Первые шаги (СИ) - Непейвода Софья Николаевна (читать книги txt) 📗

Пальцы белорунов чуть дрогнули, как при сильных эмоциях. Но что они испытывают: удивление или гнев?

— Да, ты поняла правильно.

— А как мне отличить неполноценных граждан от полноценных? Или белоруны и свиусы не бывают неполноценными?

— Бывают, но их процент среди множества прочих невелик, — защитник ненадолго задумался. — Ненамеренное разглашение запрещённых сведений не посчитают нарушением. В абсолютном большинстве случаев это легко обратимо, но злоупотреблять не стоит.

У меня неприятно засосало под ложечкой. Вряд ли слова белорунов могут трактоваться иначе: если что, сотрут кому-то память, и никаких проблем.

— В других странах эти сведения тоже не раскрывать? — выяснять, так до конца.

— Нет, там можешь свободно общаться на любую тему.

Я удивлённо посмотрела на собеседника.

— Почему? Разве Белокерман не хранит эту тайну?

— Только от живущих у нас неполноценных. К сожалению, мы не такая большая сила, чтобы диктовать свои условия всем остальным странам.

— Тогда ещё вопрос, — встряхнув головой, отогнала несвоевременное любопытство и вернулась к более важным вещам. — Ты не подскажешь, где можно получить нормальные, а не кастрированные характеристики других стран?

— Нет, — твёрдо ответил защитник. — Тебе это знать не положено.

— Но ведь я всё равно уже знаю и о своей неполноценности, и о накладываемых ей ограничениях. И из страны скоро уеду. Неужели эта информация может как-то повредить?

— То, что из-за приоритетности пункта о сохранении здравого рассудка над пунктом о неполноценных гражданах, тебе не стёрли память, не означает, что остальные правила перестали действовать. Ты не сможешь получить такие сведения на территории нашей страны законными путями.

Я судорожно вздохнула. Что творится за границей, если о ней так зажимают информацию, оберегая покой недавних рендеров? Или, наоборот, сравнение не в пользу Белокермана?

— У меня есть просьба. Личная, — вступил в разговор второй белорун. — Ты не могла бы не рассказывать и не показывать то, что знаешь о собственной неполноценности и сопутствующих особенностях бытия другим?

— Это как? — не поняла я.

— Вести себя так, как будто ты этого не знаешь.

— Но почему? — искреннее недоумение напрочь смело все опасения и обиды.

— Чтобы не беспокоить простых граждан. Пусть они не знают, что ты знаешь.

Оказывается, не всё так просто в датском королевстве, если защитники хотят скрыть от остальных то, что я знаю о своей неполноценности. Что, если эти «простые» граждане тоже в какой-то мере ограничены в информации? Хотя, будь так, мне бы запретили, а не просили...

— А это законно?

— Да.

Я задумалась. Просьбу выполнить не так уж сложно: мне не впервой скрывать истинное отношение за маской вежливости, но когда не с кем обсудить ситуацию и спросить совета, приходится нелегко. Хотя...

— Я согласна, но при условии, что вы честно, без поправок на мою неполноценность, ответите на несколько вопросов... ну или прямо скажете, что на них не ответите, — поспешно добавила я, заметив, что защитник собирается возразить.

— Договорились, — переглянувшись, дружно повели руками белоруны. Показалось, или они действительно рады моему согласию? Прикрыв глаза, я попыталась привести в порядок мешанину мыслей и выделить самые важные и самые интересные вопросы.

— Во-первых, как относятся к неполноценным гражданам в других странах?

— Когда выдается заграничный паспорт, в нем никогда не делают пометку о неполноценности. Это внутренняя политика Белокермана, не имеющая к другим странам никакого отношения. Поэтому в другую страну ты приедешь с теми же правами, что и любой из нас.

Я усмехнулась. Звучит заманчиво, но если копнуть глубже, становится ещё интересней: это сделано для пользы выезжающих или чтобы затруднить соседям распознание потенциально опасных элементов?

— Во-вторых, может ли неполноценный гражданин стать полноценным?

Белорун довольно долго колебался, прежде чем ответить.

— В теории — да, если окажет Белокерману большую услугу. В истории зафиксировано почти два десятка случаев присвоения полноправности бывшим рендерам.

Почти два десятка больше чем за тринадцать сотен лет! Это при том, что каждый год переподготовку проходят почти две тысячи рендеров. Негусто. Впрочем, для меня это не так актуально: всё равно уезжать.

— Ну, и ещё одно. Можно тебя потрогать? — понимая, что выгляжу по меньшей мере странно, я вперилась взглядом в неброский браслет на запястье защитника и, получив согласие, осторожно ощупала кожу вокруг. Металлической сетки не чувствуется, но браслет прилегал плотно, по крайней мере, осторожные попытки его сдвинуть не увенчались успехом.

— У защитников правда под кожей есть провода? — я решила не оставлять без ответа загадку. — Или вообще у всех белорунов?

— Только у защитников.

— Я слышала, что вам это надо, чтобы жить. Вы какие-то другие, не такие, как все? Больные? — высказала первое, что пришло в голову.

— Нет. Но как бы тебе попонятней объяснить... — собеседник надолго задумался. — Вот представь себе, что кому-то приходится жить в местности с сильно разрежённой атмосферой или недостаточным питанием. Настолько, что нетренированный человек серьёзно заболеет или погибнет, а привычный может дышать, ходить и даже чувствовать себя достаточно комфортно. Однако если он попытается заняться спортом или взять большую физическую нагрузку, это с большой вероятностью закончится инвалидностью или смертью просто потому, что организм окажется не в состоянии обеспечить себя необходимыми веществами в достаточной мере. В том числе и приезжий из более комфортной местности, развитый человек, в принципе не сможет приспособиться к местным условиям без сильной атрофии, да и то только с длинным адаптационным периодом — из-за изначально большей потребности развитого тела. Для того, чтобы мы, защитники, смогли выполнять свои функции в полном объёме, нам требуется тренированное полноценное тело. А оно не может выжить в местных условиях без специальных лекарств и дополнительного снабжения организма. Дорого, к тому же нерационально держать в подвешенном состоянии всё население: ведь если вдруг случится так, что необходимые нам препараты и аналог воздуха окажутся недоступны, мы станем беспомощны... Если вообще выживем.

Некоторое время стояла тишина: я пыталась проанализировать полученную информацию, а защитник не торопил. Значит, в местности с сильно разрежённым воздухом... Что-то похожее мне уже встречалось. Стоп!

— Погоди, ты же не хочешь сказать, что зона Белокермана не подходит белорунам по каким-то жизненным кодам?

— Не совсем так, но почти: занимает пограничное положение между допустимой и неприемлемой для жизни, — подтвердил невероятное предположение защитник.

— Но тогда почему вы вообще здесь поселились?!

— Так исторически сложилось, и сейчас причины уже не имеют значения. Теперь наша родина здесь. Да и куда переезжать? Все комфортные и безопасные места давно заняты, — вздохнул белорун, после чего поспешно распрощался, сославшись на неотложные дела.

Я вернулась домой и ещё долго не могла прийти в себя от неожиданного поворота ситуации. Тем не менее, депрессия окончательно отступила. Итак, мне не угрожает опасность, а сговор с защитниками хранить тайну от остальных белокерманцев напоминает детскую шалость. Хотя и непонятно, почему местные власти просто не обошли закон — не думаю, что жизнь и здоровье неполноценного гражданина имеет такую ценность для страны. Впрочем, странно удивляться соблюдению законов здесь, правильнее задуматься, а почему они часто не исполняются на моей настоящей родине?

Вечером, прогуливаясь по неширокой дорожке, мысленно оценила окружающую местность. Чистый воздух, вода, отсутствие пыли, вредных газов (по крайней мере, я их не чувствую), плюс полноценное питание — совершенно непонятно, чем эта местность так опасна не только для меня, но и для белорунов? Впрочем, наверное, не стоит делать однозначных выводов, ведь, по словам врача, для Homo sapiens она как раз подходит. А об остальном, возможно, удастся получить информацию в других странах.