Планета Багровых Туч ( Собрание сочинений: В 11 т. Т. 1: 1955–1959 гг.) - Стругацкие Аркадий и Борис (читать полную версию книги TXT) 📗
— Слушаюсь, Николай Захарович.
Тем временем Ляхов и его двое спутников тоже сошли на землю. Наскоро поздоровавшись с товарищами, они подошли к носилкам.
— До свидания, Ян! — сказал Ляхов. — Поправляйся — и снова за работу, дружище!
Худощавая круглолицая женщина в просторном комбинезоне ласково погладила чеха по щеке:
— Выздоравливайте скорее, товарищ Дивишек. Привет вашей семье.
— Декую, соудругу… Спасибо, спасибо, — бормотал Дивишек, пожимая их руки худыми пальцами. — Очень много спасибо!
Все молча проводили глазами улетающий вертолет. Ляхов взглянул на просветлевшее небо, на неясные очертания далеких холмов и слабо улыбнулся.
— Вот и снова на Земле, — сказал он. — Снова дома… Но какая машина, друзья мои! Какая машина!
— Погодите, товарищи… — Спицын схватил Ляхова за плечо и подвел его к круглолицей женщине. — Чокан, встань слева от Веры, пожалуйста…
Третий член экипажа, высокий молчаливый казах, нахмурился:
— Опять снимать будешь?
— Да—да…
Спицын попятился, не спуская с них глаз, достал из кармана миниатюрный киноаппарат и, присев на корточки, заснял несколько метров.
— Довольно! — сердито сказал Краюхин. — Немедленно в машину — в город и отдыхать! Без разговоров! Разговаривать будем вечером.
— Одну минуту, Николай Захарович… — Ляхов повернулся к Быкову. — Если не ошибаюсь, вы новый член экипажа?
— Да, познакомьтесь, — спохватился Краюхин. — Быков Алексей Петрович. Химик, инженер—ядерник, водитель. Василий Семенович Ляхов — пилот… Верочка, идите сюда. Вера Николаевна Василевская — штурман. Чокан Кунанбаев — бортинженер.
Быков и ляховцы обменялись рукопожатиями.
— Так, — сказал Краюхин. — А теперь — в город!
— Вечером увидимся, — ласково кивнул Быкову Ляхов.
— Мы с вами, Анатолий Борисович, останемся на часок здесь, — обратился Краюхин к Ермакову. — Осмотрим «Хиус». Вы тоже, Быков. Кстати, поговорим с начальником группы обслуживания. Вон он катит… Остальные свободны.
По полю к «Хиусу» ползла вереница машин — полугусеничные грузовики, тракторы, подъемные краны на колесах.
— Скажите им, пусть обратят внимание на третий реактор, — сказал Чокан. — Особое внимание! Что—то релейная система барахлит… Да ладно, завтра сам скажу.
Они уехали, и Быков с бьющимся от волнения сердцем полез вслед за Краюхиным и Ермаковым по гибкой, но прочной лестнице. В кубической камере, куда открывался люк, Краюхин сказал:
— Здесь тамбур — кессон — для выхода в безвоздушное пространство или в среду с ядовитой атмосферой. Тесновато, так?
— Да нет… ничего как будто, — нерешительно пробормотал Быков.
— Тесно, тесно! — брюзгливо проворчал Краюхин. — Многого не рассчитали, когда проектировали. Вот начнем разгружаться и грузиться — увидите. Придется пропустить десятки тонн груза через три таких вот игольных ушка. — Он ткнул пальцем в сторону люка. — В самом корабле и того хуже, так. Переходы узкие, перегорожены переборками с комингсами.
— С точки зрения герметичности и безопасности от метеоритов это дает большие преимущества, — заметил Ермаков.
Они прошли камеру и стали подниматься по гофрированным ступенькам ярко освещенного коридора.
— Термоядерная ракета — дело, так сказать, новое, — говорил Краюхин. — Многих ее возможностей и преимуществ не учли, проектировали по старинке, как обычные ракеты. Рутина, ничего не поделаешь… А вот здесь начинается новое…
Краюхин толкнул тяжелую стальную дверь, и они оказались в обширном помещении, заполненном незнакомыми Быкову приборами и распределительными щитами.
— Здесь рубка, — сказал Краюхин. — А там, — он указал на стену напротив входа, — за титановым кожухом находится сердце «Хиуса» — фотореактор. Специальное устройство создает поток плазмы, поток голых тритонов, ядер сверхтяжелого водорода, который крошечными порциями, по несколько тысяч порций в секунду, выбрасывается вниз. Мощное электромагнитное поле, образуемое пятью соленоидами над реакторными кольцами, резко тормозит комочек плазмы, в результате чего в нем начинается термоядерная реакция. Точка торможения находится в фокусе параболического зеркала — нижней поверхности корпуса «Хиуса». Плотный поток фотонов, нейтронов, ядер гелия и непрореа—гировавших тритонов бьет в зеркало и создает огромную тягу… Конечно, — добавил Краюхин, помолчав, — не будь слоя «абсолютного отражателя», корпус корабля мгновенно, так сказать, прогорел бы насквозь. Первый «Хиус» сгорел потому, что где—то был нарушен этот защитный слой.
Это неизвестно, — сухо бросил Ермаков.
Он ходил по рубке, заглядывал в приборы и что—то заносил в записную книжку. Краюхин пожевал губами, помолчал.
— Фотонная ракета — новое дело, — сказал он. — Огромное дело. Будущее человечества… — Он снял очки, стал протирать стекла, глядя на Быкова круглыми глазами. — «Благосклонная природа, вероятно, знает, почему она не хочет, чтобы мы превратили наш земной мир в скромный рай и на этом успокоились, и почему она заставляет нас завоевывать новые миры — те последние и крайние миры, ключом к которым должны стать фотонные ракеты». Это сказал более полувека назад один весьма умный немец; тогда фотонные ракеты казались отдаленной мечтой. А теперь этот ключ к последним и крайним мирам у нас в руках. Но мы еще не научились им пользоваться по—настоящему. Много, еще очень много несовершенного, непонятного. И много рутины. Вот хотя бы эти атомные ракеты на «Хиусе». При фотонном приводе они — как кляча, запряженная в новейший атомокар.
— Но ведь иначе «Хиус» не мог бы стартовать с Земли, — вставил Быков робко.
Краюхин снова водрузил очки на нос.
— В ближайшем будущем мы, вероятно, вообще откажемся от стартов с Земли. «Хиусы» будут стартовать с искусственных спутников.
— Понятно, — сказал Быков. — Но пока—то «Хиус» берет запас обычного для ракет топлива?
— Очень немного. Едва пятую часть полетного веса. Только для того, чтобы оторваться от Земли, выйти из плотных слоев атмосферы, легко поддающихся радиоактивному заражению. А затем включается фотонный двигатель. «Хиус» не знает неудобств, связанных с невесомостью. Он движется с постоянным ускорением в десять метров в секунду за секунду, таким же, что и ускорение силы тяжести на поверхности Земли. Таким образом экипаж «Хиуса» избавлен от невесомости и всех ее неприятных последствий. «Хиус» — по крайней мере, в межпланетных перелетах — не знает долгих и тоскливых рейсов по инерции, продолжающихся годы. Он развивает гигантские скорости и расстояния до планет покрывает за дни и недели. «Хиус» — это и есть ключ «к последним и крайним мирам».
— «Хиус» — ключ к большим планетам, — странным, сдавленным голосом проговорил Ермаков.
Он стоял, склонившись над каким—то прибором, и Быков не видел его лица.
Краюхин сжал губы.
— Пойдемте, товарищ Быков, — хмуро сказал он. — Я покажу вам остальные помещения.
Они обошли весь корабль, заглянули в жилые каюты, в кают—компанию, в камеры—хранилища. Все было предельно просто, почти голо. В жилых каютах — голые мягкие стены, выдвижные койки с широкими эластичными ремнями, стенные шкафы, низкие и мягкие кресла, наглухо принайтованные к пружинящему полу. В кают—компании — большой круглый стол, мягкие кресла, в мягких стенах — буфет, книгохранилище. На столе лежал забытый, видимо, листок бумаги с неровными строчками вычислений. Краюхин забрал его. («Чокан, — сказал он с усмешкой. — Математик…»)
Когда они вернулись к люку, «Хиус» был окружен машинами и людьми. Ермаков что—то говорил начальнику группы обслуживания, тот кивал, переспрашивал и на ходу раздавал приказания толпившимся возле него рабочим — молодым ребятам, вероятно, только что со студенческой скамьи.
— Едем домой, — сказал Краюхин. — Если завтра закончат перезарядку реакторов, послезавтра начнем погрузку.
Да! — вспомнил вдруг Быков, усаживаясь в автомобиль. — Я совершенно забыл. А «Мальчик»? Куда его погрузят?
— Наверх, — ответил Краюхин. — «Мальчик» пропутешествует через пространство верхом на «Хиусе». Так…
