Осенние визиты. Спектр. Кредо - Лукьяненко Сергей Васильевич (библиотека книг .TXT) 📗
– Ты молодец. – Владислав покачал головой. – Ох, молодец. Видал я таких кустарей на прежней работе. Пачками брал.
Морозов шумно выдохнул.
– Хорошо. Оцени тогда сумму…
Цифра заставила Самохина замолчать. На всякий случай он все же переспросил:
– Доллары?
Морозов кивнул, доставая вторую сигарету. Добавил:
– И это за одного… за один заказ. А их пять.
– Кто? – резко спросил Самохин. Такие суммы могли платить лишь за очень больших людей.
– Шушера.
Владислав недоверчиво покачал головой.
– Смотри. – Морозов протянул ему вырванный из блокнота листок. – Вот, я переписал.
Через полминуты Самохин поднял глаза на шефа.
– Романов не был пьян?
– Удивлен он был. Это тоже не его инициатива. Я так понял, что на него надавили.
– Ясно… – Владислав заметил, что его сигарета давно догорела, и брезгливо отбросил ее. – Что-то здесь не так…
Морозов кивнул.
– Посмотрим по картотеке.
Когда они поднимались обратно на третий этаж, где их фирма с год назад выкупила квартиру под офис, мысли их были почти одинаковы. В них смешались деньги и опасение.
Но деньги все же лидировали.
Шедченко допил бурду, которая в буфете называлась кофе. Посмотрел на двойника – тот улыбался продавщице. Мимолетно так улыбался, неконкретно и совершенно необещающе. Но заспанная женщина словно ждала этой улыбки. Быстрым жестом поправила прическу, выпрямилась.
– Ты никогда не понимал, как просто привлекать людей к себе, – вполголоса сказал двойник. – А это, знаешь ли, качество, необходимое полководцам.
– Политикам… – Шедченко покосился в окно, где занимался бледный рассвет.
– Нет. Политики играют с толпами. Конкретный человек их не интересует. Вот настоящий вождь – он должен нравиться личностям.
– Чего ты хочешь?
– Того же, что и ты. Порядка. Мира. Чтобы весь этот бардак, – в голосе двойника прорезалось отвращение, – схлынул. Чтобы казнокрады валили лес в Сибири, армия защищала страну, а люди не боялись завтрашнего дня.
Шедченко хмыкнул:
– Где ты раньше был, такой умный?
– Нигде. Эксперимент сорвался десять часов назад. До этого меня просто не существовало.
Николай вновь посмотрел ему в глаза. Не верил он… не мог поверить.
И все же… Кем еще мог быть этот человек, знающий о нем все, похожий как две капли воды…
– Расскажи мне об этом еще раз.
– Проверяем? – Двойник пожал плечами. – Лады. Тринадцать лет назад, еще при Союзе, начались эксперименты со снятием психической составляющей разума.
У него даже голос изменился. Он словно лекцию читал курсантам… «Наш ответ потенциальным противникам. Новейшие военные разработки».
– Зачем? – оборвал его Шедченко.
– Создание идеальных солдат. И не только солдат – врачей, инженеров, да кого угодно. Считалось, что информационные психоматрицы можно будет накладывать на сознание других людей, и те будут приближаться к эталонам. Не учли только одного – психоматрица не инертна.
Двойник поболтал стаканом с осадком «растворимого» кофе. Процедил сквозь зубы:
– Когда матрицы были созданы, они самостоятельно сформировали тела. Причем не в том «ящике», а рядом с прототипами. У двух матриц прототипов уже не было в живых. Они не смогли воплотиться. Вот… такие канделябры…
Шедченко поморщился от этого дурацкого присловья, прилипшего к нему давным-давно и порой упрямо всплывающего в разговоре. Канделябры. Над такими фразами ухохатываются студенты на военных кафедрах, потом они начинают бродить в анекдотах. Канделябры…
– Дальше, – сказал он.
– Мы не совсем люди, – небрежно сказал двойник. – Когда из нас останется в живых лишь один, он обретет силу. Способность влиять на людей, на их сознание, мечты. Повелевать.
И вновь, как час назад в вагонном тамбуре, выслушивая все это в первый раз, Шедченко покачал головой:
– Я не собираюсь этого делать. Я не убийца.
Двойник смотрел на него с жалостью и иронией.
– Я тоже. И не собираюсь трогать девушку, которая была прототипом. А вот с той, что пришла к ней, с копией, разговор иной. Ее кредо – мир станет лучше, если много говорить о добре. Это чушь. Когда тупорылые политики столкнут лбами наши страны, когда тебе прикажут вести войну…
Шедченко закрыл глаза. Нет. Ничего этого не произойдет. Никогда.
– Когда нашего Ромку… – Николай вздрогнул при имени сына. – Пошлют с автоматом в руках…
– Хватит нести бред!
– Бред? – Двойник перегнулся через стол. – Да ты сына отмажешь! Если будет война, поступишься принципами. Другие пойдут умирать! И все потому, что ты готовишься воевать лишь руками восемнадцатилетних пацанов! Видеть стрелочки на карте и цифирки в отчетах! Россия развалится на куски, и умные дяди в Киеве вспомнят про Великую Украину! На одной шестой Земли будет такая каша, что весь мир вздрогнет и заскулит!
Продавщица испуганно смотрела на них из-за стойки. Двойник замолчал, выпрямился.
– В конце концов, – хмуро сказал он, – я сделаю все и сам. Попробую сделать. Но запомни, я – это и ты одновременно. Я знаю, о чем ты думаешь. Знаю, что сейчас ты уйдешь не ответив. Но когда лет через пять ты отойдешь от карты со стрелочками, выпьешь полстакана водки, остатки зальешь в ствол пистолета и вставишь его в рот…
На мгновение он замолчал, переводя дыхание.
– Вот тогда, прежде чем спустить курок, вспомни мои слова. И шесть теней, которые надо было развеять, чтобы не наступила ночь.
3
Выспаться Аркадию Львовичу не удалось. Печка не смогла создать в домике хоть какое-то тепло. Странно, еще лет двадцать назад они порой ночевали на даче даже зимой и вроде бы особо не мерзли…
Он проснулся раньше Визарда. Тот спал рядом, завернувшись в какие-то тряпки, тихо, свистяще похрапывая. Огонь давно погас. Зальцман тихо обулся и вышел на веранду. Было непривычно, неестественно тихо. Едва заметно моросил дождь. Что за осень… ни одного ясного дня…
Озираясь по сторонам – хоть и вряд ли кто-то еще ночевал на дачах поздней осенью, профессор философии расстегнул мятые брюки и помочился с крыльца. Вернулся в домик.
Его двойник уже проснулся. Сидел молча, напряженно глядя в окно.
– Доброе утро, – пробормотал Аркадий Львович. Смешно здороваться с самим собой…
– Плохо, – едва слышно сказал Визард.
– Что случилось?
Визард едва заметно передернул плечами.
– Кто-то нас ищет. Но я не чувствую кто.
Аркадий Львович молчал.
– Понимаешь, – вполголоса продолжил Визард, – мы все чувствуем друг друга по-разному. Вот, например, писатель. Он оперирует картинками, сценами. Может, к примеру, воссоздать нашу беседу. Девушка… просто знает.
Он закашлялся.
– Кстати, она страшнее всех, Аркаша.
– Ты же говорил…
– Ее религиозная маска? Я дурак, Аркаша. Нет ничего страшнее слепой доброты, замешенной на полной уверенности в своей правоте. Вспомни костры инквизиции и крестовые походы. Она… словно оттуда пришла. Мне надо было понять сразу – ничто не возвращается неизменным. Остается та же самая суть, но словно меняется знак.
– Это она нас ищет?
– Нет. Она далеко. Военный и писатель – тоже… Это наемник, Аркадий. Но странный наемник…
– Давай позавтракаем.
Визард кивнул. Аркадий Львович подождал минуту, но его двойник не шевелился. Вздохнув, Зальцман вытащил из угла старую сумку из кожзаменителя. Расстегнул заедающую молнию, достал палку колбасы, нож, консервную банку.
– Сколько ты будешь возиться, открывая эти кильки? – спросил Визард.
– Это шпроты.
– Не важно. Сколько минут ты будешь терзать жесть, чтобы добраться до пищи? Сколько раз порежешься соскользнувшим ножом?
– Если я правильно тебя понимаю… – Аркадий Львович выложил продукты на стол. – Тебя тревожит наша физическая слабость?
Визард кивнул.
– А на что ты надеялся вчера?
– На союз с одним из Посланников. Любым, чья победа не станет катастрофой. Он мог бы позволить нам… дожить.
