Странник - Лейбер Фриц Ройтер (книга жизни .TXT) 📗
— Наверняка в конце концов должен произойти взрыв, Пол. Такая ситуация не может длиться вечно, — печально сказала Рама Джоан. — Я расскажу тебе свою историю. Мой муж руководил отделом рекламы одной большой компании. Я могла бы припеваючи жить на Манхэттене. Анна ходила бы в спецшколу, а я время от времени читала бы лекции о мистицизме в женском клубе. Вместо этого я развелась и едва свожу концы с концами. Живу тем, что мне платят за лекции и на проценты от небольшой суммы сбережений. Я ношу эти странные, карнавальные одеяния — с пренебрежительной улыбкой она указала на белую манишку и фрак — чтобы возбудить в людях большую заинтересованность мистицизмом. «Мужской протест»— шутили когда-то по этому поводу мои друзья. «Нет!»— говорила я им. Человеческий протест! Я хотела свободно выражать свои взгляды и говорить то, что действительно чувствую. Я хотела, чтобы у Анны была настоящая мать, а не хорошо одетая кукла.
— Вы действительно верите в то, о чем говорите? — спросил Пол. — В буддизм и тому подобные вещи?
— Не так, как я этого хотела бы, но в такой степени, на которую меня хватает, — сказала она. — Ограниченная вера — это вообще-то роскошь. Но если говорить с убеждением и пылом, то, по крайней мере, не подражаешь другим. Даже если немного притворяешься, то не теряешь своей личности. Если человек постоянно старается, то в один прекрасный день он может открыть частичку истины — так, как сделал это Чарли Фулби, когда он признался, что о существовании странствующих планет знает только интуитивно, а не потому, что был в космосе, как утверждал раньше.
— Он параноик, — ответил Пол, глядя на Дылду, который шагал за кроватью, справа от него шла Ванда, а слева — худая женщина. — Кто эти две женщины, его ученицы, опекунши? — поинтересовался он.
— До определенной степени он действительно параноик, — начала объяснять Рама, — но не считайте, что только у нормальных людей есть монополия на правду. А те две женщины — это… как бы это сказать… две его жены. Чарли принадлежит к секте, признающей многоженство. Ох, Пол, вы, наверное, нас всех считаете ненормальными?
— Нет! — запротестовал он. — Хотя я чувствую себя уверенней, зная, что большинство людей думает так же, как я.
— Большинство — это значит, те, у кого есть деньги и власть! — кивнула Рама. — Ну, не хмурьтесь — с одной стороны большинство, а с другой — безумцы, но все стремятся к одному и тому же: к удовлетворению основных потребностей. Мы возвращаемся в домик на пляже, потому что знаем, что там нас ждет кофе и бутерброды.
Во главе шествия аналогичный разговор происходил между Хантером и Марго.
— Я начал ходить на такие собрания, потому что проводил социологические исследования, — рассказывал ей Хантер. — Я встречал там разных людей, ненормальных «визитеров», таких, как Чарли Фулби, трезвомыслящих, таких, как Рама Джоан, а также совершенно обычных людей, каких можно встретить на каждом шагу. Я поставил себе цель исследовать определенное общественное явление и написать несколько статей. Но вскоре сам втянулся.
— Почему, мистер Хантер? — поинтересовалась Марго, прижимая к себе кошку. Ей было холодно без куртки, а Мяу грела словно грелка. — Это увлечение, так же, как и ваша борода, должно было доказать, что вы современны и отличаетесь от других?
— Зовите меня Росс. Нет, я так не думаю. Хотя немалую роль тут сыграла, наверное, кичливость, — он погладил рукой бороду. — Просто я встретил людей, которые чем-то увлекались и делали что-то совершенно бескорыстно. Это неслыханная редкость в нашем материалистическом, эгоистичном мире, где в счет идут только деньги и положение в обществе. Я увлекся этим настолько, что захотел внести свой вклад в общее дело — какие-то доклады, дискуссии и все прочее. Теперь я подхожу ко всему этому с таким же запалом, как и Брехт, который совершает чудеса, продавая рояли — он достиг в этом деле совершенства, чтобы иметь возможность посвящать остальное время летающим тарелкам и женщинам.
— Брехт — холостяк, а вы, кажется, говорили, что у вас есть семья? — несколько иронично напомнила ему девушка.
— Да… — с неохотой признался Хантер. — В Портленде осталась миссис Хантер и двое мальчиков, которые считают, что их папочка слишком много времени проводит среди фанатиков летающих тарелок. А следовательно — пишет слишком мало научных статей и совсем забросил карьеру.
Он хотел добавить, что они теперь наверняка не спят и думают, почему папочки нет дома, когда небо преобразилось, а летающие тарелки перестали быть фикцией, но процессия достигла забитого досками пляжного домика. Он увидел все еще горящую зеленую лампу, а рядом с ней столик с небольшим конвертом, в котором находились программки, пустые кресла, расставленные рядами… Получит ли когда-нибудь Доддси деньги, отданные в залог за эти кресла в прокатном бюро, которое содержали в Окснарде поляки? Он увидел также забытый кем-то плащ, а под ним — картонные коробки, брошенные во время всеобщей суматохи. Невдалеке торчал сложенный зонтик, воткнутый в песок — часть примитивной астролябии, при помощи которой Брехт впервые пытался исследовать движение Странника.
Разглядывая все это на фоне Тихого океана, словно забрызганного огоньками фиолетового и желтого цвета, Хантер почувствовал неожиданный прилив радости и облегчения. Он вдруг понял, почему они, вынужденные убегать от лавины, прогнанные от ворот убежища офицером-службистом, вернулись на это место.
Это место было для них домом — здесь они собрались вместе, здесь они стали свидетелями перемен, которые произошли на небе. Каждый в глубине души чувствовал, что, быть может, это его последний дом.
Ванда, худощавая женщина и Гарри Макхит соорудили из коробок подобие стола.
Войтович и Коротышка опустили на песок кровать с Рагнароком, прикрытым курткой Марго.
Войтович осмотрелся, потом указывая на зонтик, решительно сказал:
— Это, пожалуй, самое подходящее место, если вы не имеете ничего против? — Он адресовал вопрос Профессору, который всю дорогу от Ванденберга шел в молчании рядом с Доддом.
— Это для меня большая честь, — хрипло ответил Профессор.
Они перенесли кровать поближе и Брехт вытащил зонтик из песка. Из-под матраса Войтович вытащил лопату и начал копать могилу.
— Ничего удивительного, что мне всю дорогу что-то давило в бок, — крикнула с террасы Ванда при виде лопаты.
Войтович прервал работу и сказал:
— Вы должны быть благодарны за дармовую езду во время вашего так называемого сердечного приступа.
— Я хорошо знаю, когда у меня случается сердечный приступ! — ответила со злостью женщина. — И хорошо знаю, когда он у меня проходит!
— Пусть будет так, — бросил Войтович через плечо и снова принялся копать.
Песок тихо скрипел под лопатой. Худощавая женщина и Макхит вытирали кружки от песка и ставили их на стол. Остальные смотрели на Луну, появляющуюся из-за Странника, который медленно опускался в океан.
Луна приняла форму деформированного конуса. На ее диске вместо плавных контуров «морей» можно было различить тонкие линии, которые иногда отражали цветной свет Странника. Зрелище было отталкивающее, оно наводило на мысли о коконах с яйцами паука.
«Законы рождения, — думал Фулби. — Белая Дева, оплодотворенная Испаном, возрождается в муках — и будет возрождаться снова и снова. И я не знаю — зачем?»
«Я сожалею, что назвала ее девкой, — думала Марго. — Дон…»
— Ее жених на Луне, правда? — шепнула Рама Джоан Полу. — Так что теперь можете считать ее своей девушкой. Я думаю, что для этого есть все основания.
Войтович выпрямился.
— Глубже копать нельзя, — охрипшим голосом обратился он к Додду, — там вода.
Они подошли к кровати. Додд отцепил поводок от тяжелого толстого ошейника и, посмотрев на Марго, поднял куртку, прикрывавшую тело пса. Девушка отрицательно покачала головой и Додд, грустно улыбаясь, снова прикрыл тело Рагнарока. Вместе с Войтовичем и Брехтом он положил овчарку в могилу. Кошка, лежащая на руках Марго, подняла голову и с интересом рассматривала происходящее.
