Это мрачнее, чем вы думаете - Уильямсон Джек (читать хорошую книгу .TXT) 📗
Пытаясь понять…
Крохотный малахитовый глаз — точно такого же цвета, как глаза Април Белл… когда она была настороже. Ноги бегущего волка и рычащая морда — все вырезано рукой настоящего мастера. Гладкая, словно отполированная, заколка наводила на мысль о глубокой старине. Странная безделушка. И сделана в какой-то странной манере: четкие линии, никаких лишних деталей — Бэрби никогда не видел ничего похожего.
Вспомнив шубку из белого волчьего меха, Бэрби внезапно задумался о том, что могла значить эта заколка для Април Белл. Гленн, — решил Бэрби, — наверняка счел Април прекрасным объектом для психоанализа. Интересно было бы взглянуть, что он там понаписал в ее истории болезни…
Бэрби вздрогнул и растерянно заморгал. Ему вдруг показалось, что зеленый малахитовый глаз агатового волка подмигнул ему. Бэрби уже почти спал. Спал, стоя в своей узкой спальне, рядом с обшарпанным шифоньером. Бэрби выругался. Эта чертова заколка его чуть не загипнотизировала. Он с трудом подавил внезапное желание спустить ее в туалет.
Это какое-то безумие. Ну, конечно, — признался сам себе Бэрби, — он боится Април Белл. Но ведь он всегда побаивался женщин… доктор Глен, наверно, смог бы объяснить, почему. Даже с самыми доступными женщинами Бэрби было как-то не по себе. И чем больше женщина для него значила, тем страшнее ему было.
Тот внезапный интуитивный порыв уничтожить заколку, — уговаривал сам себя Бэрби, — ничего не значит. Эта чертова штука не давала ему покоя уже тем, что принадлежала Април Белл. Одного этого вполне достаточно. Надо завязывать с виски. От него все беды… как наверняка сказал бы Глен. Поддаться паническому стремлению выбросить заколку — значит признать, что он верит Април… Верит, что она и в самом деле… и в самом деле та, кем себя считает. На это Бэрби пойти никак не мог.
Он осторожно спрятал заколку в стоявшую на шифоньере коробку из-под сигар. Вместе с наперстком, старыми карманными часами, парой использованный лезвий и еще кое-какими мелочами. Но от мыслей об Април Белл так легко не избавишься. А что, если Април действительно… ему даже не хотелось произносить это слово… действительно ведьма? Бэрби старался не думать об этой маловероятной, но такой бесконечно тревожной возможности. Старался не думать и все равно думал.
Только не ведьмы. Лучше говорить: люди, родившиеся чуть-чуть другими… Бэрби припомнился когда-то прочитанная статья об экспериментах Рейна. Некоторые люди, как утверждал этот ученый, способны воспринимать мир не только нашими привычными органами чувств. Кое-кто, и это было убедительно показано, не затрагивая материального мира, мог напрямую влиять на вероятности событий. Кто-то мог, а кто-то — нет. Может, Април Белл родилась именно с этим даром, только куда более сильно развитым?
Вероятность… Бэрби вспомнил небольшое отступление, сделанное доктором Мондриком на эту тему на одной из его лекций по антропологии. Вероятность, — заявил ученый, — это ключевое понятие современной физики. Законы природы, — утверждал Мондрик, — не абсолютны. Они просто указывают линии максимальной вероятности. Пресс-папье на его письменном столе — маленькая терракотовая лампа римского периода, обнаруженная доктором на каких-то давних раскопках и украшенная черным глазурованным рисунком волчицы, вскармливающей основателей Рима — так вот, эта лампа, по утверждению Мондрика, опиралась всего лишь на случайные столкновения колеблющихся атомов. В любой момент существовала бесконечно малая, но отличная от нуля вероятность, что она упадет прямо сквозь кажущийся таким твердым стол.
Современная физика весь мир рассматривала с точки зрения теории вероятности. Стабильность атомов — вероятностный процесс. Как, впрочем, и их нестабильность… например, в атомной бомбе. Прямой мысленный контроль вероятности, несомненно, откроет путь к новой, невиданной и страшной силе. Неужели Април Белл родилась с уникальной способностью сознательно управлять вероятностью?
Это крайне сомнительно, — наконец, решил Бэрби. Но в статистической вселенной, — как настаивал доктор Мондрик, — нет ничего абсолютно невозможного. Самое невозможное просто становилось очень маловероятным…
Бэрби пожал плечами и включил душ.
Новая физика, с принципом неопределенности, с отрицанием привычных, устоявшихся представлений о времени и пространстве и с атомными бомбами стала внезапно такой же загадочно тревожной, как таинственная смерть доктора Мондрика.
Нежась в ванне, Бэрби пытался представить себе, что символизировала для доктора та древняя римская лампа. Какую память предков донесла до нас сквозь века легенда о героях Рима, вскормленных волчицей? Ответить на этот вопрос Бэрби не мог.
Он устало растерся полотенцем, налил себе добрую порцию виски и, взяв журнал, улегся в постель. Но его разум никак не желал переключаться. Почему Мондрик и его, явно до смерти перепуганные, спутники, несмотря на все меры предосторожности, все-таки оказались бессильны? Видимо, это означает, что опасность оказалась значительно серьезней, чем они полагали.
Нечто куда более зловещее, чем одна перепуганная рыжеволосая девушка.
Если Април Белл и в самом деле ведьма, — ему не хотелось об этом думать, но мысли текли сами собой, — то вполне вероятно, что существуют и другие. Более опытные, более сильные и куда менее симпатичные. С ними уже не потанцуешь… Возможно, и вправду существуют, пользуясь современным жаргоном, экспериментаторы в области парапсихологии, упорно познающие свои врожденные способности, разрабатывающие вполне научные способы мысленного контроля над вероятностью. А если так, то что мешало им объединиться? Объединиться и готовиться к долгожданному появлению Черного Мессии… Дитя Ночи… которому предстояло возглавить их вакханальную, сверхъестественную революцию.
Полузакрыв глаза, Бэрби представил себе этого Мессию. Высокий, стройный, внушительный, он стоял среди разрушенных скал, страшный в своей черной рясе с надвинутым на глаза капюшоном. Бэрби сонно удивился — что бы это могло быть за существо… и почему при упоминании о нем Април Белл улыбнулась? Затаив дыхание, Бэрби заглянул под капюшон — вдруг он узнает лицо. Оттуда, осклабившись, на него глядел выбеленный солнцем череп.
Бэрби проснулся. Но разбудил его не страшный сон, а какая-то непонятная дрожь предвкушения… он и сам не мог понять, предвкушения чего. Ломило в затылке. Бэрби налил себе еще виски. Глядишь, поможет. Он включил радио. Услышал слащавые звуки начинающейся рекламы и поспешно его выключил. Внезапно ему смертельно захотелось спать…
Но засыпать было страшно.
Бэрби не понимал, с чего это вдруг у него возник страх перед постелью. Медленно надвигающаяся, неясная тревога, словно в глубине души он знал, что стоит ему уснуть, как он полностью попадет под власть довлевшего над ним в последние дни кошмара. Но одновременно, к страху примешивались нетерпение и то самое предвкушение, из-за которого он и проснулся. Сладостное предвкушение таинственного и торжествующего избавления от всего, что так не нравилось ему в этой жизни.
Не понимал он и своего отношения к Април Белл… и все эти противоречивые чувства каким-то непонятным образом оказывались связаны друг с другом. Казалось бы, ему следует думать об этой девушке с ужасом и отвращением — в конце концов, Април или ведьма, как сама она полагает, или, что более вероятно, психически ненормальная. В любом случае, она, почти наверняка, убила доктора Мондрика. Но Бэрби лишало покоя не это, а страшное, непонятное и опасное нечто, пробуждавшееся в нем под влиянием Април Белл.
В отчаянии Бэрби пытался о ней забыть. Сейчас, конечно, слишком поздно — звонить уже нельзя. Да и хотелось ли ему на самом деле видеть Април… но что-то внутри него настаивало, не отпускало…
Бэрби завел будильник и снова лег в постель. Навалился сон, и противиться ему не было никаких сил.
Его звала Април Белл.
На фоне обычного городского шума Бэрби явственно слышал ее голос. Словно звон золотого колокольчика, сквозь далекий гул непрекращающегося ни днем, ни ночью движения. Он плыл в темноте. Волны чистого света, зеленого, как малахитовые глаза Април Белл. А потом Бэрби почудилось, что он видит и ее саму — далеко-далеко, на другом конце спящего города.
