Титан. Фея. Демон - Варли Джон Герберт (Херберт) (читать онлайн полную книгу .TXT) 📗
— Но как ты думаешь меня удержать, если я все-таки решу уйти? Свяжешь? А сколько сил будет тратиться на то, чтобы меня сторожить? Если держать меня здесь, я окажусь в пассиве. А если уйду — наверняка в активе.
— Как это — "в активе"?
— Так это. У пузырей налажена связь по всей Фемиде. Они всегда полны новостей; здесь все к ним прислушиваются. Если я тебе зачем-то понадоблюсь, я смогу вернуться. Тебе нужно всего-навсего выучить несколько несложных вызовов. Свистеть умеешь?
— Прекрати, — раздраженно махнула рукой Сирокко. Потом, усиленно потирая ладонью лоб, заставила себя успокоиться. Если она хочет его удержать, надо убеждать, а не рявкать приказы.
— Я все-таки не понимаю, почему ты хочешь уйти. Тебе так с нами плохо?
— Ну… не так уж. Но мне было лучше одному. Здесь слишком напряженная атмосфера. И недоброжелательства хватает.
— Всем нам пришлось многое пережить. Все постепенно наладится.
Кельвин пожал плечами.
— Вот когда наладится, тогда и зовите. Тогда я снова попробую. Но вообще-то компания себе подобных меня уже не очень интересует. Пузыри свободнее и намного мудрее. Я за всю жизнь не был так счастлив, как за один этот полет.
Такого воодушевления Сирокко не видела у Кельвина с той первой встречи на утесе.
— Пузыри очень старые, капитан. И по отдельности, и вместе, как раса. Свистолету, наверное, 3000 лет.
— Откуда ты знаешь? А он откуда знает?
— Есть холодные поры и теплые поры. Я полагаю, это оттого, что Фемида всегда остается в одной и той же позиции. Сейчас ось направлена почти точно на Солнце, но каждые пятнадцать лет кольцо перекрывает солнечный свет — пока Сатурн не переместится и не обратит к Солнцу другой полюс. Так что годы здесь есть — но каждый равен нашим пятнадцати. Свистолет прожил уже 200 таких лет.
— Вот-вот, — подхватила Сирокко. — Именно для этого, Кельвин, ты нам и нужен. Ты каким-то образом научился разговаривать с этими существами. И учишься у них. Многие из этих сведений могут оказаться крайне важными. К примеру, про этих шестиногих. Как ты их там, кстати, зовешь?..
— Титаниды. Но я про них больше ничего не знаю.
— Ну так можешь со временем узнать.
— Со временем всем нам, капитан, предстоит многое узнать. Но вы попали в самую гостеприимную часть Фемиды. Оставайтесь здесь, и все будет в порядке. Не суйтесь в Океан или даже в Рею. Эти места опасны.
— Вот видишь? Как бы мы без тебя это узнали? Ты нам нужен.
— Ты не понимаешь. Как же мне узнать про это место, если я его не увижу? Большая часть свистолетовского лексикона мне недоступна.
Сирокко остро чувствовала горечь поражения. Будь оно все проклято! Джон Вейн давно протащил бы ублюдка под килем! Чарлз Лафтон заковал бы его в кандалы!
Она знала, что ей сильно полегчает, если она скрутит упрямого сукиного сына в бараний рог. Но все было бы сразу испорчено. К тому же такими методами Сирокко никогда не пользовалась. Уважение команды она завоевывала и поддерживала, проявляя инициативу и предельно разумный подход к любой ситуации. Она умела не отворачиваться от фактов и теперь ясно понимала, что Кельвин все равно уйдет. Но это казалось неправильным.
"А почему?" — вдруг задумалась она. Не потому ли, что это уменьшает ее авторитет?
Отчасти — пожалуй. А отчасти дело было в ее ответственности за его благополучие. Так все опять возвращалось к той проблеме, с которой Сирокко столкнулась в самом начале своего командирства: к нехватке образцов для подражания среди капитанов женского пола. В таком случае она намеревалась рассматривать все варианты и использовать только те меры, которые казались правильными лично ей. То, что годилось для адмирала Нельсона в Британском флоте, вовсе не обязательно должно было годиться для капитана Сирокко Джонс.
Да, конечно, необходима дисциплина. Да, важен авторитет. Тысячелетиями флотские капитаны вели себя как диктаторы, постоянно пользуясь принуждением, — и Сирокко не собиралась отбрасывать накопленный опыт. Там, где авторитет капитана оказывался под вопросом, неизбежно случалась беда.
Но в космосе, вопреки писаниям целых поколений научных фантастов, дело обстояло совсем по-другому. Ибо люди, которые этот космос осваивали, были высокообразованными гениями-индивидуалистами — лучшие из всех, кого только могла предложить Земля. В обращении с ними требовалась предельная гибкость — и правовой кодекс НАСА для дальних космических экспедиций всячески это подчеркивал.
Оставался и еще один фактор, о котором Сирокко никак не следовало забывать. У нее уже не было корабля. Ее постигла самая страшная участь, какая только может подстерегать капитана. Она потеряла свою власть. Память об этом могла изводить ее всю оставшуюся жизнь.
— Ладно, — тихо сказала Сирокко. — Ты прав. Тратить время и силы на то, чтобы тебя сторожить, я не могу. А убивать тебя неохота — разве что в переносном смысле. — Тут она вдруг поняла, что скрипит зубами, и волевым усилием расслабила челюсти. — Теперь я скажу тебе, что будет, когда мы вернемся на Землю. Я отдам тебя под суд за неподчинение приказу командира. Если ты уйдешь, ты сделаешь это вопреки моей воле и вопреки интересам экспедиции.
— Согласен, — без особых эмоций отозвался Кельвин. — Но ты скоро сама поймешь, что насчет интересов экспедиции ты неправа. Экспедиции я принесу куда больше пользы, если уйду, чем если останусь. А на Землю мы не вернемся.
— Это мы еще поглядим. Теперь, может, поучишь кого-нибудь свистать твоих чертовых пузырей? Мне лучше от тебя подальше держаться. А то мало ли что.
Но в итоге учиться свистовому коду пришлось именно Сирокко как самой способной к языку пузырей. Слух у нее оказался едва ли не абсолютным.
Выучить пришлось всего три фразы, самая длинная из которых содержала семь нот и трель на конце. Первая фраза переводилась как "доброго подъема" и была всего-навсего учтивым приветствием. Вторая значила "Мне нужен Кельвин", а третья — "на помощь!"
— Помни только, что нельзя звать пузырь, когда у тебя горит костер.
— Ха! Ну ты и оптимист!
— Думаю, вам скоро удастся развести костер. И я тут еще вот о чем подумал… может, мне забрать у вас Август? Со мной ей, наверное, будет полегче. Ведь мы сможем облететь многие земли в поисках Апрель.
— О своих людях мы позаботимся сами, — холодно ответила Сирокко.
— Как скажешь.
— К тому же ей, наверное, и невдомек, что ты улетаешь. А теперь уйди с глаз моих, черт бы тебя побрал.
Оказалось, что Август далеко не столь безучастна, как полагала Сирокко. Услышав, что Кельвин отбывает, она настояла на том, чтобы ей к нему присоединиться. После краткой баталии Сирокко выбросила белый флаг, но дурных предчувствий у нее от этого только прибавилось.
Опустившись ниже, Свистолет принялся крутить каким-то канатом. Все наблюдали, как канат пляшет в воздухе.
— Зачем он это делает? — поинтересовался Билл. — Чего ему надо?
— Он мне радуется, — просто ответил Кельвин. — А потом он привык возить пассажиров. Разумные особи платят за проезд, перемещая пищу из первого желудка во второй. У Свистолета для этого просто нет мышц. Ему приходится экономить в весе.
— А что, здесь все так тихо-мирно? — спросила Габи. — Мы еще не видели никого, даже отдаленно похожего на хищника.
— Хищники есть, но их немного. Здесь главный жизненный принцип — это симбиоз. А еще — религия. Свистолет говорит, что все высшие формы жизни поклоняются одному верховному божеству, которое, как принято верить, пребывает в ступице. Я представил себе богиню, что правит здесь всем кругом земным. И назвал ее Геей, в честь матери греческих богов.
Сирокко, сама того не желая, заинтересовалась.
— И кто, по-твоему, эта Гея? А, Кельвин? Просто персонаж примитивной легенды? Или, быть может, пункт управления всей этой махиной?
— Не знаю. Фемида намного старше Свистолета, и очень многое даже ему неведомо.
