Новый град - Фиалко Натан Моисеевич (онлайн книга без .TXT) 📗
Предостережения владыкам, провозглашенные Осведомительным Бюро, имели только обратное действие. Возникающее нечто новое имело притягательную силу для многих молодых владык. Не только мужчины, но и женщины-владычицы с наступлением ночи бросали свои обычные развлечения и, переодетые, как чернорабочие, в сопровождении промежуточников, отправлялись в Лабиринт в поисках новых впечатлений и переживаний. Владыки и владычицы, попадавшие в кипучую атмосферу безумных и страстных волн движений многомиллионных масс, сами невольно заражались их страстностью и неудержностью и бесстрашием перед лицом смерти; их собственные, глубоко в их природе заложенные и задавленные веками культуры инстинкты разнуздывались и с бешеным трепетом выступали наружу. Когда они возвращались в Возвышенный центр, они еще долго, под влиянием пережитого в Лабиринте, волновались и бесновались, волновали и пугали других владык. Потеря самообладания доходила до того, что некоторые владыки и владычицы самолично и собственноручно тащили за собой из Лабиринта молодых, понравившихся им человеческих особей и, по прибытии в свои замки, немедленно предавались неистовому половому разврату со своими жертвами, упиваясь в оргиях жестокости и насилия, а потом надругательства над их телами.
Неясное вначале и неопределенное всеобщее возбуждение в Лабиринте вскоре осмыслилось и сразу выкристаллизовалось, как смертельная ненависть против нарушающих атмосферу самобытного психического общения людей владык, вторжениям которых, к тому же, единодушно приписывали еженощные исчезновения их детей, братьев и сестер. Слово „владыка“ стало символом кровавой мести и не сходило с уст разгневанных людей. Среди жителей Лабиринта стали выделяться люди, которые чутьем умели отгадывать присутствие владык поблизости; образовались группы людей, которые поставили себе задачей выслеживать владык на улицах Лабиринта и немедленно их истреблять, когда они были открыты. Наказание двухдневным голодом неизбежно следовало за каждым убийством владыки, и это наказание касалось всех, без исключения, жителей близлежащих кварталов. Частые голодовки вызывали беспокойство в умах людей и рождали чувство неуверенности в завтрашнем дне. Те из людей, которые к убийствам не были причастны, приходили в крайнее недоумение при виде закрытых окошек склада в день выдачи продуктов; они стояли вокруг склада, глядели на глухо затворенные решетчатые окна и испытывали суеверный страх, как перед неестественным явлением, страшным и угрожающим их жизни. Население Лабиринта, не знающее ни законов, ни властителей, не имело чувства ответственности, но и не сознавало своего бессилия; оно было крайне порывисто в своих стремлениях и, под влиянием первого импульса, подобно детям, бросалось в действие. Убийства владык происходили все чаще и чаще, и, наконец, в одну ночь число убитых владык было так велико, что только очень немногие из них смогли возвратиться в свои замки, да эти не только не принесли с собою добычи, но, спасая свою жизнь, сами еле выбрались из Лабиринта. Перед Владычеством неожиданно встал грозный вопрос: необходимо было, во что бы то ни стало, привести к порядку жителей Лабиринта; но необходимо и примерно их наказать. Владыки не могли не думать о наказании, потому что наказание чернорабочих практиковалось ими уже некоторое время и уже вошло у них в привычку; это было так легко сделать. Кроме того, озлобление владык достигло крайних пределов, и месть была необходима. Положение обострилось еще тем, что увеселительные прогулки в Лабиринт, которые хоть сколько-нибудь уменьшали интенсивность чувства, теперь стали совершенно невозможными ввиду несомненной опасности для жизни, с которой этот шаг был сопряжен. Владыки признали, что такое положение есть посягательство на их права и прерогативы и не может быть терпимо. Возвышенный центр весь заволновался; чувство обиды было глубоко и задевало сердце каждого владыки. Все требовали немедленного приложения крайних мер наказания. Высокое Собрание Верховных Владык могло только выразить общее желание всего Владычества и постановило нанести Лабиринту наказание, которое по своим размерам превосходило все до сих пор известное в истории этого государства, как мера репрессии или притеснения народных масс. Постановлено было прекратить выдачу продуктов всему населению Лабиринта. Голод стал распространяться среди жителей, и через два дня во всем Лабиринте невозможно было найти ничего съестного. Но и через два дня выдача продуктов не производилась. Изнуренные голодом рабочие не могли работать на фабриках. Измученные они ходили по улицам, пока ноги носили, и падали в изнеможении. Они не рыскали по Лабиринту в надежде найти хлеб; Лабиринт есть бесплодная пустыня. Жители Лабиринта знают, где добываются пищевые продукты и где они хранятся. Целыми днями они стояли толпами вокруг складов в ожидании, что, может быть, в следующий момент наступит чудо, отворится окно и пища появится. Они кричали, требовали, умоляли, как бы обращаясь к кому-нибудь, хоть бы к смертельным своим врагам, к владыкам, об утолении мучительных терзаний голода. Обессиленные, многие падали с ног и оставались лежать на улице. Вскоре все улицы были устланы людьми, лежащими в последних муках приближающейся голодной смерти.
Прошло семь дней, и на восьмой день склады открылись. В обычный час за решетками отворились окошки, появились люди и стали выдавать продукты. В складах совершалась обычная работа, как будто ничего не случилось. О происшедшем ничего не упоминалось; только трудовые свидетельства не требовались взамен продуктов; пища раздавалась как бы даром населению. Все было забыто: одна неделя времени была забыта; эта неделя не была помещена в календаре, а поэтому была пропущена в действительной жизни. Но уж очень немногие из жителей Лабиринта могли воспользоваться даровой пищей. Все улицы были завалены трупами замученных голодной смертью людей, Мертвые тела разлагались и распространяли в воздухе ужасающую вонь. Жители, оставшиеся в живых и оправившиеся от голода, теперь были принуждены усиленно работать: приходилось исполнять обычную работу на фабрике днем, а ночью было необходимо убирать трупы с улиц и относить их в крематориум.
Ужасные события, разыгравшиеся в течение этой недели, казавшейся жителям Лабиринта нескончаемой и вечной, воспринимались ими, как жестокое наказание, ниспосланное на них владыками из чувства мести. Жители Лабиринта чувствовали, что некая внешняя и всемогущая воля их унизила, задавила и уничтожила. Многосложные сцены человеческих мучений, вытекающие все из одной, общей причины, живо стояли перед глазами и имели потрясающее действие. Они сознавали, что это есть жестокая месть владык. Они вспоминали, что в последние дни голодовки, когда они, обессиленные, валялись на улицах рядом с мертвецами и с отчаянием ждали своей участи, какие-то люди мощного телосложения, со злобными и издевательскими лицами, прогуливались по улицам Лабиринта и, пользуясь невиданными доселе острыми орудиями, убивали тех из людей, которые встречались им по пути и тех, которые с мольбой в глазах простирали к ним руки, прося о помощи и избавлении от нестерпимых мук. Смирение и подавленность господствовали в домах и на улицах Лабиринта.
Горечь от потери многих близких людей, усиленный труд, необычайная вонь от разлагающихся трупов, все это принималось населением, как неизбежное и должное. Давно не изведанное чувство печали всплыло на поверхность и тронуло сердца людей, и они, как братья, заговорили друг с другом; тогда, внезапно, как бы из бездонных глубин человеческих сердец, раздался вопль великого горя, трепетный вопль всех униженных и наказанных. Общее горе и взаимное сострадание сблизило людей между собой и дало им нравственную опору, без которой жизнь была бы немыслимой.
Число людей, умерших от голода во время голодной недели и в последующие дни, было необычайно велико. Места на фабриках остались незанятыми, и невозможно стало выполнять всю работу, требуемую для района. Необходимо было заполнять пробелы, образовавшиеся в армии труда, новой рабочей силой, новым человеческим материалом. На многих фабриках, где точная кооперация множества рабочих необходима для правильного процесса труда, всякая производительная деятельность должна была прекратиться. Во избежание экономической катастрофы, Верховные Владыки приняли грандиозный план, единственный, который <был> в состоянии спасти положение, но и небывалый но своим размерам и радикальности в истории этого государства. Они решили перевести в Лабиринт часть населения Промежуточной полосы. Привыкшие к повиновению промежуточники не оказали никакого сопротивления, тем более что перед отправкой их в Лабиринт владыки торжественно заявили, что ввиду чрезвычайных обстоятельств и серьезного экономического кризиса, теперь пришло время, когда промежуточники своей самоотверженной работой могут помочь государству и родине и, проявляя свою зрелость и достоинство правильных людей, докажут на деле свою преданность Возвышенному центру; им было дано торжественное обещание, что деятельность их в Лабиринте будет только кратковременной и ничем не будет отличаться от их обычных функций в Промежуточной полосе. Партией за партией промежуточники вывозились из полосы в Лабиринт, где они покидались на произвол судьбы; предоставленные самим себе, они поневоле переходили на положение жителей Лабиринта или чернорабочих; обратно в Промежуточную полосу их не перевозили.
