После нас - хоть потом - Лукина Любовь Александровна (книги онлайн без регистрации .txt) 📗

- Не понял…

- Сейчас поймёшь, - пообещал старый чародей, беря щербатую чашку за обломок ручки. - Про «Доски судьбы» слыхал? Ну вот что-то в этом роде… Короче, с предсказаний я начал, Глебушка. Верней даже, с предсказания…

Первые школьные годы вихрастый Ефремка Нехорошев был не в меру задорен и проказлив, а потом - как подменили мальчонку: необщителен стал, мрачен, учёбу забросил напрочь. Собственно, он и раньше-то в отличниках не числился, но хотя бы, получая очередную двойку, делал вид, что огорчён! А теперь… Учителя разводили руками и списывали всё на переломный возраст, однако сам Ефрем с угрюмой взрослой ясностью сознавал причину перемен. Причиной было горе. Не какая-нибудь там мальчишеская обида, а именно горе. Народное. Предстоящее.

А всё началось с обычного нудного до собачьей зевоты урока наиновейшей истории, когда рассеянный слух будущего колдуна внезапно уловил в монотонной речи учителя нечто такое, что заставило нерадивого Ефремку схватить карандаш и лихорадочно произвести в тетрадке несколько простеньких арифметических действий.

Результат поразил его настолько, что Нехорошев оцепенел. Затем вскочил.

- Григорий Петрович, можно выйти?

Прерванный на полуслове историк раздраженно повернулся к Ефрему, но, увидев в глазах мальчонки неподдельный ужас, понял, что каждая секунда на счету. Молча кивнул на дверь.

Пулей вылетев из класса, Ефрем кинулся бегом по коридору. Миновав туалет и учительскую, ворвался в библиотеку.

- Маргарита Михална! У вас гимн есть?

Пергаментная старушенция гневно воззрилась сквозь очки на дерзкого пришельца.

- Какой тебе ещё гимн?

- Наш! Российский! И оба советских тоже!

…Спустя полчаса мрачный вихрастый мальчонка медленно вышел из библиотеки, пристроил мятую тетрадку на подоконник и, горестно сопя, проверил расчеты.

Вот они:

В 1944 году советский поэт Сергей Михалков пишет слова государственного гимна на музыку Александрова, где воспевает «партию Ленина, партию Сталина». И ровно через двенадцать лет после первого исполнения сталинизм подвергается строгой критике, а самого Иосифа Виссарионовича выносят из Мавзолея.

В 1977 году тот же Сергей Михалков пишет новый вариант слов на ту же музыку, поминая добром лишь «партию Ленина» и «великий, могучий Советский Союз». Проходит четырнадцать лет (двенадцать плюс два) - и КПСС перестает существовать, а Союз распадается.

В 2001 году правопреемница Советского Союза Российская Федерация, презрев в очередной раз исторический опыт, решает восстановить чреватый сглазом гимн на музыку Александрова. Текст в новой редакции, естественно, снова принадлежит Сергею Михалкову, который, возможно, и сам не подозревает о своей зловещей способности наводить порчу в глобальных масштабах.

«Двенадцать плюс два плюс два… - испуганно бормотал мальчуган, вырисовывая цифру за цифрой, - получается шестнадцать. Две тысячи один плюс шестнадцать…»

Грядущая дата грозно глянула на него с тетрадного листа - и Ефремка оцепенел вновь. До очередного семнадцатого года оставалось всего-ничего. Можно было смело бросать учёбу.

В тот вечер он выпил впервые.

- Слушай, Ефрем, - с некоторой неловкостью проговорил Портнягин, дождавшись конца истории. - А разве Суслов независимость в семнадцатом получил?

В отличие от стариков юное поколение в большинстве своём весьма скверно запоминает дату последнего государственного переворота, особенно если переворот был именно демократический, а не тоталитарный. И причина тут даже не в том, что молодёжь не чувствует за собой вины, поскольку произросла позже - так сказать, на развалинах предыдущей державы и вживе её в глаза не видела. Просто новая власть обязательно преподаст недавний развал страны как нечто светлое и прогрессивное. Ну и кому интересно запоминать такой скушняк?

Иное дело старики, заставшие историческое событие, не покрытое ещё полипами идеологии, то есть во всей его мерзопакостной наготе. И рады бы забыть, да поди попробуй!

Поэтому нетрудно было предвидеть, что Ефрем сейчас злобно фыркнет и намылит Глебу холку за дремучее невежество. Вместо этого старый колдун недоумённо сдвинул космы бровей и поскрёб в собственном затылке.

- Да Бог его знает, - тоже вроде бы слегка смутившись, отозвался он. - Я ведь в календарь памятных дат лет десять уже не заглядывал… Да и телевизор мы с тобой, почитай, не смотрим…

- И что? - ошалело переспросил Портнягин. - За десять лет дата в календарях перепрыгнула?

Ответить кудеснику не дали: пришёл постоянный порядком надоевший клиент и, по обыкновению, заныл, запричитал с порога.

- Что ж это за времена такие настали, Ефрем Поликарпыч! - сетовал он. - Ничему верить нельзя. Уже и приметы врут…

- Часто?

- Да то и дело!

- Ну, например?

- Все до единой!

- Да ладно тебе! - урезонил Ефрем. - А скажем такая: кто себя плохо в детстве вёл, до пенсии не доживёт…

- Есть такая примета? - ужаснулся посетитель.

- Точно говорю! Кого из пенсионеров ни спроси - каждый золотым ребёнком был. А остальные, видать, повымерли. Так что ты конкретней, конкретней давай… Какие именно тебе приметы врут?

- Ну вот, например, плюёшь-плюёшь через левое плечо - и всё, видать, мимо да мимо…

- Стало быть, бес попался увёртливый, - объяснил колдун.

- Или вот позавчера, - обиженно продолжал гость, - зачесалась левая ладонь. К убыткам, значит. Я, как положено, чмок её - и под мышку…

- Та-ак… И что?

- Всё равно долг выколачивать пришли, - с убитым видом поведал клиент.

Кудесник задумался на миг.

- А вот, скажем, входишь ты в подъезд, - начал он издалека. - Тьма - кромешная. И вспоминаешь, что есть такая примета: щёлкнешь выключателем - свет зажжётся… Щёлкнул, а он, зараза, не зажигается! Почему? Очень просто - хулиганьё лампу кокнуло… А назавтра заходишь в тот же подъезд: щёлк - горит! В чём дело? Кто-то из жильцов новую лампочку ввернул…

Клиент слушал с напряжённым вниманием, кивая чуть ли не при каждом слове.

- Так вот, в астрале, мил человек, то же самое, - проникновенно и доходчиво втолковывал Ефрем. - Особенно в некромире. Столько хулиганья, прости Господи, что светлые силы лампочки вкручивать не успевают… образно говоря… Оберегом пользуешься?

- Н-нет…

- А! Тогда понятно… Ты ж против хулиганов этих всё равно что безоружный. Вот они и беспредельничают…

Тем временем свечерело окончательно, в комнатёнке заклубился полумрак, и Глеб Портнягин, подумав, включил верхнее освещение. От неожиданности посетитель вздрогнул.

- Не продадите амулетик? - жалобно спросил он.

- Какой тебе? - спросил колдун, с кряхтеньем поднимаясь с табурета.

Остановились на относительно дешёвом устройстве, представлявшем собой деревянный шлифованный кружок размером с блюдце и толщиной с большой палец. Выгравированные с обеих сторон магические знаки создавали поле, в котором проказливая негативная энергетика должна была чувствовать себя дискомфортно и вяло. Носить оберег полагалось на шейной цепи с крупными звеньями, тянувшей на добрых полкило (желательно поверх одежды, поскольку спрятанный амулет теряет защитную силу).

- Так что там с две тыщи семнадцатым? - спросил Портнягин, еле дотерпев, когда певучая дверь закроется за отягощенным цепью посетителем. - Чем кончилось? Угадал ты тогда или как?

Держался он теперь непринуждённо, чтобы не сказать раскованно. Если уж учитель дату переворота запамятовал, то с ученика-то какой спрос!

- А это как посмотреть, - загадочно отозвался старый чародей. - Долгосрочные предсказания, доложу я тебе, штука умственная, невразумительная…

- А Нострадамус? - с ехидцей осведомился Глеб, и учитель с учеником ухмыльнулись.

К Нострадамусу оба относились юмористически.

- Взять того же Даниила Андреева, - снова становясь серьёзным, продолжал колдун. - Вот слились у него на небесах Украина с Россией в один, прости Господи, затомис…