Жемчуг богов - Юрьев Сергей (бесплатные онлайн книги читаем полные версии txt) 📗
ОТРАЖЕНИЕ ПЯТОЕ
– Жизнь устроена слишком странно, чтобы хоть что-то в ней можно было объяснить. – Гет, бродяга, не имеющий дома, отказавшийся от родства, не носящий оружия, сидел у костра среди себе подобных и делился единственным, что у него было – мыслями, рожденными одиночеством. – По ту сторону от Бертолийских гор известна единственная песня, Песнь Начала. Здесь, в Варлагоре, услышать Песнь Начала – самый верный путь к гибели. Здесь поют лишь Славу Родонагрону. Если бы басилея Эленга захотела оставить своего врага без подданных, ей довольно было бы пролететь над Варлагором, на алой птице и спеть Песнь Начала так, чтобы каждый ее услышал. Владыка Родонагрон желает стать единственной в мире легендой, и для тех, кто никогда не покидал Варлагора, он уже стал ею.
– Зачем ты рассказываешь нам все это, пришелец? – спросил вдруг старик, закутанный в черную накидку, сидевший к огню ближе других. – Ты хочешь нас погубить?
– Разве вас можно погубить?! – удивился Гет. – Разве у вас есть хоть что-нибудь, чем вы дорожите…
– Я доволен уже тем, что грею свои старые кости у этого костра, а не болтаюсь на дыбе, видя, как на огне калятся железные прутья. – Старик высвободил из складок одежды единственную руку и показал Гету. Двух пальцев на ней не хватало, а на остальных не было ногтей. – Я уже побывал в лапах Милосердных Слуг, и то, что я здесь, а не там, уже доставляет мне немало радости.
– Но слуги Родонагрона вновь могут схватить тебя.
– Нет… Они вовсе не хотели моей смерти. Им надо было лишь сломить мой дух и отнять у меня веру в древних богов. Они сломили мой дух и отняли веру, ведь боги не пришли мне на помощь.
– Но теперь ты свободен.
– Никто, кроме мертвых, не свободен, и утром ты убедишься в этом… – Старик плотнее закутался в свою хламиду, придвинулся еще ближе к огню и растянулся на прогретой земле. Через мгновение послышался его приглушенный храп.
– Который?! – Крик ворвался в сон, словно копье, ударившее в беззащитную мягкую плоть. Гет моментально открыл глаза и увидел четверых стражников с выбитыми на панцирях скрещенными молниями. Эмблема Милосердных Слуг была хорошо известна всем в пределах Варлагора. Рядом с ними стоял вчерашний калека и указывал на Гета скрюченным пальцем, лишенным ногтя.
– Он, ублюдок безродный! – Старик старательно изображал гнев. – Самого владыку чернил!
– И что этот бродяга посмел сказать о владыке? – спросит триарх, проводя пальцем по лезвию секиры.
– Не смею повторить!
– Правильно, что не смеешь, – усмехнулся триарх. – Ты, я вижу, стреляная сова. Второй раз в Башню никто не хочет.
– Тут его кончим? – поинтересовался один из стражников,
– Думаешь, только тебе порезвиться охота, – пристыдил его триарх. – На месте кончать велено только своих смутьянов, а всех приблудных – в Башню тащить.
– Не ближний свет, – продолжал артачиться стражник. – И опять всю дорогу одни сухари грызть.
Но триарх его уже не слышал, он склонился над Гетом, и, дыша ему в лицо вчерашней брагой, пробормотал:
– Может, и впрямь, не таскать его далеко…
– И кто-нибудь, почтенный триарх, обязательно донесет на тебя, – сообщил ему Гет, брезгливо сморщив нос.
Ответ был именно таким, как Гет и ожидал. От затрещины искры посыпались у него из глаз, но то, что триарх злится, было добрым знаком – убивать его здесь и сейчас будут. А потом… В конце концов, его жизнь уже не раз висела на волоске, а он до сих пор жив. Порой Гету даже казалось, сто он – третий бессмертный, и эта мысль его очень веселила, особенно когда ему в очередной раз удавалось избежать гибели.
Пыльная дорога извивалась, огибая холмы. Изредка на вершинах громоздились полуразрушенные сторожевые башни, памятники невообразимо далеких времен, когда еще не было бессмертных владык, и уже не стало древних богов. Здесь, в Варлагоре, этого уже никто не помнил, да и за его пределами мало кого интересовало прошлое. До цели было четыре дня пути, и Гету предстояло все это время идти привязанным короткой веревкой к седлу серого вола триарха. Остальные стражники тоже шли пешком, стараясь держаться подальше сзади, чтобы не попасть в облако желтой дорожной пыли, которую поднимал вол, бегущий мелкой рысью. Против ожиданий, по дороге его почти не били. Видимо, считалось, что подобное путешествие уже само по себе – пытка, да и в Башне предпочитали иметь дело с живыми, а не с полудохлыми.
Третья ночь застала их возле крепости, стены которой были выложены не из булыжников, как древние укрепления забытых народов, а из обожженного кирпича. За крепостью начинался лес, а дорога, ведущая дальше к Твердыне, была выложена плитами из гладко отесанного песчаника. Гет впервые так глубоко проникал в земли Варлагора, и его все время подмывало спросить своих конвоиров хотя бы о названиях тех мест, мимо которых они двигались. Однажды он даже попытался заговорить с триархом, но удар плетью дал ему понять, что вопросы все равно останутся без ответа, да и зачем ему что-то знать, если он все равно, что мертвый.
Конвой расположился на ночлег прямо у обочины дороги, а один из стражников бодро побежал в сторону крепости. Вернулся он, когда уже совсем стемнело, и радостные возгласы Милосердных Слуг отвлекли Гета от невеселых мыслей о том, что приближение к Твердыне отнимает последнюю надежду на спасение. Оказалось, что стражник принес копченую баранью ногу и приличный жбан браги.
– … расщедрились, мясоеды!… кружку подставляй! Эй, мимо льешь, иссово отродье! – Крики у костра становились все более бессвязными и все чаще прерывались общим хохотом.
– Эй, дай откусить!
– Нету ни иссы! Все сожрали!
– Отнеси этому…, которого ведем. Пусть оближет.
– И так не сдохнет.
– Ты Милосердный Слуга или хрен собачий?!
– Эй, ублюдок! На! – Кто-то из стражников швырнул в Гета обглоданную кость, и она, ударившись о камень, расщепилась повдоль, обнажив острый, как бритва, скол. Это и был тот шанс, которого не могло не возникнуть. Гет считал, что судьба щедра ко всем, кто в нее верит, а все, на кого обрушивались несчастья, просто не замечали знаков спасения.
На этот раз стражники захрапели в четыре глотки, оставив Гета без присмотра. Руки, связанные за спиной, занемели, и он тер веревку об обломок кости, не чувствуя боли от множества порезов. Боль пришла позже, когда он уже скрылся под густыми кронами леса, куда не проникал свет пленительной Сели, называемой в легендах зрачком то ли мертвого бога, то ли бога мертвых…
Кровь вытекала из его изрезанных запястий, сознание на короткие мгновения гасло, но он продолжал ломиться сквозь чащу, все глубже погружаясь в ночь, которая казалась ему единственным возможным убежищем. В конце концов, она накрыла его целиком, отогнав в небытие и шелест ветра, и треск ломаемых сучьев, и даже звук его собственных шагов.
– Где я? – Очнувшись, Гет не сразу решился открыть глаза, боясь увидеть стоящих над ним Милосердных Слуг, но голоса, которые он услышал, были негромкими и какими-то вкрадчивыми, а значит, не могли принадлежать стражникам.
– Ты там, куда стремился, – ответил высокий старец, закутанный в легкую белую тогу. – Здесь обитель Видящих, и никто без нашего дозволения не смеет проникнуть сюда.
Гет приподнялся на локте и увидел, что рядом со старцем стоят две юных девы, одетые примерно так же, только складки их тог были обращены в другую сторону. Он лежал посреди просторной поляны на мягкой траве, и воздух здесь был особенно сладок, и солнце – особенно нежным, и тени – особенно теплыми.
– Только не думай, что путь твой завершен, – добавил старец, и Гету показалось, что кто-то незаметно проник в его сущность. – Мы не умеем видеть будущего, но нам порой открывается предназначение…
