Небесный подкидыш, или Исповедь трусоватого храбреца - Шефнер Вадим Сергеевич (книги без регистрации txt) 📗

Вернувшись в свою келью-камеру, Серафим взглянул на ручные часики. На них было одиннадцать — значит, пора спать, начинается его первая (условная) ночь на Фемиде. Мой герой разделся, совершил вечернее омовение и принялся ходить по келье взад-вперед. Он о чем-то думал, но сам не знал о чем — так бывает. И вдруг мысли его уточнились. Подойдя к ночному столику, Серафим взял лежавший там топор и спрятал его под подушку. Он может пригодиться, его надо беречь!

Серафим разлегся в постели, накрылся мягким одеялом. Подушка была большая, пышная, топор почти не ощущался. «Живу прямо как интурист», — подумал мой приятель и машинально протянул руку к стене, ища выключатель. Потом вспомнил, что потолки и стены светятся тут круглосуточно, никаких выключателей нет. «Ладно уж, усну и при свете», — примирительно прошептал он. И уснул. Уснул — и вдруг проснулся. Его ужалила мысль: а вдруг часы остановились?! Однако тревога оказалась ложной, часики были в полном порядке. И он снова уснул. И тут ему приснился сон.

Морозным зимним утром идет Серафим по Среднему проспекту Васильевского острова. Вот и станция метро на углу Седьмой линии. Опустив пятачок, друг мой становится на эскалатор и плавно движется вниз, вместе с вереницей одетых по-зимнему людей. Перед ним стоит мужчина в престижной дубленке, и какое-то время Серафим размышляет, сколько этот тип за нее уплатил. Затем поворачивает голову, чтобы поглазеть на встречный людской поток. И видит: навстречу ему движется Настя. Она улыбается ему улыбкой No 21 («Радость неожиданной встречи») — и плавно проплывает мимо. Но почему она одета не по сезону, почему на ней летняя блузка с короткими рукавами?! И тут Серафим обнаруживает, что в этом встречном потоке все одеты по-летнему, некоторые даже в майках. Спустившись вниз, он идет не на платформу, а вдавливается в толпу летних пассажиров и поднимается на эскалаторе вверх. Ему нужно нагнать Настю, пусть она объяснит ему, что это за чепуха такая происходит…

Он опять на Среднем проспекте. Но Насти не видать. И вообще ни единой живой души не видно. И трамвай «шестерка» стоит на остановке без пассажиров и без вожатого. А в городелетний полдень. Что такое творится? Или он, Серафим, с ума сошел? Паническим шагом направляется он к дому своего детства. Взбежав по лестнице, звонит в квартиру родителей. Ни ответа ни привета. Он — опять на улице. Ходит по безмолвным проспектам и линиям, заглядывает в окна первых этажей — нигде ни души. И никаких следов какой либо катастрофы или эпидемии, никакой разрухи. Тротуары подметены, на газонах — цветы, стекла окон чисто вымыты. Полный порядок — и только людей нет.

…Все магазины открыты. Серафим входит в гастроном на Большом проспекте. Есть колбаса по два двадцать и по два девяносто. В кондитерском отделе прямо на прилавке — дефицитный индийский чай по 95 коп. И ни покупателей, ни продавцов, ни кассирши. Забирай что хошь — и айда вон. Серафим берет пачку чая, вертит ее в руках, потом кладет обратно и торопливо покидает магазин, гордясь, что не стал вором.

На улице его охватывает такая тоска по людям, что он решает посетить Смоленское кладбище. Ибо все живые — неведомо где, а мертвые прочно спят на своих местах. Они, мертвые, сейчас более реальны, нежели все те, которые исчезли из города неведомо куда. И вот мой приятель уже на Камской улице. Под каменной аркой, ведущей на кладбище, натянут стальной трос; на нем висит дощечка с надписью: «Закрыто на переучет». Преодолев страх перед недозволенным, Серафим подныривает под трос — и вот он на кладбище. Здесь что-то происходит. Перекладины крестов ритмично поднимаются и опускаются, будто на зарядке. Замшелый каменный ангел пошевеливает крыльями. Среди старых надгробий вырыта свежая могила; возле нее стоят четыре заботника с лопатами. Как они попали сюда с Фемиды?!

— Захотели — прилетели! — угадав мысли Серафима, хором отвечают заботники. — Экзаменовать тебя будем. А ну, назови строгие слова на букву «А», применяя их к себе!

— Я алкаш, алиментщик, альфонс, анонимщик… Все.

— Не густо. Теперь — на «Б».

— Я блатмейстер, башибузук, буквоед, байбак, барышник, браконьер, бузотер, богохульник, барахольщик, бумагомаратель, бандит, балда, бестия, бракодел, бездельник, борзописец…

— Теперь — на «В»!

— Я — выпивоха, вероотступник, вышибала, ворчун, взяточник, взломщик, враль… Кажется, все.

— Нет, не все! — металлическим хором произносят заботники. — Ты не сказал, что ты — ворюга!..

И тут один из заботников подходит к Серафиму и вынимает у него из кармана пачку индийского чая.

— Этого не может быть! — кричит Серафим. — Я не брал!

— Нет, брал! За воровство ты осужден на десятую степень одиночества!

Далее происходит нечто страшное.

Серафим проснулся от своего истошного, надрывного крика. А быть может, и из-за того, что ощутил чье-то холодное прикосновение. Возле его кровати стоял заботник белого медицинского цвета. Одни его металлическая ладонь лежала на лбу моего героя, а в другой он держал стопочку с прозрачной жидкостью.

— Что со мной? — спросил его Серафим.

Но механический врач молчал. Серафим догадался, что в стопочке — лекарство. Он выпил его. Заботник беззвучно удалился из камеры. Лекарство оказалось снотворным, успокаивающим. Вскоре Серафим уснул. Но перед этим у него возникла догадка, что заботники с помощью какой-то потайной техники видят все, что ему снится. Ну и пусть видят, сучьи дети! Они могут прерывать его сон, это в их сволочной власти — но диктовать ему сновиденья, вмешиваться в их содержание они не могут! И никто во всей Вселенной не Может! Даже в самой лютой тюрьме сны человека не подвластны воле тюремщиков. Сон — высшая форма человеческой свободы. К сожалению, не все люди видят свои сны с должной четкостью и ясностью и потому забывают их в минуту пробуждения. Но, быть может, уже родился гений, который сконструирует специальную подушку, снабженную неким мудрым, еще неведомым нам прибором. Эта спецподушка, нисколько не влияя на тематику и смысл сновидений, поможет людям видеть свои сны отчетливее, объемнее, красочнее — и отлично запоминать их. Жизнь землян станет богаче, интереснее, многообразнее.