История Будущего. Миры Роберта Хайнлайна. Том 22 - Хайнлайн Роберт Энсон (книги читать бесплатно без регистрации .txt) 📗
Когда они уже уходили, Эриксон тихо сказал Харперу:
— Ты слышал? Вот тебе и ответ. Если бы все инженеры могли так же верить, наша работа была бы куда легче.
Но Харпер не был в этом убежден.
— Не думаю, — проворчал он. — Не думаю, чтобы это была вера. Просто недостаток воображения. И знаний.
Ленц не оправдал самоуверенности Кинга и прибыл только на следующий день. Его внешность невольно поразила генерал-директора: он представлял себе выдающегося психолога эдаким длинноволосым старцем с черными- пронизывающими глазами и в рединготе. Но перед ним предстал крепко сколоченный, почти толстый мужчина хорошего роста, который с тем же успехом мог бы сойти за мясника. Маленькие поросячьи глазки блеклоголубого цвета добродушно посматривали из-под кустистых белесых бровей. Больше на его огромной голове не было ни волоска, даже круглый, как яблоко, подбородок был гладким и розовым. Одет он был в мятый костюм из небеленого полотна. Длинный мундштук постоянно торчал из угла его широкого рта, казавшегося еще шире от неизменной улыбки, выражавшей бесхитростное удивление перед всем злом, которое творят люди. В Ленце определенно был свой смак.
Оказалось, что договориться с ним не составляет труда. По просьбе Ленца Кинг начал с истории вопроса.
Был только один способ экономически выгодного производства плутония — с помощью высокого напряжения в реакторе с неустойчивой реакцией природного, слегка обогащенного урана. При энергиях в миллион с лишним электронвольт уран-238 начинал расщепляться. При незначительном уменьшении напряжения он превращался в плутоний. Такой реактор сам поддерживал в себе «огонь» и вырабатывал больше «топлива», чем сжигал. Он мог поставлять «топливо» для множества обычных энергетических реакторов с устойчивой реакцией.
Но реактор с неустойчивой реакцией представлял собой, по сути дела, атомную бомбу. Что может произойти в таком реакторе — этого никто не знал. Он будет вырабатывать большое количество плутония, ну а если он взорвется?
Инженерам-атомщикам пришлось пережить мучительный период неуверенности. Может быть, неуправляемая реакция все-таки управляема? Или в крайнем случае пря взрыве будет уничтожен только сам реактор и этим все кончится? Может быть, он даже взорвется, как несколько атомных бомб, но не причинит особого ущерба? Но могло быть — и эта возможность оставалась, — что вся многотонная масса урана взорвется одновременно.
— Выход из тупика подсказала дестреевская механика бесконечно малых величин, — продолжал Кинг. — Ее уравнения доказывали, что если бы такой атомный взрыв произошел, он начал бы разрушать окружающую массу молекул с такой скоростью, что утечка нейтронов из частиц тотчас замедлила бы цепную реакцию и взрыва всей массы все равно бы не произошло. Такие вещи действительно случаются даже в атомных бомбах. Для нашего реактора уравнение предсказывает силу возможного взрыва, равную одной седьмой процента взрыва всей массы урана. Однако этого, разумеется, больше чем достаточно — такой взрыв опустошит половину штата. Но я лично никогда не был уверен, что дело ограничится только этим.
— Наверное, потому вы и согласились здесь работать? — спросил Ленц.
Прежде чем ответить, Кинг долго возился с бумагами на столе.
— Да, — сказал он наконец. — Я не мог от этого отказаться, доктор, понимаете — не мог! Если бы я отказался, они бы нашли когонибудь другого, а такая возможность выпадает один раз в жизни.
Ленц кивнул:
— И к тому же они могли найти кого-нибудь менее компетентного. Понимаю. У вас, доктор Кинг, типичный комплекс «поиска истины», свойственный ученым. Вы должны находиться там, где эту истину можно найти, даже если она вас убьет. А что касается этого Дестрея, то мне его выкладки никогда не нравились: он слишком много предполагает.
— В том-то и беда! — согласился Кинг. — Его работа блистательна, но я не уверен, стоят ли все его предсказания хотя бы бумаги, на которой они написаны. И мои инженеры, видимо, думают так же, — признался он с горечью.
Кинг рассказал Ленцу о трудностях работы и о том, как самые проверенные люди в конце концов не выдерживают постоянного напряжения.
— Вначале я думал, что на них угнетающе влияет какая-нибудь нейтронная радиация, проникающая сквозь щиты. Мы установили дополнительную экранировку, ввели индивидуальные защитные панцири, но это не помогло — Один юноша, который пришел к нам уже после установки экранов, однажды вечером за обедом вдруг сошел с ума: он кричал, что свиной окорок сейчас взорвется. Я боюсь думать, что было бы, если бы он взбесился во время дежурства!
Система постоянного психиатрического контроля намного снизила опасность внезапных помешательств у дежурных инженеров, но Кинг вынужден был признать, что эта система была неудачна: количество неврозов даже увеличилось.
— Вот так обстоят дела, доктор Ленц, — закончил он. — И с каждым днем они идут хуже. Вы можете нам помочь?
Но Ленц не имел готовых рецептов.
— Не так быстро! — предупредил он. — Вы нарисовали мне общую картину, но у меня пока нет точных данных, нет фактов. Мне надо осмотреться, самому разобраться в ситуации, поговорить с вашими инженерами, может быть, даже выпить с ними, чтобы познакомиться. Надеюсь, это возможно? Тогда через несколько дней мы, может быть, сообразим, что делать.
Кингу оставалось только согласиться.
— И очень хорошо, что ваши инженеры не знают, кто я такой. Предположим, для них я ваш старый друг, такой же физик, который приехал вас навестить, — вы не возражаете?
— Конечно, почему бы и нет! Я сам им так скажу.
— Так мы ничего не добьемся, Густав!
Харпер отложил логарифмическую линейку и нахмурился.
— Похоже на то, — мрачно согласился Эриксон. — Но, черт возьми, должен же быть какой-то путь к решению этой проблемы! Что нам нужно? Концентрированная и управляемая энергия ракетного горючего. Что мы имеем? Энергию атомного распада. Должен отыскаться способ, как: удержать эту энергию и использовать по мере надобности. И ответ надо искать где-то в одной из серий радиоактивных изотопов. Я уверен!
Он сердито оглядел лабораторию, словно надеялся увидеть ответ на одной из обшитых свинцовыми листами стен.
— Только не вешай носа! — сказал Харпер. — Ты убедил? меня, что ответ должен быть. Давай подумаем, как его найти. Прежде всего — три серии естественных изотопов уже проверены, так?
— Так. Во всяком случае, мы исходили из того, что в этом направлении все уже проверено-перепроверено.
— Прекрасно. Остается предположить, что другие исследователи испробовали все, что зафиксировано в их записях, — иначе ни во что нельзя верить и надо все проверять самим, начиная с Архимеда и до наших дней. Может быть, так оно и следовало бы сделать, но с такой задачей не справился бы даже Мафусаил. Значит, что нам остается?
— Искусственные изотопы.
— Совершенно верно. Давай составим список изотопов, которые уже получены, и тех, которые возможно получить. Назовем это нашей группой или нашим полем исследования, если ты за точные определения. С каждым элементом этой группы и с каждой из их комбинаций можно произвести определенное количество опытов. Запишем и это.
Эриксон записал, пользуясь странными символами исчисления состояния. Харпер одобрительно кивнул:
— Хорошо, теперь расшифруй.
Эриксон несколько минут вглядывался в свои построения, потом спросил:
— Ты хотя бы представляешь, сколько величин получится при расшифровке?
— Не очень. Несколько сот, а может быть, и тысяч.
— Ну, ты слишком скромен! Речь идет о десятках тысяч, не считая будущих изотопов! С таким количеством опытов ты не справишься и за сто лет.
Эриксон угрюмо отбросил карандаш. Харпер посмотрел на него насмешливо, но доброжелательно.
— Густав, — сказал он, — похоже, эта работа и тебя доконала.
— С чего ты взял?
— Ты еще никогда ни от чего так легко не отказывался. Разумеется, мы с тобой никогда не перепробуем всех комбинаций и в худшем случае только избавим кого-нибудь другого от повторения наших ошибок. Вспомни Эдисона — шестьдесят лет бесконечных опытов по двадцать часов в день, а ведь он так и не нашел того, что искал! Но если он мог это выдержать, я думаю, мы тоже сможем.
