Энергия подвластна нам - Иванов Валентин Дмитриевич (книги полностью бесплатно TXT) 📗
Для непосвящённого глаза это могло показаться обыкновенной тепловой машиной. Однако было в ней нечто, что существенно отличало её от обычной паровой машины. Мы не будем обременять читателя описанием топки, – он найдёт все подробности в специальных научных трудах. Толстые щиты ограждали низ машины, сливаясь с её фундаментом. Скрытое ими устройство мало напоминало то, что носит название «топки» в тепловых машинах XIX и первой половины XX века. Смысл новой системы заключался в том, что внутри находилось известное вещество, поставленное в такие условия, что оно, давая тепло с заданным постоянством, превращало воду в пар, само же почти не изменяло своего первоначального ничтожного объёма.
Это – один из первенцев новых тепловых машин. Движущей силой служит по-прежнему пар, но превращение воды в пар происходит не за счёт сжигания угля или нефти. Ядерная реакция служит источником тепла, а простейшая схема рабочей конструкции была Фёдором Александровичем избрана для облегчения наблюдения. Не останавливаясь ни на минуту, тепловая машина приводила в действие динамо, питавшее электроэнергией часть Экспериментального Корпуса.
Отец и сын поднялись из вестибюля на второй этаж. В коридоре их встретил Иван Петрович, один из старых работников Института.
– Доброе утро! Как вы себя чувствуете, дорогой друг? – приветствовал его Фёдор Александрович.
Они остановились. Фёдор Александрович почти на голову выше своего товарища. Иван Петрович роста среднего, носит острую бородку клинышком. Усы пожелтели от табака. Он поспешно отвечает:
– Благодарю вас, чувствую себя великолепно. А как вы, Фёдор Александрович? – Покончив с формулой приветствия, Иван Петрович продолжал, не ожидая ответа: – Мы вас ждали, да-с, с нетерпением. Вот Алексей Фёдорович ждал, я ждал и другие. Да, да, Фёдор Александрович!.. И мы с Алексеем Фёдоровичем окончательно договорились…
Иван Петрович взялся за свою бородку и посмотрел на Фёдора Александровича снизу и чуть сбоку. Фёдор Александрович молчал, ожидая продолжения.
– Но что же я стою? – спохватился Иван Петрович. – Пойдёмте!
Они вошли в Малую аудиторию в конце коридора. Фёдор Александрович сел, жестом пригласил сесть своего друга и сына.
– Алексей Фёдорович уже говорил со мной, – сказал он.
Такова была привычка отца и сына: в семье и наедине – «ты» и по имени, а во всех других случаях – «вы» и отчество.
– Уже говорил со мной… – продолжал академик.
В аудитории тихо. Высокие окна с одной стороны открыты. Слитного гула большого города не слышит привыкший к нему слух и звуки не мешают вниманию. Фёдор Александрович говорил:
– Да… Мысль о расширении дальнейшего эксперимента в области физиологии часто возвращалась ко мне.
Вы, может быть, помните, Иван Петрович, как наш латинист раскрыл нам, юношам, смысл мифа о двуликом Янусе: одна сторона и другая, а между ними вывод, то есть символ широты мысли в силлогизме. С таким простым воззрением на вещи нас в старину посылали в жизнь. Партия переучивала нас и научила нас мыслить.
Уж если отталкиваться от образов мифологии, то мне ядерная энергия может скорее представиться в образе индусской богини Кали. Такой богатейший азиатский образ плодородия!.. Одна голова и множество рук – сила жизни во множестве проявлений…
Академик замолчал. Он посмотрел на своих собеседников, но никто из них ничего не сказал, и Фёдор Александрович продолжал:
– Я никогда и ни для кого не делал тайны из своих взглядов на жизнь. Выражаясь как инженер, я называю своё тело машиной для жизни. Хотя это и не философское обобщение, но так мне легче высказать свою мысль… И жизнь не должна идти праздно, – тогда машина способна хорошо и долго работать. Я ещё не чувствую себя старым, я могу работать сейчас ещё лучше, чем в молодости. Но это другое… Вот о чём я иногда думаю: природа, создавшая человека, ныне отстала от своего сына. Жизнь первых людей была простой. Уже годам к двадцати пяти первобытное человеческое существо могло собрать весь нужный ему опыт и полностью освоиться с весьма несложными условиями древнейшего общества. Дальнейшее формирование человеческого общества, развитие наук, усложнение отношений между природой и человеком – всё это вызывало противоречие! Да, именно противоречие!.. Зачастую уже к шестидесяти годам жизни машина проявляет признаки износа и начинает изменять своему владельцу. Именно тогда, когда накоплен драгоценный опыт и знания, возможность плодотворного труда прерывается природой. Это я и называю противоречием.
– Вот именно, Фёдор Александрович, – противоречие! Но простите, я перебил вас, мой дорогой друг.
– Нет, нет, Иван Петрович, нисколько, прошу вас…
– Так вот… – начал Иван Петрович. – Вы оба помните, как несколько лет назад я боялся. Да, да, не прерывайте меня, Алексей Фёдорович! Это самокритика. Я думал, что мы можем оскандалиться, когда решили заводить морских свинок и кроликов в литерной лаборатории. А теперь я не боюсь. Мы недаром работали вместе с физиологами. Мои тезисы по новой теме таковы: цель живого организма – жизнь, а не смерть. Цель жизни в создании наиболее тонких сложных форм. Наша цель – сохранение долговечности человека. В этом содержание нашей новой темы в области разработки ядерной энергии.
– Между нами нет разногласий, – ответил Фёдор Александрович. – Мнение Степанова также положительно. Считаю своевременным собрать нашу коллегию. Ивана Петровича прошу быть докладчиком, а за Алексеем Фёдоровичем – содоклад.
Алексей переключил телефон на диспетчерскую связь и сказал в трубку:
– Фёдор Александрович просит всех собраться через десять минут в Малой аудитории.
Иван Петрович, подёргивая бородку, просматривал свою записную книжку.
…Собрались. Иван Петрович начал:
– Товарищи, последние годы нашей работы сопровождаются явлениями характера необычайного. Но не лучше ли будет сказать иначе? Не явления, а идеи вторгаются необычайные!.. Прошу не понять меня неправильно. Напоминаю вам мои колебания и возражения при организации известнейшей литерной лаборатории. Для меня, энергетика, рождённого ещё старой, так сказать, школой, тогда были ещё непонятны сокровенные движения мысли моих молодых коллег. Многие из вас помнят, как мы разрабатывали первые серии нашей тематики…
– Помните? Врага, подлинного врага должны были мы видеть перед собой. Энергетические возмущения грозили самоотверженным операторам самыми печальными результатами, начиная с поверхностных поражений кожи и кончая параличом нервной системы, свёртыванием крови и распадом живой материи. В дальнейшем, проходя решающие успех этапы, мы научились изолировать очаги возбуждения энергии и многие мешавшие нам предосторожности отменили. Правильно ли мы поступили? Я отвечаю: да, правильно.
Иван Петрович откашлялся. Дальше последовало коротенькое перечисление работ за истекающее пятилетие. Он упомянул об усовершенствовании атомных фильтров, об освоении массового выпуска энергита, об окончании монтажа Красноставской и о предстоящем пуске первой энергостанции на Соколиной Горе, о конструировании машин на атомном топливе.
Тут Иван Петрович запнулся. Подыскивая слова, он подёргивал большим и указательным пальцами левой руки бородку («доился», по выражению дерзких первокурсников). Потом он продолжал:
– Противоречие… Именно, скажу я, противоречие возникает между нашими возможностями и результатами нашей деятельности при попытках установить предел дальнейшего расширения сферы наших опытов. Нам необходимо приучить себя к мысли о чрезвычайнейшем расширении нашей тематики. О намечающемся новом на правлении скажет Алексей Фёдорович.
Иван Петрович сел, несколько запыхавшись. Алексей Фёдорович встал. Он опёрся руками о стол и слегка подался вперёд. В этот момент он, действительно, поразительно напоминал отца.
– Товарищи… я принадлежу к той группе наших учёных, которая за последнее время много общалась с физиологами и врачами. Это общение и наша работа привели к возникновению новых мыслей. Формулирую их вкратце. Мир в высшей органической жизни создаётся из мира неорганического посредством воздействия, в основном, солнечной энергии, то есть энергии, отдаваемой в результате ядерных атомных реакций. Следовательно, процесс возникновения органической жизни, её рождение, есть результат действия ядерных реакций. Истина для вас настолько очевидная, что спрашивается, к чему её повторение? Однако же, если рождение живого существа есть процесс, если рост и развитие его есть процесс, то ведь таким же процессом является и смерть живого существа. Ставится вопрос: а не возможно ли управление именно последним процессом, то есть смертью, вернее сказать, её предшественниками, а именно явлениями износа, отмирания?
