Трудно стать Богом - Рыбаков Вячеслав Михайлович (книги онлайн полные версии бесплатно txt) 📗
И дом был на месте. И даже машина в арке; на этот раз – стремительный «ниссан». Он метнулся из-за угла внезапно, визжа тормозами, будто на гонках в каком-нибудь Монте-Карло. Малянов едва успел отпры…»
«…с хриплым стоном обвисла на нем.
– Дима! Димочка, ой Боже мой, ну где ты ходишь? Бобка пропал!!»
5
«…резко прихватило примерно через час после того, как Малянов ушел. Наверное, Малянов к этому времени еще и до места-то не успел добраться. Обыскалась таблеток своих – ну нету, хоть тресни; а ведь должны были еще оставаться, она помнила, должны. До дежурной аптеки пешком пятнадцать минут. Попросила Бобку сбегать, конечно. Он еще порадовался: дескать, вот хорошо, что я дома остался, ни в какие гости не пошел, а то что бы ты без меня делала. И главное-то, главное – буквально через пять минут после его ухода нашла свои таблетки, в комнате нашла, случайно, – стала доставать из-под телевизора программу, посмотреть, чем вечер коротать, и вместе с программой упаковка на пол: шлеп! Кто ее туда запихнул, когда, зачем… А уже ничего не сделать. Ну, наглоталась, посокрушалась, что попусту сына от книжки оторвала, но – ладно, лекарства лишними не бывают, пусть окажется резерв… Через полчаса начала беспокоиться. И тут уж стало не до печенки.
К полуночи она успела обзвонить какие-то больницы, какие-то невразумительные травмпункты, какие-то милицейские участки… Володьке звонила дважды – надеялась, вдруг Бобка воспользовался случаем, что вырвался из дому, зашел к приятелю и заигрался, или заболтался – хотя все это было крайне маловероятно: зная, что мать дома одна ждет его с настоятельно необходимым лекарством, никуда бы Бобка не пошел. Еще каким-то его приятелям звонила… Как в воду канул.
Выходить искать она не решилась. Вдруг он придет, а в квартире – никого, а он вдруг ключ потерял…
Совершенно омертвелый Малянов молча поцеловал ее в соленые от слез, дрожащие губы и, по-прежнему не говоря ни слова, пошел обратно на улицу. Во дворе было пусто, и все окна уже были темными – так, светились два-три. За одним, наверное, кто-то болел, за другим кто-то увлеченно работал, за третьим допивали обязательное воскресное. Еще светилось их окно, за ним была Ирка. Под аркой, рокоча, густо протравливая туман выхлопом, стоял грузовик с открытым кузовом, полным какой-то беспорядочно наваленной белесой мебели – ножки торчали выше крыши кабины и не вписывались в габарит. Какой-то мужик в ватнике, в сапогах уныло и не споро ковырялся в кузове, пытаясь пораспихать барахло так, чтобы можно стало проехать.
– Земляк! – крикнул он Малянову сверху. – Помоги! Вдвоем тут дела-то на пять минут!
– Я спешу, – едва сумев разжать челюсти, ответил Малянов, протискиваясь между бортом кузова и стеной.
Мужик хохотнул.
– Чего, муж застукал? Или сама вытурила? Ну так все равно ведь уже вытурила, чего теперь-то спешить?
Малянов не ответил.
Больше на улице не было ни души. Пустыня. Тьма. Промозглая морось. Мокро отблескивал асфальт в тусклом свете редких фонарей, время от времени под ногами хлюпало.
Он дошел до аптеки, заглядывая во все дворы, во все парадные. Пару раз даже позвал: «Бобка!!» Туман переварил и это. Аптека, конечно, давно уже была закрыта, внутри – темно. Зачем-то Малянов попытался заглянуть внутрь; покрутился у окон, то вытягивая шею, то приседая, – ничего не разглядел.
Погрозил невидимому небу кулаком, хрипло крикнул в ватное марево, чуть подсвеченное рыжим отсветом близкого проспекта:
– Сволочь!!!
Не помогло.
Он пошел назад.
Грузовик остывал на прежнем месте, заглушив мотор. Задний борт кузова был опущен. Мужик в кузове сидел, свесив ноги, на краю и уныло курил. За его спиной смутно топорщилась рогами деревянная груда, левой рукой он поддерживал стоящий на коленке наполовину пустой стакан. Увидев Малянова, мужик сначала широко заулыбался, потом захохотал.
– Что, земляк? Второй подход к снаряду?
Малянов молча принялся протискиваться. Мужик высунулся над боковым, не опущенным бортом. Поднял повыше стакан и протянул его в сторону Малянова.
– Хочешь? Хлебни для храбрости!
Было около двух, когда Малянов вернулся. На звук открываемой двери меловая, как будто даже поседевшая за этот вечер Ирка вышла из кухни в коридор с сигаретой в руке и стала молча смотреть, как Малянов разувается. Они не проронили ни слова, только обменялись короткими безнадежными взглядами: не нашел? – не нашел; не пришел? – не пришел. Оба вернулись на кухню; казалось – там теплее. Даже сквозь дым отчетливо пахло валокордином. Ирка, похоже, принимала – совсем недавно. Дрожащими ледяными руками Малянов и себе накапал за компанию. Ирка смотрела.
– Ты совсем продрог, Дим, – сказала Ирка тихо. – Я чай согрела, выпей.
– Спасибо. Чай – это кстати.
– Хочешь, я налью?
– Налей.
Чай был горячий, вкусный.
– Сейчас чуть оттаю и пойду опять.
– Нет! – вдруг почти крикнула Ирка и сама испугалась крика. Втянув голову в плечи, искоса поглядела на Малянова, будто прося прощения. – Не надо, Дим. Я сейчас сидела тут одна… Вдруг ты тоже исчезнешь.
– Я не исчезну, – с трудом выговорил Малянов.
Непременный Калям беззвучно пришел к ним и, заглядывая в глаза, жалобно помявкивая, стал тереться о ноги. Даже жрать не просил. Чуял беду.
– Отличный чай.
Ирка благодарно улыбнулась – вымученно, едва-едва.
– Как сейчас печенка?
– Прошла.
– Дай-ка мне сигарету, Ира, – сказал Малянов.
В четверть четвертого из замка входной двери раздалось едва слышное, осторожное позвякивание – и их катапультировало из кухни.
На Бобку страшно было смотреть. Под правым глазом – здоровенный синяк; глаз так заплыл, что его и не видно почти. Под носом и на подбородке – следы запекшейся крови. Не так давно купленная теплая куртка изгваздана была какой-то гадостью, в коридоре сразу завоняло то ли помойкой, то ли моргом; молнию кто-то с мясом вырвал до середины, и теперь она сама по себе болталась между разошедшимися полами.
Бобка неловко вдвинулся в коридор и остановился, глядя на родителей. Так они и стояли некоторое время: они смотрели на него, он на них. Потом низким, напряженным, перепуганным и виноватым голосом он спросил:
– А вы не спите? А я тихонько ключ кручу, думаю, вдруг вы уснули.
Ирку начало трясти.
– Мам, – поспешно сказал Бобка, – я лекарство купил! Вот!
И, судорожно сунув руку под куртку, в нагрудный карман рубашки, он выгреб оттуда, кажется, но-шпу и еще что-то плоское. Протянул ей на раскрытой грязной ладони.
Малянов шагнул вперед и обнял сына, прижал к себе. Бобка ойкнул и дернулся. И тоже обнял отца одной рукой – в другой были таблетки.
– Пап, – виноватым шепотом сказал Бобка ему в ухо, – ты поосторожней… они мне, наверное, ребро сломали…
Малянов отшатнулся, с ужасом заглядывая Бобке в лицо.
– И вообще… вы от меня подальше. Там все вшивые какие-то, заблеванные…
– Где – там?!
– Где ты был? – очень ровно и спокойно спросила Ирка.
– В ментовке, – ответил Бобка.
– Бобка, расскажи толком, – проговорил Малянов. – В двух словах. И положи ты, ради Бога, эти таблетки, не держи. Снимай все это.
– Понимаете… Они даже позвонить не давали… – голос у Бобки был такой, что, казалось, вот-вот лопнет. Но рассказывал Бобка как бы ни в чем не бывало. Мужчина. – Я говорю, дайте хоть предупрежу, что живой, у матери инфаркт ведь будет – а они говорят: ну да, ты позвонишь, а через полчаса она уж тут, концерты нам начнет закатывать! Я говорю: меня в аптеку послали, мама заболела, она меня ждет, она ведь дома одна! А они говорят… они говорят… – он растерянно зашлепал распухшими губами, а потом, прикрыв от Ирки рот ладонью, беззвучно проговорил в сторону Малянова: «не пизди».
– Кто они? – спросил Малянов.
– Да милиция же!
– Бланш под глаз они тебе навесили? – спросил Малянов. Бобка не выдержал – хихикнул истерически.
