Личный лекарь Грозного. Прыжок в прошлое - Сапаров Александр Юрьевич (лучшие книги читать онлайн бесплатно txt) 📗
Обе бабки, закутанные в платки, недоброжелательно уставились на меня.
— Ладно, я пошел, — сказал я Ире, — но если, что не так, — повернулся я к бабкам, — смотрите, ежели не позовете, шкуру спущу.
Сказал и сам себе удивился, как легко слетели с языка эти слова. Да уж, действительно бытие определяет сознание.
Я уехал в Кремль, поручив Федьке присматривать краем глаза за бабками, и если, услышит что-нибудь, что ему не понравится, пусть посылает за мной.
За мной так и не прислали, и я после Думы, не заезжая в Сретенский монастырь, отправился домой. Ехал я в довольно мрачном настроении, в моей голове вертелись десятки осложнений в родах, которые я знал, мне казалось, что какое-нибудь из них обязательно случится. И действительно, когда я зашел в дом, первое, что я услышал, был крик жены. Пока я, чертыхаясь, скинул с себя всю тяжеленную одежду и зеленые расшитые сафьяновые сапоги, крики повторялись еще несколько раз. Но когда подбежал к закрытым дверям, оттуда уже раздался писк младенца. Войдя в комнату и увидев, что одна из бабок, собирается окунуть моего ребенка в лохань с водой, я выхватил мальчика, да, да, мальчика, у нее из рук и слегка вытерев чистой холстиной, положил его на грудь Ирине, прямо в широко расстегнутый ворот рубахи. Когда он немного захныкал и начал тихонько шевелить головой, в поисках молока, Ира, улыбаясь, подставила ему сосок, и тот сразу замолк, найдя то, что было нужно.
— Вот так, надо делать, я вам сколько раз говорил! — рявкнул я на присмиревших бабок, — пуповину чем перевязывали?
— Так боярин, Сергий Аникитович, все, как ты велел, исполнили, заговорила одна, — ниткой шелковой перевязали и желтым идом намазали.
— Йодом, — машинально поправил я, — как послед будет отходить, меня позовите, понятно? — Я поцеловал Иру и выскочил в коридор. Там уже стояла куча народа. Моя кормилица робко спросила:
— Сергий Аникитович, так кого Господь нам послал?
— Сына, сына мне Господь послал, — сказал я, ей, улыбаясь, — Эй, Федор, давай зови мужиков, пусть бочку водки во двор выкатывают, да пожрать не забудь поставить. Сегодня гулять будем. Да пошли гонца к Лопухину и Хворостинину, тот вроде еще дома был, не отослал государь никуда.
Через час я вновь поднялся к Ире. Младенец был уже запеленат и лежал рядом с ней. Внимательно рассмотрел отошедший послед, он оказался без всяких дефектов. Моей жене, конечно до меня не было никакого дела, все ее внимание было обращено на ребенка.
— Ну и ладно, мне тоже есть чем заняться, — подумал я.
И вскоре наше подворье огласилось веселыми воплями и песнями. Часа через два появился Лопухин, сообщил, что подарок для внука будет после крещения, и с довольным кряканием махнул стопку водки. Ухватив со стола здоровый кусок пирога с зайчатиной, он, прожевывая его, рассказывал мне, что девки Лопухины они такие — парней рожают только шум стоит.
Когда приехал Хворостинин, мы перешли в дом, оставив на улице веселиться весь народ. Только охрана с тоской от ворот посматривала на поднимающих кружки мужиков, они прекрасно знали, чем для них может кончиться нарушение сухого закона. Кошкаров поблажек никому не давал.
За стол также пригласили и датчанина, который долго и настойчиво что-то мне говорил, а Борис, видимо устав, все это слушать, перевел коротко:
— желает он тебе всего хорошего, добра, благоволения царя и еще много детей.
Я встал, поблагодарил всех присутствующих, поднял стеклянный кубок и предложил выпить за здоровье нашего царя Иоанна Васильевича, которому я обязан решительно всем.
Все встали и вслед за мной выпили за этот тост. Затем мы сидели, говорили о делах, планах, о детях. Мне стало жарко, и я вышел на улицу. Холодный ветер обдувал разгоряченное лицо. Настроение было отличным. Казалось, в этот момент, что все в моей дальнейшей жизни будет хорошо. Наконец меня пробрал мороз, и я пошел опять к праздничному столу.
Погуляли мы хорошо. Но на следующий день все равно надо было вставать и отправляться на службу. Ночевал я себя в кабинете. Наша спальня, увы, была занята. С десяток служанок всю ночь бегали там вокруг Иры и младенца. Новорожденный пока не набрался сил для хорошего крика, поэтому еще не все прочувствовали, что в доме появился маленький ребенок…
Когда я уходил, Ира, уже не знаю, в какой раз приложила его к груди. И тот насасывал ее, усердно работая пухлыми щечками.
Мороза на улице не было, и когда я с охраной выехал из ворот там уже стоял народ, кричавший поздравления, было и несколько нищих успевших перебазироваться от Варваринской церкви, в надежде получить хотя бы пряженец от боярских щедрот. Пришлось мне остановиться, и приказать караульным, стоявшим на воротах, принести остатки вчерашнего пиршества и раздать собравшимся. Кроме того, я высыпал полкошеля меди для нищих, которые тут же кинулись в снег, собирать деньги, отталкивая друг друга. А мои караульные, беззлобно посмеиваясь, растаскивали тех одноруких и безногих, у которых вдруг нашлись все конечности, открылись бельма, и которые сейчас кидались в драку, стараясь урвать побольше медных чешуек.
Но времени, развлекаться такой забавой у меня не было, поэтому я двинулся через дерущуюся толпу, предварительно распорядившись, что если голодранцы будут и дальше тут биться, попотчевать их батогами, а то потом не отлипнут от ворот.
Когда зашел к государю, тот, в отличие от последних дней, похоже, находился в прекрасном расположении духа. Но окружающие были, по моему, этому не очень довольны, да и я тоже не обрадовался. Все хорошо знали, что после таких перепадов настроения, Иоанн Васильевич был склонен к неожиданным решениям.
Увидев меня, государь громко сказал:
— А вот и молодой отец пожаловал, рад за тебя Сергий. А скажи мне боярин, не надумал еще, кто у твоего сына будет крестным отцом?
— Нет, государь не думал я. Да и жена еще слаба телом, до сорокового дня еще много времени, может, кто из знакомцев моих надумает.
Иоанн Васильевич оглядел присутствующих.
— А что скажешь Щепотнев, если царь всея Руси крестным отцом твоего сына станет?
В палате наступила гробовая тишина, такого поворота беседы никто не ожидал.
Я встал на колени перед царем и коснулся головой пола.
— Недостоин я такой чести великой, государь.
Настроение у того немедленно стало портиться, уже с нахмуренными бровями он, повысив голос, сказал:
— Про то речь не шла, достоин ты или нет, это мне решать пока я в этом царстве помазанник божий. Ответствуй, немедленно, согласен, али как?
— Государь, ты мне такую честь великую оказываешь, как же я могу от такого отказаться, конечно, согласен. Сам то я такой дерзости великой не смел и помыслить, государя в крестные пригласить.
Бояре стоявшие вдоль стен, с завистью косились на меня и молчали. Все ждали, что будет дальше.
Царь вновь повеселел, и уже с улыбкой вновь заговорил:
— Ну, так бы сразу, говорил, и чтобы крестную нашел, на которую взглянуть не страшно было, понял?
Да государь, — выдохнул я.
Когда присутствующие медленно вышли, за дверями послышался шум, все делились, удивительной новостью.
— Ну, все, — обреченно подумал я, — сегодня вся Москва будет знать. Интересно, зачем Иоанну Васильевичу понадобилось становиться крестным?
Действительно, за прошедшее время я давно понял, что царь ничего не делает просто так, и сегодняшнее представление было разыграно для какой-то цели. Но вот какой?
Я уже привычно провел осмотр, Иоанн Васильевич ни на что не жаловался и оставался в хорошем настроении, но вот больше о крещении не говорил. Я тоже не вспоминал о сказанном и делал свое дело.
Над вечным городом Римом нависло серое дождливое небо, моросил мелкий дождь. Но было достаточно тепло для зимы. И люди сидевшие, в небольшой комнате базилики Святого Иоанна Крестителя с удовольствием вдыхали свежий воздух из открытого окна. Во главе длинного стола восседал сгорбленный старик, одетый в белую сутану, с накинутой на плечи моцеттой, пелериной красного цвета, на его голове была зимняя шапочка камауро, также красного цвета, отделанная горностаем, по этой одежде любой католик сразу бы узнал, что перед ним находится римский папа Григорий тринадцатый. Сзади него стояли два служки, готовые в любую минуту выполнить его поручения.
