Лучшая зарубежная научная фантастика: Звёзды не лгут - Дозуа Гарднер (книги серии онлайн .TXT) 📗
Как и при жизни, тело женщины продолжало скитаться, обескровленное и обожженное, изжеванное и выпотрошенное. Однако она ничего не чувствовала. Многие дни и ночи прошли незаметно. Иногда приоткрывался темный глаз, но затаившееся за ним сознание не воспринимало ничего, кроме холодного серого тумана. Внутренние механизмы мельчайшими, безуспешными шажками пытались починить организм или хотя бы зафиксировать стойкий ущерб. Спавший орган мог на мгновение пробудиться, направить в нужное место ионы и синтезировать несколько новых белков, но малейшее действие становилось затратным, и работа быстро прерывалась. Возобладало гниение, и ее плоть раздулась. Она плавала спиной вверх и мертвым лицом вниз, широко раскинув ноги и оставшуюся руку. Метаболизм был практически на нуле, и температура тела стала такой же, как зимнего моря. Безымянная река придала ей первый толчок, который вынес ее из бухты, и течения оттащили ее дальше от суши. Затем разразилась неистовая буря, содравшая остатки летней кожи. Волны вздымались высокими ровными рядами и маршировали к горизонту, который она не могла ни увидеть, ни представить, и то немногое, что осталось от женщины, неслось в пустой и черный, как космос, мир.
Каждый сезон отличался своим урожаем, своими победителями. Зима была темной, но отрадно влажной, и кислород беспрепятственно проникал в самую глубину, благо ветер отшелушивал с воды кожу. На илистом океаническом дне обитал целый народ, тысяча невообразимых тварей, во всяком случае, невообразимых для мертвой. Это были гигантские существа, по любым меркам наделенные недюжинным разумом. Зимой они поднимались к поверхности, кормились и размножались, а вскоре постигали секрет плавания вдали от дома, наверху, и теперь, при помощи сначала сонаров, а после — огромных черно-синих глаз, настороженно изучали чужое тело. При некотором сходстве с нотами это был все же не нот. В этом они оставались единодушны. В древних преданиях говорилось о монстрах, сходящих с небес, но, наверное, речь шла о других созданиях. У этого тела не было ни малейших признаков крыльев. В нем не усматривалось ничего величественного и выдающегося, а после стольких истязаний даже его исходные очертания вызвали немалые споры.
— Ешь его, — предложила одна из тварей.
— Не буду, — ответил ее спутник.
— Почему?
— Оно не мертвое.
В пищу годились только детрит и собственное потомство.
— Да нет же, оно мертвое, — возразило первое существо. — Ты видел, чтобы оно двигалось? Разве оно сделало хоть что-нибудь, пока мы тут вьемся?
Тут ее неживые глаза открылись.
Возможно, ее разбудили свистящие голоса. Возможно, всё вышло случайно. По той или иной причине ожил правый глаз, следом — левый, и таившееся за ними сознание выпало из комы ровно настолько, чтобы воспринять две гигантские туши, которые зависли внизу и старались держаться подальше.
Две водные твари глазели на нее озадаченно и заинтригованно.
Она слабо дернула обеими разложившимися, вздувшимися ногами. Уцелевшие на руке ошметки мышц подтянули кисть к животу, и пальцы опасливо прикоснулись к краю так и зиявшей дыры.
— Оно живое, — решила первая тварь.
Но у другой оставались сомнения.
— Может, это рефлекс.
Чем бы ни был остов, он представлял собой нечто ненатуральное. И в нем заключалось зло. Другое мнение исключалось.
— Мы должны его уничтожить, — сказала первая тварь.
— Но почему?
— Чтобы очистить мир от скверны.
Да, логика этого мнения подкупала.
— Подумай, какая это честь, — поднажала первая тварь.
— Предоставляю эту честь тебе, — ответила вторая.
Первое существо медленно устремилось вверх, разинуло широкую пасть и вдохнуло, аккуратно утягивая остов в просторную глотку и дальше, во чрево. Затем лживым тоном произнесло:
— Восхитительно.
— В самом деле?
— Следующее съешь обязательно. Клянусь, ты в жизни ничего подобного не пробовал.
Внезапно проснулись фаги, призванные защищать и восстанавливать человеческую кровь. Омытые кислородом, они с готовностью принялись за дело. Но еще хуже оказались редкие элементы, содержавшиеся в мертвой крови: тяжелые металлы, высвобожденные желудочными кислотами, беспрепятственно внедрились в каждую клетку этого необычайно длинного тела. Глубины огласились горестными воплями. Всё, что недавно было съедено, исторглось из раззявленной в ужасе пасти и ануса. Но к ночи несчастной твари повезло — она скончалась.
Разъеденное кислотами и уменьшившееся как никогда человеческое тело спокойно вернулось к плаванию ничком.
Выжившая тварь, удрученная гибелью второй и одолеваемая чувством вины, в момент отчаянной храбрости поклялась удалить этого монстра из океана, раз уж его нельзя уничтожить.
Ближайшей сушей стал остров, суровый, черный, насквозь пропитанный дождем, и в час прилива вода у его берега была доступна и очень глубока. Влача чудовище на собственной голове, тварь подплыла поближе, а после поспешила как можно дальше убраться от опасности и с удовлетворением проследила, как бессмертное тело выбросило на высоко нагроможденные камни. Там оно и осталось лежать неподвижной грудой; его нездешние черные глазки не были ни закрыты, ни открыты — им оказалось не на что взирать, кроме дождя и мрака, принимая свою неизбежную участь.
3
Цистерна была переполнена, и перед закупоркой туда оставалось добавить медной соли: полезная уловка для отпугивания воров от запасов дождевой воды. Вот почему мужчина стоял на коленях в лотке. Его заметили сердцекрылы: они сорвались с высоких деревьев, крича какой-то вздор о загадочном визитере. Затем белогорлая старейшина стаи уселась на склон и расправила широкие крылья. Ее горло дрогнуло, выдавливая одно-единственное чуждое слово.
— Человек, — хрипло проклекотала птица. — Человек, человек, человек!
Мужчина влил остаток соли. После этого поднял глаза и на грубом подобии языка сердцекрылов осведомился:
— Где?
— Гняздовье, внязу, опоры, — доложила птица на своем языке. И, не увидев никакой реакции, повторила: — Человек.
У его сподвижников были благие намерения, но в подобных делах они почти всегда ошибались. Их находка могла оказаться какой-нибудь выброшенной на берег тварью, а могло выйти и так, чтоб там и вовсе ничего не было. Но, скорее всего, там лежал мертвый нот — наверное, какой-то рыбак, вывалившийся из лодки. Сердцекрылы были неисправимыми оптимистами. Они любили наобещать с три короба, надеясь вкусить похвалы.
Ему осталось заткнуть цистерну сапфировой пробкой, а после прикрыть затычку пластиком, глиной и камнями, чтобы никто не нашел. После этого он наконец выпрямился со словами:
— Спасибо. Человек пойдет взглянет.
Стая пришла в восторг от того, что старый друг ей поверил. Птицы начали выписывать над его головой огромные круги, крича ликующе и ободряюще. До гнездовья было легко долететь, но далеко идти, а пресловутые опоры стояли за баррикадой. Следовало подготовиться. Мало надеясь на то, что птицы правы, человек спустился с холма и вошел в свой дом. Там он набил припасами большой рюкзак, один пистолет взял в руку, еще два повесил на пояс. Затем набросил чистое пончо, запер дверь и вышел под ледяной дождь из тени старого вихорника.
Следующую тысячу шагов он мог пройти с закрытыми глазами. Эта часть острова была настолько родной, что душа словно простиралась за пределы плоти, охватывая корундовые холмы, сланцевые плато и зрелый черный лес, который кормил дикую живность, существовавшую как ей угодно и знать ничего не знавшую о настоящей опасности. Здесь находилось убежище, частный рай. Тут правило только одно существо, и репутация у существа была серьезная: огромный и бесстрашный монстр, хорошо знакомый местным нотам. Они называли своего человека Великаном или присвистывали, что означало то же самое. Он был огромен и силен даже для своего ужасного племени — монстр до мозга костей, и крохотные аборигены не отваживались соваться в его темную вотчину.
