Роковая кукла. Сборник фантастических романов - Хайнлайн Роберт Энсон (книга читать онлайн бесплатно без регистрации TXT) 📗
— Мы бездомные, — многоголосо кричали они. — Ты лишил нас крова. Ты разрушил наш кров, и теперь у нас нет крыши над головой. Что же с нами будет? Мы в растерянности. Мы нищие. Мы голодные. Мы погибнем. Мы не знаем, куда податься. Мы не желаем другого дома. Мы довольствовались малым, а теперь ты забрал у нас и это. Какое право имел ты обездолить нас — ты, обладающий многим? Что это за существо, которое вышвырнуло нас в мир, неизвестный, ненужный? Можешь не отвечать. Но рано или поздно тебе придется дать ответ — и что ты скажешь?
Конечно же, слова не были связаны, не лились сплошным потоком, не заключали утверждений, не складывались в вопросы. Но именно это слышалось в отрывочных звуках, именно это хотели сказать нам крохотные ползучие осиротевшие существа, которые знали, что мы ничего не можем, да и не хотим сделать для них. Смысл их стона скрывался не только в словах, но и в лицах, на которых читалось горе, растерянность, беспомощность и жалость. Да, жалость к нам — низким, распутным, греховным созданиям, способным лишить их дома. Эта жалость была для меня хуже всего.
Итак, путь перед нами был свободен, и вскоре визги позади нас начали стихать, а потом и вовсе смолкли, должно быть, мы слишком удалились от букашек, или они просто прекратили стенать, поняв, что плач уже не имеет смысла. Скорее всего, они с самого начала знали — жаловаться бесполезно, но не могли сдержаться.
Рыдания стихли, но слова не выходили у меня из головы, и в душе зарождалось и росло, росло, росло осмысление того, что простым нажатием на курок я убил не только дерево, но и тысячи несчастных маленьких существ, для которых дерево было пристанищем. Непонятно отчего я вспомнил, как в детстве мне рассказывали про эльфов, живущих в старом величественном дереве за нашим домом. Хотя, надо сказать, эти серые визгуны, Господь свидетель, не похожи на эльфов.
Глухая злоба поднималась во мне. Надо было как-нибудь погасить ощущение собственной вины, и я пытался оправдать выстрел в дерево. Это оказалось простым делом и не потребовало долгах размышлений. Дерево хотело убить меня, и оно бы добилось своего, если бы не Свистун. Дерево хотело убить меня, а я вместо этого убил его, и это было справедливо с любой точки зрения. Но убил бы я его, спрашивал я себя, если бы знал о сотнях тысяч букашек, населяющих дерево? Я старался убедить себя в том, что не поступил бы так. Но я не верил своим мыслям. Я лгал сам себе. Если бы я знал, все бы повторилось!
Перед нами вырос остроконечный холм, и мы начали подъем. Мы шли вверх, и из-за холма показался ствол дерева. Чем выше мы поднимались, тем выше становился пень. Я вспомнил, что когда я выстрелил в дерево, я стоял лицом к северу и целился в ту часть дерева, которая смотрела на запад. Потом, вспомнилось мне, я провел ружьем влево и вниз, срезав ствол по диагонали, и заставил дерево свалиться ветвями на восток. Если бы я был предусмотрительней, я бы опрокинул дерево на запад. Тогда оно не перегородило бы тропу. Хлебнешь забот, если не подумаешь хорошенько перед тем, как что-либо предпринять!
Наконец мы поднялись на холм и смогли впервые рассмотреть пень. Перед нами был самый обычный пень, только очень большой, а вокруг него все поросло травой. Да, посреди красно-желтой равнины находился зеленый оазис, круглая поляна, в милю или больше диаметром, обступающая ствол.
Сердце защемило при взгляде на нее — она так напоминала о родине, о заботливо ухоженных лужайках, которые всегда появлялись там, где бы ни очутились представители человеческой расы. Я никогда раньше не задумывался о них, но теперь мне хотелось понять причину, которая заставляла отказавшихся от многих привычек людей все же сохранить обычай высаживать траву и ухаживать за ней даже на самых отдаленных планетах.
Лошадки выстроились в ряд на тонком гребне холма. Рядом со мной встал Свистун.
— Что это, капитан? — спросила Сара.
— Не знаю.
Очень странно, подумал я. Похоже на обычную лужайку. Но что-то подсказывало мне, что все не так просто.
Глядя на лужайку, хотелось спуститься к ней, растянуться на траве во весь рост, положив руки под голову и спрятав лицо под шляпой, и пролежать так полдня. Пусть там больше не было дерева, отбрасывающего тень, но все равно казалось, что нет ничего лучше, чем подремать на солнце.
В том-то и беда, — решил я. — Лужайка слишком заманчива, слишком знакома, слишком спокойна.
— Пойдем вперед, — предложил я.
Свернув влево, чтобы не очень приближаться к зеленому кругу, я начал спускаться с холма. Я шел, не отводя взгляда от лужайки, но ничего не происходило, совсем ничего. Я был готов к тому, что дерн превратится в страшное чудище, которое нападет на нас. Я представлял, как трава расступится и под ней обнажится геенна огненная, а из нее вылетят привидения.
Но лужайка продолжала быть лужайкой. Посредине стоял высоченный пень, а за ним лежал израненный ствол — бывшее жилище несчастных существ, выплеснувших на нас свое горе.
А впереди виднелась тропинка, тонкая грязная нить, извивающаяся по неровной местности и ведущая в неизвестность. На горизонте, утыкаясь ветвями в небо, стояли другие огромные деревья.
Я чуть не падал. Теперь, когда дерево оказалось позади и мы вновь вышли к тропе, нервное напряжение, которое не позволяло мне скиснуть, сошло на нет. Я поставил перед собой цель пройти один фут, потом другой, и все пытался держаться прямо, мысленно измеряя расстояние, отделяющее нас от тропы.
Наконец мы достигли ее. Я сел на валун и разрешил себе расслабиться.
Лошади остановились, построились в ряд. Тэкк смотрел на меня глазами, полными ненависти, и этот взгляд абсолютно не вязался со всем его обликом. Так он и восседал на лошади — пугало, ряженное в драное монашеское платье, — по-прежнему прижимал к груди археологическую находку, напоминающую куклу. Он был похож на угрюмую девочку-подростка с печально-задумчивым лицом. Если бы Тэкк сунул большой палец в рот и принялся сосать его, это выглядело бы абсолютно естественно. Но что-то в его облике разрушало образ взлохмаченной маленькой девочки, и стоило только получше вглядеться в его длинное, остроносое лицо, почти такое же коричневое, как и ряса, — и огромные, мутные глаза озадачивали выражением ненависти, скрывающимся в них.
— Вы, как я полагаю, гордитесь собой, — отчетливо проговорил Тэкк, обнажив похожие на капкан зубы.
— Я не понимаю вас, Тэкк, — отреагировал я. И это была чистая правда: я не понимал, что он хочет сказать. Я никогда не мог понять монаха и, боюсь, уже никогда не сумею.
Он мотнул головой назад, туда, где осталось поваленное дерево.
— Вон там, — сказал он.
— А вы считаете, что я должен был оставить его в покое и позволить ему стрелять в нас?
Я не намеревался спорить с ним, я был как выжатый лимон. И я не мог уразуметь, с какой стати он так печется о дереве. Черт возьми, оно било по нему, точно так же, как и по остальным.
— Вы уничтожили их всех, — продолжал Тэкк, — тех, кто жил в дереве! Подумайте об этом, капитан. Какое грандиозное достижение! Один удар — и никого не осталось!
— Я не знал об их существовании, — парировал я. Я бы мог, конечно, добавить, что знай я о букашках, их участь бы не изменилась. Но я промолчал.
— И что же, — допрашивал он, — вам больше нечего сказать?
Я пожал плечами:
— Им просто не повезло.
— Отстаньте от него, Тэкк, — попросила Сара. — Откуда ему было знать?
— Он ни с кем не считается, — заявил Тэкк. — Ему ни до кого нет дела.
— Меньше всего он заботится о себе, — сказала Сара. — Он стал проводником вместо вас, потому что вы едва справлялись.
— Нельзя хозяйничать на чужой планете, — провозгласил Тэкк. — Надо подстраиваться под ее законы. Приспосабливаться к ней. Нельзя идти напролом.
Я был готов стерпеть его слова. Монах побрюзжал вволю. Он высказался и облегчил душу. Даже такой ничтожный человечишка, как Тэкк, имеет право почувствовать себя оскорбленным, когда его останавливают на полдороге. Пускай монах обливает меня помоями, если от этого ему легче.
