Истинная история Дюны - Лях Андрей Георгиевич (лучшие книги онлайн TXT) 📗
– Зачем же для этого быть комиссаром? Если все так секретно, проще послать незаметного человека.
– Незаметный человек – это уже разведка, тут дело в другом. Если приедет просто кто-то, какой-то бизнесмен или в этом роде, его довольно просто вычислить или избавиться от него. А комиссар – международный чиновник, поди узнай, что у него на уме. Он за день встречается с десятком политиков всех направлений, и еще с дюжиной дипломатов, и еще невесть с кем, и попробуй сообразить, в каком кабинете ему сказали или он сказал те самые, главные слова. К тому же неприметному человеку не так-то легко встретиться с президентом, а у комиссара статус, к нему не придерешься. Хотя все равно – и в заложники меня брали двадцать раз, и всякие безумные гонялись по лесам и полям… Я-то думал, что с этим покончено, но вижу, здесь та же история.
– Тебя, между прочим, никто не заставлял. Так почему же ты ушел?
– Да как объяснить… На этой службе очень быстро набирается информация и знакомства. Обменялся телефонами с одним, с другим человеком, смотришь – а у тебя уже агентурная сеть. И возникает такое страшное слово – досье. Всем этим сепаратистам, подпольным вождям рано или поздно надоедает быть подпольными, и они становятся вполне легальными – скажем, премьерами. И поскольку они все в прошлом немножко – а кто и множко – террористы, торговцы оружием, наркотиками и много еще чего в том же духе, то им очень не нравится, что кто-то держит на них это самое досье. Приходит новое начальство, и они говорят этому новому начальству: вы уж уберите тех, прежних парней, которые слишком много знают, и поставьте других, а мы вас не обидим. Так что мне еще повезло, мне дали спокойно собрать вещи и уйти. Я знаю ребят, с которыми обошлись куда круче.
Возможно, Синельников поведал бы еще нечто, не менее интересное, но тут впереди, в неярком свете фонарика что-то тускло блеснуло. Темная, ничем не колеблемая водная пленка убегала по полу коридора в кромешную тьму, где терялся электрический луч. Синельников охнул, опустился на колени и осторожно попробовал.
– Свят, свят, рассыпься… Конденсат. Господи, не верю. Где-то что-то прорвало, или… или не знаю что. Посвети мне.
Они присели у кромки таинственной лужи и вновь развернули ломаную на сгибах схему.
– Мы вот здесь, в резервном тоннеле… Ближайшая насосная станция – верст двадцать на восток и метров на сорок выше нас… ну, это еще ладно… Все равно ни черта не понимаю, там же ни хранилищ, ни холодильников! Справа, в смысле – на западе, первая труба вообще километров через пятьдесят. Откуда же могло шибануть? Или там что-то построили? Аль, ты слышала, чтобы в последнее время южнее Карамага что-нибудь строили?
– Нет.
– Сам знаю, что нет, риторический вопрос… Что же это натекло? Неужели то, что я думаю?
– Что же ты думаешь?
– А то, что у нас впереди, без единого шлюза – первая линия цистерн Хаммады. Вот, смотри, напрямую. Боюсь, придется нам помокнуть. На Дюне… дурной сон. Так. Знаешь, что это?
– Штриховка… Это сечения.
– Точно. Они еще показывают уклон. Он тут у нас четырнадцать градусов, значит, если, избави бог, я прав, то у двенадцатимильной отметки… эх, что я делал в школе на уроках тригонометрии… ну, верных сантиметра четыре будет.
Синельников несколько отстраненно взглянул на свою спутницу.
– Алюш, придется разоблачаться. Нам шлепать километра три. Если наши стилсьюты хлебнут водички, их потом только выбросить. Впрочем, если хочешь, посиди тут, я схожу один.
Лишь в сказках официальной версии герои умудряются снять или надеть стилсьют «по частям». Пустынный водосборный скафандр – это целостная система, и отделить от нее можно единственно перчатки, даже маска верхнего кокона – и та несъемная. Одевается это чудо инженерной мысли, естественно, на голое тело, так что перед путешественниками встала нешуточная проблема.
У Алии во взгляде проступило смятение, какого не было во время бойни в Карамаге.
– Мне не во что переодеться… Все осталось там…
– Ну… У меня есть длинная майка. Думаю, будет как раз.
И вот стенам подземелья явилась действительно необъятных размеров черная футболка со свирепой рогатой мордой и надписью «Чикагские быки».
– Отвернись и не оборачивайся, пока я не скажу, – приказала Алия.
Да, удивительную службу сослужил Алие высокий рост – майка оказалась длины без всяких оговорок критической.
– Смотри в сторону, – насупившись, велела девушка.
– Не могу! – простонал Синельников. – Мать честная! Беру назад все претензии, раскаиваюсь в каждом непочтительном слове. Больше никаких упреков и грубостей.
– Это еще почему? – с подозрением спросила Алия.
– Потому что за такие ноги можно простить все, что угодно.
– Это издевательство, или я должна считать это комплиментом?
Синельников умоляюще простер руки:
– Алия, по-моему, до сих пор ты жила в окружении то ли чурбанов, то ли дикарей. Поверь человеку, повидавшему много миров и чудес – ноги у тебя в самом деле волшебной красоты.
Сам он влез в сомнительного вида семейные трусы, и в таком наряде, неся тюки то под мышкой, то на голове, они побрели босиком по холодной воде; Алия по возможности придерживала майку. Сделав первые шаги, Синельников вытащил «ройал» и потыкал стволом в пол.
– Так, здесь толщины вообще никакой, а у отметки, стало быть, должно перекрыть мушку…
Поднимая брызги, они прошли положенный отрезок пути, редко нарушая молчание, потому что Алия о чем-то глубоко задумалась, и заговорила лишь остановившись у вертикальной борозды на стене, упиравшейся в позеленевший металлический треугольник с литым числом «12».
– Нечего и мерить. Тут почти по щиколотку.
Синельников мрачно покивал.
– Что ж, арифметика простая. Если здесь по щиколотку, значит там, у порога первой цистерны, перепад четыре метра. Вот они, ваши травки-кустики, мировое похолодание… Аль, слушай, до меня дошло, я понял, что это за трубы! Это же стационарные конденсаторы, ну те, с гранулами! Как же я забыл… Значит, заработали, вот оно что… Ох, если предчувствие меня не обманывает, весь ваш спайс вылетит в эту трубу… Как же быть? Есть, конечно, всякие технические коридорчики, подвесные мостки – где есть, а где и нет… не год же нам по этим тоннелям блуждать… Словом, как выражались наши предки, но пасаран.
– А что это такое?
– Девиз приемной комиссии биофака МГУ семьдесят пятого года. Короче, возвращаемся. Есть у меня одна догадка, надо кое-что прикинуть…
Он подвигал плечами, пристраивая поудобнее рюкзак и ремень от кобуры с пистолетом, смотревшейся на его цветастых трусах как диковиннный вытянутый рояль на весеннем лугу, и уже было шагнул прочь от злополучной километровой отметки, но в эту минуту громадные серые глаза Алии вдруг очутились рядом; девушка подняла руку и осторожно провела пальцем по губам Синельникова, потом повернулась и тоже пошла назад, уже почему-то нимало не беспокоясь о том, что свободно колышущаяся майка временами начисто забывает о приличиях. Синельников сглотнул так, что отозвалось эхо, и двинулся следом, находя это довольно интересным занятием.
Они снова забрались в стилсьюты, снова присели на прежнем месте и снова развернули карту со штрихованными сечениями и строчками когтисто-хвостатых букв старинного шрифта.
– Смена декораций, – говорил Синельников. – Мы у начала западного каскада, вот он. Если эти картинки не врут, а мы еще не двинулись рассудком и что-то соображаем, там воды под завязку. А это значит, что будь у нас хоть самая захудалая моторная лодка, мы запросто могли бы долететь до самого Бааль-Дахара.
Алия посмотрела на него отрешенным взглядом и ничего не ответила.
– Но на всей планете нет ни одной лодки и ни одного завалящего подвесного мотора. Аль, ты не спишь? Я предлагаю тебе авантюру. Здесь, в горах, недалеко, у меня есть база. Если какие-нибудь ханыги туда не добрались и не похозяйствовали, там должны быть насос, дрель, аккумуляторы и пара гелиевых баллонов для метеозондов. Насос – это же водометный двигатель. Предлагаю рискнуть, все равно ничего лучше не придумаешь, а так мы можем утереть нос всей вашей фрименской ораве. С ума сойти можно – поплывем. Вдоль по матушке по Дюне. Про нас легенды сложат. Что скажешь?
