Люди с Луны - Берроуз Эдгар Райс (книга бесплатный формат TXT) 📗
Забор был невысоким. Я слышал голоса заключенных и начал потихоньку посвистывать, чтобы привлечь внимание одного из них.
Мне показалось, что прошла целая вечность, пока мне это удалось, но и после этого заключенному понадобилась уйма времени, чтобы понять, откуда доносится звук. В конце концов он подполз к забору и попытался рассмотреть меня в щель. Но было темно и он ничего не смог увидеть.
– Ты янки? – спросил я. – Если да, то я твой друг.
– Я янки, – ответил тот. – А ты думал, что здесь могут оказаться Калькары?
– Ты знаешь заключенного по имени Юлиан Восьмой?
Он подумал и сказал:
– Мне кажется, я слышал это имя. Что ты хочешь от него?
– Поговорить. Я его сын.
– Подожди, – прошептал он. – Я попробую найти его. Он где-то поблизости.
Мне пришлось дожидаться десять минут, пока я услышал за забором знакомый голос.
– Я здесь, отец.
– Юлиан, сын мой, – он старался подавить рыдания. – Что ты делаешь здесь?
Я быстро рассказал ему свой план.
– Здесь есть люди, которые поддержат меня?
– Не знаю, – ответил он. Я различил нотку безнадежности в его голосе. – Они хотели бы, но их тела и дух сломлены. Я не знаю, хватит ли у людей мужества. Подожди, я поговорю с некоторыми. Они честные люди, но сильно ослабли от непосильной работы, от голода, от избиений.
Я прождал добрую половину часа, пока он вернулся.
– Некоторые помогут сразу, другие – в том случае, если попытка увенчается успехом. Ты думаешь, что стоит рискнуть? Ведь если попытка провалится, нас всех убьют!
– Но что такое смерть после таких страданий?
– Конечно, но даже червь, насаженный на крючок, вертится на нем, сражаясь за свою жизнь. Возвращайся, сын мой. Мы ничего не сможем сделать против них.
– Я не уйду, – прошептал я. – Я не уйду.
– Я тебе помогу, но не могу сказать ничего о других. Может, они помогут, а может и нет.
Мы долго говорили, умолкая, когда часовой приближался к нам. И в моменты тишины я слышал возбужденный шепот заключенных. Видимо, весть обо мне уже пронеслась по всей тюрьме. Может это поднимет их дух, пробудит мужество? Если да, то успех восстания обеспечен.
Отец рассказал мне все, что мне нужно было знать – о расположении тюрьмы, казарм солдат, количестве их – всего пятьдесят солдат охраняли пять тысяч человек! До каких глубин унижения опустились мы, американцы! Всего пятьдесят солдат охраняют пять тысяч заключенных!
После этого я начал приводить свой план в действие. План безумный, но именно это и сулило успех. Когда часовой приблизился ко мне и повернул обратно, я прыгнул из кустов и схватил его за горло. Схватил теми руками, что свернули шею быку. Борьба была короткой. Он умер и я тихо опустил его. Затем я быстро переоделся в его форму и пошел по его маршруту. Пошел так же, как он, опустив голову. Дойдя до конца, я подождал другого часового, который, дойдя до конца, повернул и я тут же опустил приклад винтовки на его голову. Он умер еще быстрее, чем первый.
Я взял его винтовку и амуницию и опустил вниз, в ожидающие руки заключенных. После этого я пошел вдоль забора, убивая часовых одного за другим. Их было пятеро. Так что пять добровольцев-заключенных переоделись в форму солдат и вооружились. Все было сделано тихо и незаметно. Следующим этапом было дежурное помещение. Здесь тоже все было просто. Пятеро спящих солдат умерли, так и не поняв, в чем дело.
И мы двинулись к казармам. Наше нападение было внезапным, так что мы не встретили сопротивления. Нас было пять тысяч против сорока солдат. Мы обрушились на них как дикие звери, мы стреляли их, кололи штыками, душили и рвали на куски голыми руками. Все было кончено. Никто не убежал. Теперь все поверили в успех восстания, сердца заключенных наполнились мужеством.
Те, кто переоделся в форму Каш Гвард, сбросили ее. Мы не хотели ходить в одежде ненавистных угнетателей. Не теряя времени мы оседлали пятьдесят лошадей и на каждую лошадь село по два вооруженных человека. Сто всадников – и остальные пешком – двинулись на Чикаго. На Чикаго! – таков был наш лозунг.
Мы двигались осторожно, хотя мне потребовалось много труда, чтобы утихомирить их, так опьянил их первый успех. Ехали мы медленно, так как я хотел, чтобы к Чикаго подошло как можно больше людей, и мне не хотелось загонять лошадей. Все же они несли непомерный груз.
Некоторые отсеивались по пути. Одни от слабости физической, другие от страха. Чем ближе мы подходили к Чикаго, тем больше таяло мужество в людях. Одна мысль о Калькарах и Каш Гвард приводила их в дрожь. Я не знаю, могу ли я осуждать их, ведь когда человека ломали в течение нескольких поколений, только чудо может вернуть ему человеческое достоинство.
Когда мы подошли к разрушенной церкви, где я оставил мать и Хуану, со мной было всего две тысячи человек. Остальные разбежались по пути.
Отец и я не могли дождаться момента, когда мы увидим своих любимых, и поэтому мы ехали впереди всех. Но вот мы у цели. Перед нами были три мертвых овцы и женщина с ножом в груди – моя мать! Она была еще в сознании и при виде нас глаза ее засветились счастьем. Я смотрел вокруг, боясь увидеть Хуану, и боясь не увидеть ее.
Мать едва могла говорить и отец взял ее голову в свои руки, опустившись перед ней на колени. Слабым, прерывающимся голосом она рассказала обо всем, что произошло. Они жили спокойно, пока их не обнаружил большой отряд Каш Гвард во главе с самим Ортисом. Они схватили женщин, но у матери был нож, спрятанный в одежде, и она ударила себя, чтобы избежать той судьбы, что ожидала ее. У Хуаны ножа не было и Ортис увез ее с собой.
Я видел, как мать умерла у отца на руках. Я помог отцу похоронить ее и рассказал обо всем подоспевшим людям, чтобы они знали, на что способны эти звери. Но они и так хорошо знали, они сами достаточно страдали.
11. Палач
И мы двинулись дальше. Сердца мое и моего отца были наполнены горечью и ненавистью. мы шли к рынку, но по пути зашли в дом Джима. Он пошел с нами. Молли заплакала, когда услышала о том, что произошло с матерью и Хуаной. Но она справилась с собой и благословила нас на битву. Слезы и гордость были в ее глазах.
– Пусть Святые помогут вам!
Джим попрощался с ней и сказал:
– Пусть нож всегда будет при тебе, девочка.
Еще раз мы остановились у нашего дома. Там отец выкопал винтовку солдата, которого он убил прошлой зимой, и дал ее Джиму.
Мы шли вперед и наши силы таяли. Ужас перед Каш Гвард был слишком силен в людях. Они впитали его с молоком матерей. Я не хочу сказать, что они были трусами, но сейчас они поступали, как трусы. Они настолько привыкли бояться Каш Гвард, что не могли преодолеть свой страх сейчас. Ужас перед Калькарами стал для них столь естественным, как отвращение к змеям или крысам.
День был базарным и народ толпился на рынке. Я разделил своих людей на два отряда, по пятьсот человек в каждом, чтобы мы могли окружить рынок. Среди нас почти не было местных, поэтому я приказал не убивать никого из гражданского населения.
Вскоре люди на рынке увидели нас и не могли прийти в себя от изумления. Никогда в жизни они не видели простых людей вооруженными, а некоторые из нас даже были на лошадях. Перед домом Гофмейера стояла небольшая кучка солдат. Они увидели наш отряд, тогда как второй отряд приближался с другой стороны. Солдаты вскочили на лошадей и поехали к нам. Я выхватил Знамя и подняв его высоко над головой, погнал вперед Красную Молнию, крича:
– Смерть Каш Гвард! Смерть Калькарам!
И тут Каш Гвард поняли, что перед ними находится вооруженный отряд и они пожелтели от страха. Они повернули коней, чтобы бежать, но увидели с другой стороны второй отряд. Народ на рынке пришел в себя. Радостное возбуждение охватило людей. Они кричали, смеялись, плакали…
– Смерть Каш Гвард! Смерть Калькарам! Знамя! Люди пробивались ко мне, ловили кусочек ткани, прижимали его к губам. Слезы текли по их щекам. – Знамя! Знамя! Знамя наших отцов!
