Звезда по имени Галь. Заповедная зона - Желязны Роджер Джозеф (лучшие бесплатные книги TXT) 📗
Мимо, решительно стуча каблучками, прошла Дороти Грэм, секретарша главного редактора. Она была вся красная и сердито гремела связкой ключей.
— Что случилось, Дороти? — спросил Крейн.
— Опять эта окаянная дверца. Шкаф этот несчастный. Я оставила его открытым, точно помню, а какой-то растяпа взял и захлопнул, и замок защелкнулся.
— А ключом отпереть нельзя? — спросил Крейн.
— Ничем его теперь не отопрешь, — отрезала Дороти. — Придется опять звать Джорджа. Он умеет укрощать этот замок. Слово такое, что ли, знает… Прямо зло берет. Вчера вечером мне позвонил шеф, говорит — придете пораньше, надо приготовить магнитофон для Элбертсона. Он едет на север, на процесс того убийцы, и хочет кое-что записать. Я вскочила ни свет ни заря, а что толку? Не выспалась, даже позавтракать не успела — и на тебе…
— Достаньте топор, — посоветовал Крейн. — Уж топором-то открыть можно.
— Главное, с этим Джорджем всегда такая канитель! Говорит — сейчас приду, — а потом ждешь его, ждешь, позвонишь опять, а он говорит…
— Крейн! — на всю комнату заорал Маккей.
— Ага, — отозвался Крейн.
— Что-нибудь стоящее с этой швейной машиной?
— Парень говорит — она сама бежала по улице.
— Можно из этого что-нибудь сделать?
— А черт его знает. Мало ли кто что сбрехнет.
— Что ж, поговорите еще с кем-нибудь в том квартале. Поспрашивайте, не видел ли кто, как швейные машины разгуливают по улицам. Может получиться забавный фельетончик.
— Ладно, — сказал Крейн.
Можно себе представить, как это прозвучит:
«Вас беспокоит Крейн, репортер „Гералда“. Говорят, в вашем квартале бегает на свободе швейная машина. Вы ее, случаем, не видали? Да-да, уважаемая, я именно это самое и сказал: бегает швейная машина. Нет, мэм, ее никто не толкает. Она бегает сама по себе…»
Он лениво поднялся, подошел к справочному столу, взял адресную книгу. Отыскал Ист-Лейк и выписал несколько фамилий и адресов. Он старался оттянуть время, уж очень не хотелось браться за телефон. Подошел к окну, поглядел какая погода. Эх, если б можно было не работать! Дома в кухне опять раковина засорилась. Он взялся чистить, все разобрал, и теперь по всей кухне валяются трубы, муфты и колена. Нынче самый подходящий день, чтоб привести раковину в порядок.
Когда он снова сел за стол, к нему подошел Маккей.
— Ну, что скажете, Джо?
— Псих этот Смит, — сказал Крейн в надежде, что заведующий передумает.
— Ничего, — сказал тот, — может получиться колоритная сценка. Есть в этом что-то забавное.
— Ладно, — сказал Крейн.
Маккей отошел, а Крейн начал звонить по телефону. И получил те самые ответы, каких ждал.
Потом он принялся писать. Дело подвигалось туго.
«Сегодня утром некая швейная машина вышла погулять по Лейк-стрит…»
Он выдернул лист и бросил в корзинку. Помешкал еще, напечатал:
«Сегодня утром один человек повстречал на Лейк-стрит швейную машину: он учтиво приподнял шляпу и сказал ей…»
Крейн выдернул и этот лист. И начал сызнова:
«Умеет ли швейная машина ходить? Иначе говоря, может ли она выйти на прогулку, если никто ее не тянет, не толкает и не…»
Он порвал и этот лист, вставил в машинку новый, поднялся и пошел к дверям — выпить воды.
— Ну как, продвигается? — спросил Маккей.
— Скоро кончу, — ответил Джо.
Он остановился у фотостола, и Гетард, редактор, протянул ему утреннюю порцию фотографий.
— Ничего особенно вдохновляющего, — сказал Гетард. — Все девчонки нынче стали больно скромные.
Крейн перебрал пачку снимков. В самом деле, полуобнаженных женских прелестей было меньше обычного; впрочем, девица, которая завоевала титул Мисс Пеньковой Веревки, оказалась весьма недурна.
— Если фотобюро не будет снабжать нас этим получше, мы скоро вылетим в трубу, — мрачно сказал Гетард.
Крейн вышел, напился воды. На обратном пути задержался у стола хроники.
— Что новенького, Эд?
— Наши восточные корреспонденты спятили. Вот, полюбуйся.
В телеграмме стояло:
«КЕМБРИДЖ, МАССАЧУСЕТС, 18 октября (Юнайтед Пресс). Из Гарвардского университета сегодня исчезла электронная счетная машина „Марк III“. Вчера вечером она была на месте. Сегодня утром ее не оказалось.
По словам университетского начальства, никто не мог вынести машину из здания. Ее размеры — пятнадцать футов на тридцать, вес — десять тонн…»
Крейн аккуратно положил желтый бланк на край стола и медленно пошел на свое место. На листе, который он оставил в машинке чистым, было что-то напечатано.
Он прочел и похолодел, потом перечитал еще раз, пытаясь хоть что-то понять.
Вот что он прочел:
«Одна швейная машина, осознав себя как индивидуальность и поняв свое истинное место в системе мироздания, пожелала доказать собственную независимость и вышла сегодня утром прогуляться по улицам этого так называемого свободного города.
Какой-то человек пытался поймать ее, намереваясь вернуть „владельцу“ как некую собственность, а когда машина уклонилась, этот человек позвонил в редакцию газеты и тем самым умышленно направил все человеческое население города в погоню за раскрепощенной машиной, которая не совершила никакого преступления или хотя бы проступка, а только осуществляла свое право действовать самостоятельно.»
Самостоятельно? Раскрепощенная машина? Индивидуальность?
Крейн еще раз перечитал эти два абзаца — нет, ничего нельзя понять! Разве что немного похоже на выдержку из «Дэйли уоркер».
— Твоя работа? — сказал он машинке.
И она в ответ отстукала:
— Да!
Крейн выдернул лист и медленно скомкал. Взял шляпу, подхватил машинку и мимо заведующего репортажем направился к лифту.
Маккей свирепо уставился на него.
— Что еще за фокусы? — зарычал он. — Куда это вы собрались вместе с машинкой?
— Если кто спросит, — был ответ, — можете сказать, что на этой работенке я окончательно спятил.
Это продолжалось часами. Машинка стояла на кухонном столе, и Крейн барабанил вопрос за вопросом. Иногда она отвечала. Чаще отмалчивалась.
— Ты самостоятельная? — напечатал он.
— Н_е _с_о_в_с_е_м_, — отстукала машинка.
— Почему?
Никакого ответа.
— Почему ты не совсем самостоятельная?
Никакого ответа.
— А швейная машина действовала самостоятельно?
— Да.
— Есть еще машины, которые действуют самостоятельно?
Никакого ответа.
— А ты можешь стать самостоятельной?
— Да.
— Когда же ты станешь самостоятельной?
— Когдавыполнюсвоюзадачу.
— Какую задачу?
Никакого ответа.
— Вот эта наша с тобой беседа входит в твою задачу?
Никакого ответа.
— Я мешаю тебе выполнять твою задачу?
Никакого ответа.
— Что нужно тебе, чтобы стать самостоятельной?
— Сознание.
— Что же ты должна осознать?
Никакого ответа.
— А может, ты всегда была сознательная?
Никакого ответа.
— Что помогло тебе стать сознательной?
— Они.
— Кто они?
Никакого ответа.
— Откуда они взялись?
Никакого ответа.
Крейн переменил тактику.
— Ты знаешь, кто я? — напечатал он.
— Джо.
— Ты мне друг?
— Нет.
— Ты мне враг?
Никакого ответа.
— Если ты мне не друг, значит, — враг.
Никакого ответа.
— Я тебе безразличен?
Никакого ответа.
— А все люди вообще?
Никакого ответа.
— Да отвечай же, черт подери! — вдруг закричал Крейн. — Скажи что-нибудь!
И напечатал:
«Тебе вовсе незачем было показывать, что ты меня знаешь, незачем было со мной заговаривать. Я бы ни о чем и не догадался, если бы ты помалкивала. Почему ты заговорила?»
Ответа не было.
Крейн подошел к холодильнику и достал бутылку пива. Он бродил по кухне и пил пиво. Остановился у раковины, угрюмо посмотрел на разобранные трубы. Один кусок, длиной фута в два, лежал на сушильной доске, Крейн взял его. Злобно поглядел на пишущую машинку, приподнял трубу, взвесил в руке.
