Сказание о граде Ново-Китеже - Зуев-Ордынец Михаил Ефимович (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений txt) 📗

Глава 5

НАПИСАНО НА БЕРЕСТЕХ

Книга «Исход» [18]

1

Братина, деревянная полуведерная посудина с носиком, шибала в нос спиртным духом. Ее, полную пенником, принес из кабака Истома.

Поп Савва раскладывал по столу цветные камешки, гальку с берегов озера Светлояра.

– Этот, пестренький, – нашего града основание. Беленький – белого железа отыскание. Желтый – народа ново-китежского угасание и желтолицых людей пришествие. Зеленый – дыры в мир ототкнутие. Красный – зарево пожара, бунт народный и веча конец. Теперь не собьюсь я…

Он сделал глоток из кружки.

– Красноглаголиво, произощренно, витийственно слагали прадеды наши поведание сие. Словесный мед и пища для души! А я, бедным и грешным языком моим, поведаю как могу…

Поп сделал еще глоток, побольше, и торжественно сказал:

– А начало всему в году от сотворения мира семь тысящ сто осьмидесятом [19]…

Ратных сидел в углу, откинувшись к стене и закрыв глаза, чтобы сосредоточиться на рассказе попа. Савва, бражник и подлая душа, был красноречив, талантлив, как древний летописец. И вставали перед глазами капитана яркие картины народного восстания.

…Последние отряды Степана Разина изнемогали и таяли в неравных боях с царскими воеводами, бросались отчаянно на бердыши и копья царских стрельцов и рейтаров.

– И были средь воинства Степанушкина два лихих полка, – мерно вел рассказ Савва. – Что два волка грызли и рвали они царские дружины, щелкали бояр, как семя, и кормили раков боярской свежинкой. Были были, и бояре волками выли! У баб, известно, души нет, у них вместо души лапоть, а вот поди же ты, начальствовала над теми полками баба, старица Анна [20] крестьянского рода, вдовой постриженная в монахини. А сражалась старица, аки лев!..

Одолевала царская и боярская Москва разинскую рать. Как огонь по пороховой нитке, летела страшная весть: схвачен атаман Разин, и в Москве, на Лобном месте, скатилась с плеч его голова.

– С горя такого поневоле выпьешь! – сделал Савва звучный глоток.

…Смятение и ужас, вопли и плач были на улицах и в домах городка, куда пришла старица Анна со своими полками. Подходили царские стрельцы-каратели, вел их князь-пес Юрка Долгорукий. Зарево сжигаемых деревень уже освещало ночью улицы городка. Жители готовились к смерти, ибо многие и многие из них в разински х полках с Москвой сражались.

– И средь воплей и скрежета зубовного тако рече всеблагая старица. – Савва поднял обе руки, словно он сам обращался к народу со словами надежды: – Людие, векую мятетися? Смерти не бойтесь, уйдем мы от нее. Поведу я вас в страну заветную, где нет ни пиявок в пруду, ни бояр на горбу. Трудись да песни пой!

– Правильная установочка! – похвалил Птуха; – А курс какой на ту заветную страну?

– Налей мне, Истома, еще кружку, а я сейчас мирским все обскажу. Текут, слышь, в той стране реки молочные да медовые с берегами кисельными. Дожди там теплые, а зимы никогда не бывает. Тулупы да валенцы не нужны. Рожь там растет семиколосная, белые калачи на березах висят, бабы соболей коромыслом бьют, на осётрах сидя белье полоскают и на звезды, как на гвозди, сушить вешают. А зовется та страна Беловодье. И в песнях про нее поют, и в сказках сказывают, а про дорогу в нее ни единого слова не сказано. То будто она в русских пределах, то будто под богдоцарем [21] она. А вернее, ничье Беловодье, земля необтоптанная. Божья земля! А безгрешной старице путь в Беловодье господь указал. И побрели встречь солнцу предки наши, дома свои оставя впусте. Мужики, бабы, дети! Истинный исход, бегство Израиля от фараона, именуемого царем московским Алексеем [22].

2

– Минуточку, батя! Получается, что вы, новокитежане, правнуки разинских бойцов? Или как? – заинтересованно спросил мичман.

– Выходит, так! – ответил поп. – Настоящих мы разинских кровей. Да ты слушай дале!

– Слушаю, слушаю.

– Путь был труден и прискорбен зело. Тяжела путина, да душа едина. Страх в спину толкал! – продолжал поп, снова промочив горло. – Шли сходцы путем через-каменным, через Урал-батюшку, а когда исчез он, растаял на окоёме, начались степи земли Сибирстей. Торных дорог опасались, шли напрямик, сакмой, что кочуй наследили. А кругом травостой невиданный, росы обильные. Зипуны, коими предки наши на ночь укрывались, от той росы тяжелыми становились…

– Я, когда романы читаю, эти описания природы пропускаю, – вмешался вдруг Сережа.

– Критиковать после будешь, – засмеялся-тихо Виктор. – Молчи, Серега, не мешай.

Почасту пригубливая кружку, поп Савва неторопливо рассказывал, как шли впереди-.подвод с рогатиной на плече, с топором за поясом лапотники, осатаневшие от голода, страха, тяжелой дороги, а рядом с возами шагали женщины, раскосмаченные, со свисающими прядями пыльных волос, с черными провалами глазниц. С возов, из-под рогожных навесов, выглядывали изможденные,, почерневшие дети, голодно косясь на кули с мучицей, крупой, толокном, сухарями. За возами плелись отощавшие коровы и шатающиеся овцы. А вскорости коровы и овечки легли, не смогли дальше брести. Съели их сходцы, а бабы вой подняли. Бабам без буренушки и жизнь не в жизнь. И все были охвачены цепким страхом, все то и дело оглядывались назад, высматривая неумолимую погоню.

И не раз приходилось сходцам схватываться с врагами, и саблями махать, и пищалями хлопать. Отбивались сходцы и от лихих разбойных людей, и от сибирских воевод, и от кочуев степных. Пробивали себе дорогу наторелые в боях разинские бойцы, и дальше шла беглая, разбившая свои оковы Русь, обставляя дорогу деревянными крестами, под которыми тлели мужицкие кости.

Кроме провианта, везли сходцы на возу пушчонку, со старинным названием «Единорог», и три сорокаведерные бочки медных и серебряных денег. Но самой дорогой поклажей были два колокола, снятые с собора родного города. Сколько мук натерпелись с ними! Застревали они в болотах, в сугробах, в таежных чащах; в горах сорвались в пропасть, увлекая лошадей и людей. Вытащили чудом уцелевшие, неразбившиеся колокола и поволокли дальше. Верили утеклецы, пока с ними «Благовестник» и «Лебедь», колокола родного города, не погибнут они и не будут рассеяны.

Упрямо и споро шли сходцы, но нагнала их зима. Снега сибирские – коням по ноздрю. Зимовали в землянках и немудреных срубах. Лошадей еле сберегли, ломали для них веники из тоненьких веточек с деревьев. Но легли наконец теплые туманы, подъели снега. Застучала капель, зашумели ручьи, запела синичка, разбрызгивая серебряные трели.

– И опять пошли страдальцы паши встречь солнцу, – прйгорюнясь, подперев толстую щеку рукой, печально рассказывал поп. – А потом на полдень повернули. И с каждым их шагом ласковее становились ветры, дни ярче, а ночи теплее. А на переднем возу с раскрытым медным складнем в руках, подняв личико к небу, у бога дорогу спрашивая, ехала старица Анна. У иных маловеров уныние холодным камнем ложилось на сердце и, поглядывая на спину старицы и духом пав, думали они:

«Не пора ли остановиться? Где же оно, Беловодье?..» А старица не останавливалась…

Савва припал к кружке и, задрав голову, вытянул ее до конца.