боялась сойти с ума... Бог ошибается, ошибается человечество, но она права...
Она забывала, куда едет. Видимо, место назначения давно перестало ее волновать. Ей просто хотелось быть не здесь, не там, где угодно, быть везде и нигде, внутри себя, в чьей-то фантазии. Ей сложно жить, осознавая неизбежность пространственного вакуума.
Творчество. Под звуки открывающихся и закрывающихся дверей. Подземка хранит секреты одиноких людей.
Сестра Тэдди увидела его, спящего, его, забывшего, ради чего...он здесь.
Пить, пить, много пить, пьянеть быстро, плакать - слезы-алкоголь, пить - губить эмбрион. Писателю снится эмбрион. В утробе матери уютно. Покидая утробу, эмбрион инстинктивно стремится вернуться назад...
Европа задыхается от самодовольства... именно задыхается... Всё просьбы, просьбы, просьбы...о чем-то несбыточном. Извинения не уместны...лица безжизненны. Умение подчиняться выросло в принцип, превратилось в привычку. Всем на всё наплевать. Лишь горстка творцов-мыслителей противится устоявшемуся безразличию.
И сестра Тэдди, и писатель могли бы просто говорить о любви...но им приходится деформировать свое сознание, сталкиваясь с закрытостью дверей. Профессиональные страдальцы, они возвели в культ тупиковость своего страдания.
Уплыть бы...
Протест нереален...
Опухоль увеличивается...
Я займу место у стойки любого бара. Лица барменов - сарказм солдат-добровольцев... внутри боязнь встретится с врагом социума... Рецепт коктейля - церемония - процесс не завораживает - завораживает недвижимость. Несмотря на то, что люди трогают предметы, передвигаются, заключают эмоции в жесты, завораживает недвижимость.
Как будто живые люди, как будто я живу рядом с ними. Как будто я верю во все то, что происходит вокруг, как будто действительно что-то происходит... НО завораживает НЕДВИЖИМОСТЬ.
Долгое молчание. Лишь стук сердца...неопровержимый стук сердца. Писатель проснулся... Уснув в парижском метро, он проснулся в венецианской гондоле. Вскоре ему чертовски надоел этот воздвигнутый на воде шедевр зодчества времен Ренессанса, кишащий туристами, омертвевший от их озабоченности, город. Толпы людей (желание прикоснуться к истории). Rialto, San Marco - скопление потных туристов, водные испарения (романтика). Писатель в гондоле: по бокам - дома, все - разные. Архитектурное разнообразие отражает дух соперничества славных творцов Венецианской республики... И писатель в гондоле недвижим: Он вновь погрузился в сон.
Когда бы я не понадобился тебе, слушай мелодии, которые разносит ветер по свету, которые не поддаются радиоволнам, частотам, ретрансляторам. Мелодии подскажут тебе, где я ... пусть я исчезну, но мелодии сохранят мой голос...
Ты будешь ждать, пока горы не расступятся, пока мосты не возникнут, а они не возникнут, а горы не расступятся, в пыль обернется камень, но преграды останутся. И желание увидеть лицо матери останется:лицо виновницы твоего отравленного свободой существования.
Я боюсь утратить чувство боязни смерти.
Завтра я уйду. Я храню Родину в сердце...но скитание причиняет боль...
Я не могу остановить этнические чистки, не могу противостоять дискриминации, религиозным войскам, бомбардировкам во имя политического тщеславия. Смерти становятся все более нелепыми...и мир становится все более хрупким. Лишнее движение, неверная формулировка - и шаткое равновесие окончательно будет нарушено.
Прошу тебя, не говори...слова проникают слишком глубоко в душу...душа переполнена словами...это настоящий круговорот слов...дискуссия...процедура вычленения смысла. Люди повинуются словам...слепнут, а понятия остаются нетронутыми...
Конкретика взглядов двух любящих не кого-то, а друг друга людей, двух, как будто неразлучных, неотъемлемых друг от друга; как будто уже не бывает так, как будто это - ложь, как будто я разговариваю сам с собой.
Постой - поздно, останься - больно, возникни...беззвучно. В сон легко поверить. Постой - поздно... Постель - территория беспечного смеха. Я работаю ночью, ты не разбудишь меня, я расплачусь, проснувшись. Обрету уверенность. Последний камень, последнее разбитое окно.
Пока постаревшая Blondie пытается воскресить нечто давно увядшее и заставляет писателя вновь задуматься о человечности своего прошлого, Тедди постепенно перестает думать о своей сестре, вынуждает себя забыть о ее беспорядочной жизни, он ее не жалеет более, бесспорно осознавая свою омертвелость и значительно большую способность своей сестры быть живой, несмотря на неизбежное и ускоряющееся умирание ее тела. А Blondie поет о некой Марии и указывает Писателю на его разрушительную силу, с помощью которой он преобразовывает образность мира, наделяет мир своим словотворчеством. А Писатель не хочет больше верить в этот мир... Он перестает слушать музыку. Его тяготит отсутствие недосказанности, и он перестает самовыражаться словами, хотя, быть может, именно молчание является чрезвычайно красноречивым актом самовыражения.
Пресловутая экскурсия... Несколько каналов, залив. Холодный ветер, свежий... Амстердам - обитель космополитизма.
Я потерял телефонные номера своих друзей; друзья возможно не простят мне этого. Я раскрою книгу и не смогу разглядеть слов, и никто не поможет мне. Я захочу уехать и странным образом потеряюсь в пути, так как нет цели, есть лишь неопределенность фраз, призрачная востребованность взглядов, отсутствие нитей, спасительных нитей, соединяющих людей, их чувства. Что ты скажешь? Мозг заблокирован, нежность втоптана в асфальт, пропущена по проводам телекоммуникаций, заключена в безжизненное виртуальное пространство...
