Многоярусный мир: Создатель Вселенных. Врата мироздания. Личный космос. За стенами Терры. - Фармер Филип Хосе

Кикаха, употребив х’вайжум, общепонятный местный жаргон, устроил меновую торговлю со старейшинами. Он сменял ногу убитого им с Вольфом гиппопотамоподобного зверя на хамшемскую одежду. Спутники облачились в красно-зеленые тюрбаны, украшенные перьями кигглибаша, белые безрукавные рубашки, мешковатые лиловые шаровары, кушаки, много раз обматываемые вокруг талии, и черные туфли с загнутыми носами.

Несмотря на оцепеневшие от дхиза мозги, старейшины оказались очень ловкими торговцами. Только когда Кикаха достал из своего рюкзака самый маленький сапфир — один из драгоценных камней, подаренных ему Подаргой, — они продали инкрустированные жемчугом ножны и ятаганы из припрятанных ими товаров.

— Надеюсь, что лодка прибудет скоро, — заметил Кикаха. — Теперь, когда они знают, что у меня есть камни, они могут попробовать перерезать нам глотки. Я сожалею, Боб, но нам придется ночью караулить друг друга. Еще они любят посылать своих змей выполнять за них грязную работу.

В тот же день из-за поворота реки выплыло купеческое судно. При виде двух путников, стоявших на гниющем пирсе и махавших длинными белыми платками, капитан приказал бросить якорь и спустить паруса.

Вольф и Кикаха сели в спущенную для них лодочку и были отвезены на «Хриллкуз» — судно длиной в сорок футов, с низкой серединой, но высоко расположенными палубами на корме и в носовой части, с одним косым парусом и кливером. Матросы по большей части принадлежали к ветви хамшемского народа, называемой шибакуб. Они разговаривали на наречии, фонологию и структуру которого Кикаха описывал Вольфу прежде. Он был уверен, что это архаическая форма семитского, подвергшаяся влиянию аборигенных наречий.

Капитан Архюрель вежливо приветствовал их на полуюте. Он сидел, скрестив ноги на куче подушек и богатых ковров, потягивая густое вино из крошечной чашки.

Кикаха, назвавшийся Ишнакрубелем, выдал свою заботливо приготовленную историю. Он и его спутник, человек, давший обет не разговаривать, пока не вернется к своей жене в далекой стране Шишиту, провели несколько лет в джунглях. Они искали легендарный затерянный город Зикуант.

Сплетенные черные брови капитана поднялись, и он погладил ниспадавшую до пояса темно-каштановую бороду. Он попросил их присесть и принять чашу ахаштумского вина, пока они рассказывают свою повесть. Глаза Кикахи сверкнули, и он усмехнулся, погружаясь в свой рассказ. Вольф его не понимал и все же был уверен, что его друг в восторге от собственных длинных, богатых на подробности и приключения выдумок. Он только надеялся, что Кикаха не увлечется чересчур и не возбудит недоверия.

Проходили часы, покуда каравелла плыла вниз по реке. Один матрос с мешками под глазами, одетый только в алую набедренную повязку, тихо играл на флейте у фордека [15]. Им принесли еду на серебряной и золотой тарелках: зажаренную обезьяну, фаршированную птицу, твердый черный хлеб и кислое желе. Вольф нашел мясо чересчур пряным, но съел.

Солнце приблизилось к своему еженощному повороту за гору, и капитан поднялся. Он провел их в маленькое святилище позади штурвала. Здесь стоял идол из зеленого нефрита, Тартартар. Капитан пропел молитву, главную молитву Властелину. Затем Архюрель опустился на колени перед мелким божком собственного народа и отвесил глубокий поклон. Матрос побрызгал немного фимиама на крошечный огонь, пылавший в выемке на коленях у Тартартара. В то время как аромат распространялся по кораблю, те, кто придерживался веры капитана, тоже пришли помолиться. Позже матросы, поклонявшиеся другим богам, исполнили свои личные обряды.

Той ночью путники лежали на средней палубе на предоставленной им капитаном куче мехов.

— Не знаю я насчет этого парня, Архюреля, — говорил Кикаха. — Я рассказал ему, что мы не сумели отыскать город Зикуант, но нашли небольшой тайник с сокровищами. Хвалиться нечем, но достаточно, чтобы позволить нам скромно жить без забот по возвращении в Шиашту. Он не попросил показать драгоценности, хотя я пообещал дать ему за наш проезд большой рубин. Эти люди заключают сделки не спеша: торопиться в делах — оскорбительно. Но жадность может победить его чувство гостеприимства и деловую этику, если он подумает, что легко сможет получить большую добычу, перерезав нам глотки и выбросив тела в реку.

Он на мгновение замолк. С деревьев вдоль реки доносились крики птиц. Время от времени какой-то ящер ревел с берега или из реки.

— Если он собирается сделать что-то бесчестное, то сделает на следующей тысяче миль. Это отрезок реки, за которым городки и города становятся все более многочисленными.

В следующий полдень, сидя под установленным для их удобства пологом, Кикаха презентовал капитану рубин, огромный и прекрасной огранки. За него Кикаха мог бы купить у капитана само судно с экипажем впридачу. Кикаха надеялся, что Архюрель будет более чем удовлетворен. Капитан и сам мог, если желал, уйти на покой после его продажи. Затем Кикаха сделал то, чего хотел бы избежать, да знал, что нельзя. Он вынул остальные драгоценные камни: алмазы, сапфиры, рубины, гранаты, турмалины и топазы. Архюрель улыбнулся, облизнул губы и три часа гладил камни. Наконец он заставил себя отдать их.

Той ночью, пока они лежали в своих постелях на палубе, Кикаха достал пергаментную карту, позаимствованную им у капитана. Он показал на большой изгиб реки и постучал пальцем по кружку, отмеченному причудливыми завитушками слоговых символов хамшемского письма.

— Это город Хотсикш. Он брошен народом, построившим его, — подобно тому, из которого мы отплыли на этом судне, — и населен полудиким племенем визварт. Мы тихо покинем корабль в ночь, когда бросим там якорь, и пересечем тонкий сухопутный перешеек, срезав путь по реке. Возможно, мы сумеем выиграть достаточно времени, чтобы перехватить судно, везущее гворлов. Если же нет, то мы все равно окажемся впереди этого судна. Мы сядем на другого «купца» или, если ни одного не подвернется, наймем визвартскую долбленку с экипажем.

Двенадцать дней спустя «Хриллкуз» пришвартовался у массивного, но потрескавшегося пирса. На каменном языке толпились визварты и кричали матросам, показывая им кувшины с дхизом и «золотым дождем», певчих птиц в деревянных клетках, обезьян на поводках, остатки материальной культуры из спрятанных и разрушенных городов в джунглях, сумки и кошели, сделанные из пупырчатых шкур речных ящеров, и плащи из шкур тигров и леопардов. У них имелся даже детеныш топороклюва, за которого, как они знали, капитан заплатит хорошую цену, чтобы продать потом его Башишубу, королю шибакуба. Их главным товаром, однако, были женщины — одетые в длинные дешевые халаты из алого и зеленого хлопка, они расхаживали взад-вперед по пирсу, молниеносно распахивали свои халаты, а потом быстро закрывались, одновременно выкрикивая цену проката на ночь для изголодавшихся по женщинам матросов. Мужчины, одетые только в белые тюрбаны и фантастические гульфики, стояли в стороне, жевали дхиз и усмехались. Все имели шестифутовые духовые ружья и длинные, тонкие, кривые ножи, воткнутые в спутанные узлы волос на макушках.

Во время торга между капитаном и визвартом Кикаха и Вольф бродили по циклопическим плитам и руинам города. Внезапно Вольф предложил:

— Камни-то у тебя ведь с собой. Почему бы нам не взять визварта-проводника и не отправиться сейчас? Зачем ждать ночи?

— Мне нравится твой стиль, друг, — согласился Кикаха. — Ладно. Пошли.

Они нашли высокого худого человека, Вивхина, который с энтузиазмом принял их предложение, когда Кикаха показал ему топаз. По их настоянию, он_не сказал даже жене, куда идет, а сразу повел их в джунгли. Он хорошо знал тропы и, как обещал, доставил их за два дня к городу Киррукшак. Здесь он потребовал еше один камень, сказав, что если его наградят, он вообще никому не скажет о них.

— Награды я тебе не обещал, — сказал Кикаха, — но мне нравится проявленный тобой прекрасный дух свободного предпринимательства, друг мой, поэтому вот тебе еще один, но если попробуешь получить третий — убью.