Журнал «Если», 2004 № 08 - Бачило Александр Геннадьевич (читать лучшие читаемые книги .txt) 📗
— Какой-то толстяк. Сел в машину и уехал.
Они перетащили Збышека обратно в комнату и отклеили изгрызенный пластырь. Пленник судорожно вдохнул воздух и заплакал.
— В пять все закончится, — одному из похитителей стало его жаль. — Мы скажем тебе «прощай», и более ты нас никогда не увидишь. Можешь даже настучать фараонам.
Они ошибались. Он плакал о мире, который через несколько часов должен был неизбежно погибнуть.
Еще через полчаса он опять сидел в кресле, и его рот закрывал новый пластырь. Похитители вытаскивали из холодильника его вчерашние покупки. Рядом на столик они положили снятую с двери записку.
«Был в 6.00. Звонил. Надеюсь, что ничего плохого с тобой не случилось. Если решил не вмешиваться, то я это пойму. Марек.
P.S. У моей жены положительный результат анализа на рак».
Это страдание. Ощущение, что струсил. Страдание, усиленное тем, что Трачук был готов оставить свою жену. Страдание от того, что отец ошибся. «Как мог он прозевать этих двух мерзавцев? Впрочем, в падающем лифте все возможно», — сказал себе Збышек.
— Отодвинь занавески, — послышалось из кухни. — Нужно впустить немного свежего воздуха.
Збышек апатично смотрел, как молодой похититель подходит к балконным дверям. На видеомагнитофоне показалась семерка с двумя нолями. Зашуршали занавеси, и Оршевскому в глаза ударил утренний свет. Молодой похититель нажал ручку, откашлялся, словно желая что-то сказать, а потом привалился к стеклу. И только тогда Збышек увидел за ним другую фигуру. Молодой вздохнул и упал на пол, а в комнату проскользнул Рогочки. Подмигнув Збышеку, он бесшумно двинулся на кухню. Удар короткой палкой, сопровождающийся хлопком, и второй похититель упал лицом в тарелку. Рогочки вовремя подхватил покатившуюся кружку.
— Неплохо развлекаетесь, нет слов…
Он со знанием дела проверил пульс на шее мужчины, а потом подошел к Збышеку. Осторожно сняв пластырь и разрезав шнурок, он посоветовал:
— Смажь губы каким-нибудь кремом.
Оршевский машинально кивнул.
— Откуда ты взялся? Я звонил, но трубку никто не брал.
— Уезжал по одному делу, — Рогочки спрятал шнурок в карман. — На счастье, отозвался твой старик. Сегодня, точно в полпятого.
— Позвонил? — Збышек знал, что Рогочки ждет его вопроса, но все же удержаться от него не смог.
— Нет, — засмеялся телохранитель. — Просто я проснулся и уже знал, что твой отец мне поручил тогда, в падающем лифте. Ловкач. Влез, спрятал в памяти и запрограммировал сегодня проявиться в сознании. Мог бы чуть-чуть пораньше, поскольку еле успел. Пришлось мчаться из Познани. Тебе на сборы десять минут.
— А они? — вставая, Збышек слегка покачнулся. — Это Рольняк еще до катастрофы оплатил их работу. Хотел…
— Подробности по дороге. А теперь мы снесем их в подвал. Как придут в себя, сами потихоньку смоются. Поторапливайся. Твой старик — заботливый гость.
Оршевский остановился в дверях ванной.
— Сообщил мне в конце, — Рогочки захихикал, — что ничего уж более на меня не записал. С его стороны это очень любезно.
Над холмами висел туман. Липкий и холодный, он стелился вдоль дороги, густея между деревьями, едва из-за него видимыми. Рогочки остановил автомобиль возле опрокинутой будки караульного. На прутьях ограды лежали похожие на бусинки капли росы. Сломанную табличку с двуязычной надписью кто-то зашвырнул в ров, а рядом с обрубком столба стоял желтый «рено» с варшавским номером.
— Дальше мы должны идти пешком, — Рогочки ненадолго задумался. — Минут через пятнадцать будем на месте.
Услышав пролетающую мимо птицу, Збышек вздрогнул, но пошел за своим проводником без возражений. В машине он рассказал ему все. Получалось, что даже после смерти Рольняка угроза осталась. С диском или без него, но если молодой Рольняк попытается возвратиться в прошлое, он тем самым уничтожит действительность. Надлежало его поймать и… тут даже Рогочки пожимал плечами. Впрочем, эту проблему можно было решить и позже.
Теперь дорога уходила вниз. Потом на белом туманном полотне стали проступать очертания большого кирпичного здания. Збышек, поглядывая на идущего впереди Рогочки, замедлил шаг, быстро вынул из кармана небольшую бутылочку. Открутил пробку и… заколебался. Выбор, каких много в жизни. Так ли он важен, чтобы сейчас над ним думать? Неожиданно, словно отметая все предыдущие сомнения, он закинул склянку в кусты. Выдержу, решил Збышек и, неловко перескочив яму, стал догонять Рогочки.
Дорога сначала вела вдоль забора из темного крупного кирпича, потом они вышли на подъездную дорожку, несколькими метрами далее исчезавшую в громаде форта. Туннель вел вниз, и пахло в нем, как в заброшенном гараже. Слабая циркуляция воздуха не позволяла выветриться впитавшимся в стены следам многолетней эксплуатации. Збышек взял у Рогочки фонарь и шел, старательно обходя старые масляные пятна.
Коридор, в котором могли разминуться две грузовые машины, превратился в широкий зал с высоко поднятыми софитами. Выщербленный пол указывал, что тут после разгрузки машины разворачивались. Дальше туннель разделялся на несколько десятков коридоров или входов в склады.
— Далеко еще? — шепотом спросил Збышек.
Он чувствовал себя не очень хорошо.
Рогочки направил пятно фонаря себе под ноги.
— Не знаю, — ответил он. — В этом месте заканчиваются инструкции твоего отца. Он добавил только еще одно слово — «проводники». Провода?
Збышек взглянул на часы и исполненным отчаяния жестом показал на стену. Почти половину ее занимали провода, кабели и какие-то проволочки.
— Осталось десять минут, а Марек до сих пор не подозревает, что опасность притаилась у него за спиной.
Уповая на удачу, они миновали еще пару холодных, вызывающих приступы клаустрофобии коридоров. Збышек крикнул, однако голос его затерялся среди изгибов коридоров. Хотелось плакать от отчаяния. Они застряли буквально в шаге от цели. Отец, вместо того чтобы рассказывать Рогочки о количестве записей в его голове, мог добавить хоть… Он поймал мысль. Нет, не то. Они снова вернулись в зал, с которого начали поиски.
— Марек — эмпат, он просто почувствует это место, — пробормотал Збышек, ощущая, как у него начинают от холода постукивать зубы. — Провода, черт побери, тут всюду провода.
Глаза Рогочки блеснули.
— Нет, не так, — сказал он, поднимая палец вверх.
Взгляд Збышека последовал за пятном света, и он увидел несколько вентиляционных труб, по которым в пещеру поступал свежий воздух. Проводники свежего воздуха! Они исчезали в одном из незаметных коридоров. Импульсивно, вдруг поверив в правильность предположения, они кинулись в этот коридор. Тотчас до них донеслось эхо выстрела, а потом крик боли. Чей крик? Неизвестно. Они не остановились, лишь Рогочки на ходу вытащил оружие. Слишком много было поставлено на кон в этой игре.
Перед ними хаотично прыгали огоньки фонарей. Коридор оказался сухим и ничем не загроможденным. Они теперь бежали, и Рогочки, кажется, совершенно забыл об осторожности.
И напрасно. Ворвавшись внутрь пещеры, они оказались в роли мишеней. Прямо им в лица светил голубой прямоугольник, висевший в воздухе. Ворота. В их блеске они не сразу увидели находившиеся у самого пола фигуры. И только услышав болезненный стон, они оторвали взгляд от ворот.
— Ты, длинный, — послышался суровый голос. — Положи пушку.
Збышек увидел лежавшего Трачука. Тот держался за живот, и возле его рук темнело пятно сгоревшего пороха. Второй человек притаился за ним.
— Ну? — прятавшийся за Трачуком встряхнул его так, что тот застонал. — Или мне придется всадить в толстяка вторую пулю?
Рогочки как-то странно наклонился и замер. И тут послышался голос раненого:
— Стреляй в него. Не думай обо мне.
Телохранитель Рольняка уже однажды слышал подобный приказ — в лифте, миллионы световых лет отсюда. Тогда он его не выполнил…
— Нет! — голос Збышека прозвучал, словно выстрел. — Ты ничего не изменишь. Только я или Марек.
