Рассказы. Миры Роберта Хайнлайна. Том 25 - Хайнлайн Роберт Энсон (книги полностью .txt) 📗
И тут зазвонил телефон.
Резкость реакции Рэндалла, его удивление превосходили все разумные пределы. Он так долго просидел здесь, с тоской и страхом глядя на неподвижное лицо Синтии, что совсем забыл про всех остальных людей, живущих где-то там во внешнем мире. Немного собравшись, он поднял трубку.
— Алло? Да, это Рэндалл.
— Мистер Рэндалл, все это время я много думал и пришел к выводу, что должен извиниться перед вами — и дать некоторые объяснения.
— Что вы мне должны? Кто это говорит?
— Это я, Джонатан Хог, мистер Рэндалл. Когда вы…
— Хог! Вы сказали Хог?
— Да, мистер Рэндалл. Я хочу извиниться перед вами за беспардонность своего поведения вчера утром и буквально умоляю вас простить меня. Хотелось бы надеяться, что миссис Рэндалл не была оскорблена моим…
К этому времени Рэндалл достаточно оправился от начального своего удивления, чтобы выразить все, что думал. И выразил свои мысли он сочно, с использованием лексики и риторических фигур, освоенных за долгие годы общения с теми личностями, с которыми чаще всего приходится общаться частному сыщику. По окончании своего монолога он услышал в телефонной трубке судорожный вздох, за которым последовала мертвая тишина. Однако полного удовлетворения Рэндалл не чувствовал. Ему хотелось, чтобы Хог заговорил, чтобы можно было прервать его и с новыми силами продолжить свою тираду.
— Хог, вы еще у телефона?
— Э-э, да.
— А я еще хочу добавить следующее. Возможно, вам кажется милой такой шуткой подстеречь жену в коридоре и перепугать ее до полусмерти. Мне это шуткой не кажется. Но я не собираюсь сдавать вас в полицию, не дождетесь вы такого счастья. Просто как только миссис Рэндалл выздоровеет, я отыщу вас, где бы вы ни были, и тогда — тогда помоги вам Бог, Хог. Вам очень потребуется такая помощь.
Рэндалл был уже уверен, что его собеседник повесил трубку — так долго продолжалось молчание на этот раз. Однако, как оказалось, Хог просто собирался с мыслями.
— Мистер Рэндалл, это просто ужасно…
— Да уж. Конечно!
— Насколько я понимаю, вы говорите, что я намеренно подстерег миссис Рэндалл и напугал ее.
— Вы сами знаете, что вы сделали.
— Но ведь я не знаю, правда не знаю.
Тут Хог замолчал, а потом продолжил дрожащим, неуверенным голосом:
— Вот именно этого я и боялся, мистер Рэндалл, боялся узнать, что во время провалов в памяти делаю нечто очень плохое. Но причинить страдание миссис Рэндалл… и после всего ее доброго ко мне отношения. Это просто ужасно.
— Вы еще мне говорите!
Хог глубоко вздохнул, как безмерно уставший человек.
— Мистер Рэндалл?
Рэндалл молчал.
— Мистер Рэндалл, мне нет никакого смысла обольщать себя иллюзиями; выход тут только один. Вы должны сдать меня в полицию.
— А?
— Собственно я понял это еще во время последнего нашего с вами разговора. Я думал об этом весь вчерашний день, но никак не мог набраться смелости. Мне хотелось надеяться, что я покончил с моей… моей другой личностью, но сегодня это произошло снова. Весь сегодняшний день для меня белое пятно, я пришел в себя только недавно, по возвращении домой. Стало окончательно ясно — с этим необходимо что-то делать, поэтому я решил позвонить вам и попросить о возобновлении расследования. Но мне и в голову не приходило, что я мог сделать что-нибудь плохое миссис Рэндалл.
Ужас и потрясение, которыми был полон голос Хога, звучали очень убедительно.
— А когда… когда это случилось, мистер Рэндалл?
Рэндалл оказался в крайней растерянности. Он разрывался между желанием пролезть каким-то образом по телефонному кабелю, чтобы свернуть шею человеку, из-за которого Синтия оказалась в таком состоянии, и необходимостью оставаться дома, чтобы заботиться о Синтии. А тут еще этот Хог говорит совсем не так, как надо, не как злодей. Беседуя с Хогом, слыша его робкие ответы, его встревоженный голос, Рэндалл с большим трудом сохранял в уме образ некоего жуткого чудовища, вроде Джека Потрошителя, хотя и знал, что подобные типы совсем не редко обладают скромными манерами.
Поэтому на этот раз ответ Рэндалла был сухим, чисто фактографическим.
— Десять тридцать утра или около того.
— А где я был сегодня в девять тридцать утра?
— Не сегодня, вы (несколько непригодных к воспроизведению на бумаге выражений), а вчера.
— Вчера утром? Но это невозможно. Вчера утром я был дома, неужели вы не помните?
— Конечно помню, а потом я видел, как вы уходили из дома. Возможно, это вам неизвестно.
Тут логика Рэндалла немного хромала — прочие события вчерашнего памятного утра убедили его, что Хог знал об установленной за ним слежке — но сейчас было не до логики.
— Но вы никак не могли меня видеть. Как раз вчерашнее утро — единственное, если не считать моих обычных сред, про которое я знаю точно, где находился и что делал. Я был дома, в своей квартире, и только около часа дня пошел в клуб.
— Да что вы мне…
— Подождите, пожалуйста, секунду, мистер Рэндалл! Все это повергает меня в такую же растерянность и непонимание, как и вас, но вы просто должны меня выслушать. Вы поломали мой распорядок дня — помните? Моя вторая личность так и не вступила в свои права. После вашего ухода я сохранил свою… свою настоящую личность. Именно поэтому я и начал надеяться, что наконец освободился.
— Хрена вы освободились. С чего это вы взяли?
— Я понимаю, что моим собственным показаниям не велика цена, — робко сказал Хог. — но ведь я был не один. Почти сразу после вашего ухода пришла уборщица, и она пробыла у меня все утро.
— Вот почему я только не видел, как она входит в лифт?
— Она обслуживает все этажи, — объяснил Хог. — Это жена дворника, миссис Дженкинс. Может быть, вы хотели бы с ней побеседовать? Я, пожалуй, сумею отыскать ее и привести к телефону.
— Но…
Теперь Рэндалл находился уже в полной растерянности. к тому же он начал понимать невыгодность своего положения. Нужно было не вступать в разговоры с Хогом, а приберечь этого проходимца на потом, до того момента, когда появится возможность до него добраться. Ну до чего же скользкий и хитрый тип, правду говорил Потбери. Алиби у него, понимаешь.
Кроме того, отлучившись так надолго из спальни, Рэндалл начинал чувствовать себя все более неспокойным. Разговор продолжался уже не менее десяти минут, а из угла кухни, где стоял телефон, заглянуть в спальню было невозможно.
— Не хочу я с ней говорить, — грубо ответил он. — У вас что ни слово, то ложь.
Бросив трубку на рычаг, Рэндалл бегом вернулся в спальню. Синтия лежала так же, как и прежде, можно было подумать, что она просто уснула. И какая красивая, просто сердце щемит. На этот раз привычный глаз Рэндалла легко уловил ее дыхание — неглубокое, но регулярное, а самодельный стетоскоп одарил его такими прекрасными сейчас звуками сердцебиения. Потом Рэндалл сел рядом с кроватью и начал смотреть на Синтию, всем своим существом впитывая теплое, горькое вино печали. Он не хотел забывать о своей боли, лелеял ее, на собственном опыте познавая, как это познали бесчисленные его предшественники, что самая глубокая, разрывающая сердце тревога о любимой предпочтительнее любого утешения.
Однако через какое-то время его вывела из ступора простая мысль: вот так, упиваясь собственной болью, он вряд ли приносит большую пользу Синтии. Необходимо иметь в доме хоть какую-то пищу, стоило бы также научиться есть эту пищу, и есть таким образом, чтобы она не вылетала через минуту назад. Завтра, сказал он себе, сяду на телефон и посмотрю, как можно удержать фирму на плаву до того времени, когда удастся вернуться к делам. Все неотложные дела можно передать в агентство «Ночная Стража» — ребята достаточно надежные и не раз сами пользовались его услугами. Но это подождет до завтра.
Ну а сейчас… Рэндалл позвонил в ближайшую деликатесную лавку, сделал довольно-таки беспорядочный заказ и дал владельцу лавки полномочия по собственному усмотрению добавить еще все, что угодно, лишь бы достаточно съедобное и питательное. В завершение он попросил подыскать какого-нибудь охотника заработать доллар доставкой всего этого хозяйства. Покончив таким образом с продовольственной проблемой, Рэндалл удалился в ванную и тщательно побрился, хорошо понимая глубокую взаимосвязь между аккуратностью внешнего вида и высоким моральным духом. Дверь ванной он не закрывал, чтобы все время одним глазом присматривать за кроватью. Затем он взял половую тряпку и стер пятно под батареей. Окровавленная пижамная куртка отправилась в корзину для грязного белья.
